Ядовитый соблазн (СИ)

— … водворить Вас в места предварительного заключения на всё время разбирательства без возможности оспорить это решение.
— Возмутительно!
Она вздёрнула подбородок повыше, полыхая от негодования: как правило, аристократов их уровня не мешали с грязью и чернью, и в виде предварительного наказания применяли лишь домашний арест, ограничивая возможности передвижения провинившихся стенами их домов. Разумеется, к тем, кто представлял особую опасность, приставляли постоянную охрану, но…
— Ни-ког-да ранее людей нашего круга не заключали под стражу до выяснения обстоятельств, — отчеканила она, — наша вина не доказана, а значит относиться подобным образом к нам противозаконно.
— Уже нет, — ухмыльнулся командир отряда, явно испытывающий удовольствие, — указ был подписан пару дней назад… У вас будет время ознакомиться с ним на месте вашего заключения.
Он отвернулся и крикнул куда-то в сторону:
— Заковать их и увести!
— Нет! — вырвался возмущенный крик из горла девушки, когда к ней шагнула высокая крепкая фигура солдата с кандалами в руках, — вы не можете… вот так…
Слова вдруг начали путаться и стояли комом в горле. Она хотела сказать, что никто не вправе подвергать её подобному унижению — уводить из стен поместья в одном лишь неглиже.
— Насчёт своего внешнего вида не беспокойтесь. На месте вам выдадут одежду, более соответствующую вашему новому статусу чем то, что надето на вас сейчас.
Нет-нет-нет… Этого просто не может быть, потрясенно носилась одна-единственная мысль по кругу внутри её головы, но на тонких запястьях леденящим металлом кандалов уже сомкнулась реальность, с каждым мгновением всё больше напоминающая дурной, вязкий кошмар, из которого никак не выбраться.
  
Глава 1. Пикник
 
— Вы не находите это платье несколько фривольным для подобного мероприятия? — осмелилась подать голос горничная, но тут же сконфузилась под насмешливым взглядом Эмилии, — простите, пожалуйста.
— Не забывайся, — холодно приструнила Эмилия прислугу, тотчас же решив сменить её. Похоже, служанка начала забываться, приняв за проявление дружбы бессмысленный трёп, обмен мелкими сплетнями и колкие замечания, изредка вскользь роняемые Эмилией в сторону той или иной особы. Или того больше — прислуга решила, что она ровня ей?
Красавица, сидевшая у туалетного столика, обратила взор на своё отражение, отметив, каким предвкушением блестят тёмные глаза, выделявшиеся на молочной коже лица. Тщательно осмотрела кожу, выискивая признаки мелких веснушек, и с облегчением вздохнула, не обнаружив ни одной. Она всё время боялась испортить фарфоровую белизну кожи этими крошечными, но такими отвратительными рыжеватыми пятнышками, возникающими летом под действием солнечных лучей у большинства из её знакомых. Оттого с замиранием сердца вглядывалась в свое отражение каждое утро, боясь обнаружить изъян, который пришлось бы маскировать косметикой, презираемой ею.
Возможно, когда первый цвет юности перейдёт в иную стадию красоты, ей тоже придется прибегнуть к ухищрениям чудодейственных баночек с известным и понятным всем содержимым, но до сих пор она обходилась лишь яркой внешностью, которой одарила её природа, внутренне посмеиваясь над ровесницами, накладывающими слои пудры и румян, тщательно подкрашивающих глаза ежедневно, просто для того, чтобы не выглядеть бледным увядшим цветком.
Замечание служанки всё же несколько покоробило Эмилию, и она ещё раз придирчиво осмотрела наряд, тщательно отобранный задолго до этого. Времени что-то кардинально менять или хуже того — судорожно метаться в поисках нового платья не было, но она решила непредвзято оценить его со стороны, чтобы иметь возможность искусно подобранным аксессуаром исправить ситуацию.
Но нет, тревоги были напрасны, как и сомнительный вопрос прислуги: белое лёгкое платье до пят идеально сидело на фигуре, выгодно подчёркивая все её преимущества. Под фривольностью служанка, скорее всего, имела ввиду отсутствие прочного каркаса корсета и твёрдого лифа, на замену которым пришла лишь материя, плотно обтягивающая тело до талии, но не стесняющая его движений. Подобный фасон платьев еще не получил широкого распространения среди модниц, по большей части оттого, что необходимо было обладать идеальной, без малейших изъянов, фигурой. Оно не подразумевало наличие корсета, выставляя на всеобщее обозрение естественные параметры талии, не утянутой настолько, что было трудно даже вздохнуть.
 
Несомненно, найдутся злые языки, даже из числа близких приятельниц, что обсудят её за спиной, не преминув указать на несуществующие недостатки. Но так или иначе внимание большинства будет привлечено к ней, как восхищёно-мужское, так и завистливо-женское. В последний раз оглядела себя в зеркало в полный рост и милостиво разрешила присмиревшей горничной собрать вьющиеся тёмные волосы в незамысловатую, кокетливую прическу, оставив несколько прядей свободными, словно они выбились из прически совершенно случайно. Со сборами было покончено — осталось только надеть нитку белого жемчуга и серьги из него же, дополнив образ ажурными перчатками до локтя, лёгкой сумочкой и небольшим зонтиком.
В дверь комнаты настойчиво постучали — два раза, небольшая пауза, затем еще два раза. Отец, радостно улыбнулась Эмилия, дав знак прислуге отворить дверь. Она оказалась права — за дверью стоял Эдвард Тиммонс, как всегда, гладко выбритый и сдержанный, лишь тёмные глаза, немного выцветшие от времени, выдавали его бойкую живую натуру.
— Прелестница моя, — привычно обратился он с ласковой улыбкой к дочери, довольно оглядывая её со всех сторон с гордостью во взгляде, — боюсь, после посещения мероприятия мне придётся просить полисменов выделить дополнительную охрану у входа в поместье. Иначе нам не дадут покоя желающие добиться твоей руки, число которых неизменно возрастёт в разы уже через пару-тройку часов.
Эмилия улыбнулась, целуя отца в щёку, слабо пахнущую свежим парфюмом. Матери они лишились несколько лет назад, но отец до сих пор так и не обзавёлся супругой, несмотря на то, что Эдварда то и дело зачисляли в число самых желанных вдовцов их округа. Преклонный возраст не был помехой желающим связать себя с ним узами брака — подобравшись к началу седьмого десятка Эдвард Тиммонс всё ещё производил благоприятное впечатление. Но после смерти жены он переключил всё своё внимание на единственную и горячо любимую дочь, возможно, иногда позволяя и спуская ей рук слишком многое.
— Я готова, мы можем выезжать.
— С большой охотой, — отец галантно подставил локоть и повёл свою дочь вниз с такой гордостью, будто сейчас находился под пристальным взором всего королевского двора, а не просто прошёл мимо прислуги, застывшей в подобострастном поклоне.
Экипаж, запряженный парой пегих, резвых лошадок уже дожидался хозяев во дворе поместья. Эмилия, поддерживаемая всё ещё крепкой рукой отца, уселась внутри, аккуратно расправляя платье, чтобы не допустить появления на утреннем пикнике в растрёпанном виде. Отец ловко забрался внутрь и экипаж плавно тронулся с места.
— Томпсоны обещали устроить неплохой приём, — оправляя галстук, заметил отец.
— Главное, чтобы на нём не было скучно, как обычно, — немного капризно заметила Эмилия, морщась при воспоминании о прошлом приёме, на котором присутствовали все «сливки» общества в лице мужчин преклонного возраста и их чопорных супруг. Молодых людей и девушек можно было по пальцам пересчитать, и они сбились в пару небольших компаний, позёвывая от скуки.
— Только не в этот раз, — уверенно заявил отец, — насколько мне известно, в числе приглашённых немало достойных молодых людей.
— Приятное известие, потому что местные завсегдатаи светских раутов приелись до ужаса.
— Ты просто слишком капризна, молодая леди.
— Не капризна, а избирательна. Я хочу видеть рядом с собой человека, замечательного во многом, а в некоторых моментах даже исключительного. Разве так плохо желать лучшего и не размениваться на недостойных моего внимания?