Живи и ошибайся 2 (СИ)

Не все помещики приняли ситуацию, что прислуга — это не девки для удовлетворения мужских потребности, и в бане при гостинице им готовы оказывать услуги сурового вида мужики, а не юные прелестницы. К тому же вина в нашем заведении не подавали по той причине, что господа вроде как приехали к старцу Самарскому, а не на увеселение. Правда, потом мы решили, что кагор можно закупить. Нам лишняя копейка и господа довольны.
Доход от гостиницы поражал. Я сам не поверил, когда за двадцать номеров (двух- и четырехкомнатных) получил пятьсот рублей чистой прибыли в течение одного месяца. За сутки пребывания мы брали с постояльца пять рублей. Это без учёта того, что тратилось на питание. А еще была аптека, рукописные книги от Лизы, брошюрки от отца Нестора, платные услуги массажиста и так далее.
— Нужно ускорить строительство большой гостиницы в Перовке, — оценил этот бизнес дед.
— Под крышу до холодов возведём, но в этом году открыть не успеем, — ответил я.
— Главное, чтобы к нам не перестали ездить, — волновался Лёшка. — Нужно привлечь чем-то еще.
— Делаем фанеру и начинаем заниматься музыкальными инструментами. В Перовке должен появиться первый в мире и самый большой музыкальный салон, — резюмировал дед, и никто ему не стал возражать.
  
Глава 11
 
Не думайте, что мы занимались только гостиницами и своими заводиками (сахарным, спичечным и фанерным). У нас ещё краски и пигменты выпускались. Ванька почти полностью заменил меня в химической лаборатории. Я ему вольную дал, поставил на оклад. Немного опасался, чтобы парнишка никуда не ушел, но у него тут зазноба появилась из купеческих. Приехал один делец, который со мной и с Куроедовым пурпурный пигмент должен был производить. Семья большая. Взяли в аренду земельный участок, поставили сруб, да и занялись делом.
У купца того дочка младшая симпатичная и шустрая девица. Поскольку Ванька занимался химией и был в курсе производства пигмента, то я его отправил к купцу. Светочка заприметила парня. Любовь-морковь, родитель девицы, естественно, против. Они ж купцы, а тут бывший крепостной! Пришлось мне за Ваньку своеобразное приданое давать и вообще вступаться.
В общем, женили Ваньку на избраннице зимой. К тому времени купец успокоился и отправил первую партию пигмента в Петербург. Я ему заказ на ткани дал, Куроедов тоже что-то попросил купить, но главное, разузнать в Москве по поводу скачек и о бегах. Он решил, что пора вывозить наших лошадей и демонстрировать широкой публике.
В очередной раз я поразился изворотливости ума соседа. Живи он в двадцать первом веке, точно стал бы миллиардером. Ни одна идея, услышанная Куроедовым, не пропадала без пользы. Рассуждал как-то Лёшка по поводу пейзажей, пленэров и чего-то там реалистичного, посокрушался о нехватке времени. Ксенофонт Данилович ему это время нашёл. Не зря же он озадачил Крендовского написанием картин с изображением лошадей. Куроедов не отстал, пока художник не совместил портреты коней и пейзажи. Алексею пришлось на некоторое время оторваться от наших дел и контролировать этот процесс.
Результатом этой деятельности стали два десятка пейзажей, где на дальнем плане обязательно паслись, бегали или везли что-то лошади нашего конезавода. Ну и пяток картин с крупноплановым изображением коней тоже имелся, включая тяжеловозов. Работал над ними Крендовский до конца зимы. Предположу, что художник таким образом спасался от скуки в провинции.
Особых развлечений здесь нет, если не занят делом, то только продолжением рода заниматься. У самого Крендовского уже третья дочка родилась. Сказал, что будет дальше трудиться над этим вопросом, пока сына не произведёт на свет. Как говорится, Бог в помощь.
В долгосрочных же планах у Куроедова была выставка живописи и, собственно демонстрация лошадей.
Классических тяжеловозов мы уже показали и в Москве, и в столице. Зато американская верховая пределы наших земель не покидала. В первый визит в Петербург брать молодняк смысла не было. Алексей переживал за своих лошадей и трясся над ними, после мы предпочли тяжеловозов. По этой причине взяли тех лошадей, что были в конюшне Титова.
 
Прошло семь с половиной лет с момента нашего попадания в девятнадцатый век. Без учёта тех лошадей, что продали Куроедову, в конюшне имелось тринадцать красавцев легкоупряжной породы. С ними вполне можно было заявлять о себе. Правда, не как о конезаводе.
До Орловских, где несколько сотен голов в табуне, нам далеко. Просто хотелось продемонстрировать этих лошадей во всей красе. Лёшка уверял, что они составят конкуренцию орловским рысакам. Пусть американская верховая и не умела так красиво изгибать шею, когда её запрягали в тройки, но у них был очень красивый аллюр. Я лично оценил этот «рэк»* и комфортность для всадника. Друг уверял, что именно этих коней любили использовать на парадах. Очень важно, какой аллюр у коня. Оказывается, лошадей специально тренируют. Есть трёхаллюрные, которые демонстрируют шаг, рысь и галоп. При этом у коня не просто шаг, а какой-то пружинистый. Пятиаллюрные кони показывают дополнительно особую иноходь. У нас таких коней не было ровно по той причине, что у Алексея элементарно не хватало времени не только лошадей учить, но и тренеров готовить.
Мне лошади американской породы тоже нравились. Видел я тех орловских рысаков и решил, что наши гораздо симпатичнее. Куроедов так же считал. Он, в отличие от Лёшки, персонал нашёл. В его конюшне двух коней готовили и к скачкам, и к бегам. Скачки в это время считаются развлечением для элиты, для аристократов. На бега же приглашали людей любых сословий. Принимать участие никому не запрещали, другой вопрос, что о призовых местах и мечтать не могли там, где выступали орловские рысаки.
Знаменитые «Московские бега» организовал сам граф Орлов. По установленным правилам лошади должны бежать чёткой рысью и никак иначе. Переход на галоп осмеивался публикой. Куроедов надеялся не только принять участие в летних бегах, но выиграть их. В 1831 году в Москве учредили Общество конной скаковой охоты, которое получило по указу Сената 122 десятины земли на Ходынском поле. Спустя три года организовали Московское беговое общество, председателем которого стал князь Голицын. Вначале на Ходынском поле был только скаковой ипподром, а позже устроили и беговой. Эти ипподромы принадлежали разным обществам и не зависели друг от друга.
Куроедов решительно был настроен подвинуть орловцев. И пусть он был любителем, зато у Алексея имелась хорошая теоретическая база из архивов будущего.
— В 1836 году жеребец Бычок пробежал три версты за 5 минут 45 секунд, — рассказывал Лёшка. — После бега был куплен господином Голохвастовым за тридцать пять тысяч.
— Ты чего такие сведения озвучиваешь? — зашипел я на друга позже. — Нам и самим такие деньги не помешают.
— У тебя есть время и возможности заниматься лошадьми? — усмехнулся друг. — Пусть это Куроедова стимулирует, а мы пока не будем торговать. Подождём ажиотажа.
Услышанные сведения Куроедова действительно стимулировали. Не могу сказать, что именно: известность или огромная сумма за коня. Куроедов отмерил у себя на дороге три версты и устроил на них своеобразные бега. Всё лето гонял крепостных, запрягая лошадей в четырёхколёсные дрожки. Зимой заменил их на сани и продолжил тренировать специальный бег.
По своей природе любая лошадь знает один способ быстрого перемещения — галоп. Обучением рыси нужно заниматься отдельно. В этом плане американская легкоупряжная была уникальной. Некоторые жеребята чуть ли не с рождения обладали навыком рэка.
К рысистым бегам Куроедов готовил коня и жокея из молодых возниц. Принимать участие в скачках крепостной не мог. Предполагалось, что его место должен занять сам Ксенофонт Данилович. Как это в корне неверно Лёшка подробно расписал. И про то, что конь должен привыкнуть к весу жокея, и про то, Куроедов у нас, безусловно, «орёл», но уже немолод. Но отказываться от идеи сосед не стал. Каким-то образом подбил деда на эту авантюру.