Живи и ошибайся 2 (СИ)

Судопроизводство этого времени оставляет желать лучшего. Мало того что рассматривают дела в основном люди малокомпетентные, так и руководствуются они не законами, а тем, какое впечатление на суд произвёл подсудимый. Или, как вариант, сколько смог «дать на лапу». Не знаю как в столице, но в Самаре слышал от одного купца, как разбирали дело о драке. Мужчина был возмущен тем, что обвиняли его как первого, кто ударил. Отделался штрафом, вернее добровольным подношением в пользу судейства.
Взятки в это время отдельная тема. Чиновникам платят мало. Во времена правления Александра I им разрешалось подрабатывать. Тот, кто днем занимался канцелярской работой, вечером мог подрабатывать кучером или лакеем. Потом запретили подобное совмещение, а зарплаты так и остались на низком уровне. Хорошо жить всем хочется, по этой причине взятки стали брать чиновники всех ведомств, на любых должностях. И про наказание за это дело я ни разу не слышал. Народ обсуждал только размеры подношений, особенно судьям.
Больше всего сейчас судят должников. Среди них огромное число разорившихся дворян. Этих могут посадить в долговую яму, невзирая на положение, пол и национальность. Долговые ямы не являются ямами как таковыми. Обычная тюрьма, где содержат должника за счёт кредитора. Странная, на мой взгляд, система. Вместо того чтобы дать человеку работать и вернуть долги, его держат за решеткой. Лёшка, когда впервые об этом услышал, долго хохотал, примеряя ситуацию к двадцать первому веку, прикидывая, как кредитор поит и кормит должника в тюрьме.
И ладно когда кредитор оказывался вменяемым и просто ждал непонятно чего, при этом оплачивая содержание узника. Попадались и извращенцы. Послушали мы в Москве о таких кредиторах, которые могли перестать содержать заключённого в долговой яме, и того возвращали домой (согласитесь, оригинальная система наказания). Человек устраивался на работу, начинал что-то делать, и тут — хоп! — кредитор снова начинал оплачивать его содержание. Должника отрывали от семьи и помещали обратно в тюрьму. Нужно ли говорить, какие трагедии случались? Подробности жизни таких должников с удовольствием обсуждала праздная публика из числа успешных горожан.
Богохульство тоже в это время серьёзное преступление. Посещение церкви являлось обязательным. В Москве первое, что мы сделали, это сходили в ближайший собор. А то как же! Целый месяц в дороге были без должного соблюдения обрядов.
От философских мыслей по поводу законов и судейской системы в России меня отвлёк Куроедов.
— Покойный лежал лицом вниз, очевидно он не видел того, кто подошёл со спины, или полностью доверял этому человеку. С высокой долей вероятности можно предположить, что это был кто-то знакомый.
Я невольно покосился на деда. Понятно, что Куроедов вещает не свои мысли. В очередной раз помещик внимательно выслушал, запомнил и воспроизвёл полученную информацию. Но каков орёл! Не зная всей подоплёки, я бы поверил, что это личное заключение такого замечательного и умного человека, как Ксенофонт Данилович Куроедов.
— Мышечное окоченение выражено по всему телу, что указывает на промежуток времени более чем шестнадцать часов. В первые три часа окоченение формируется в области шеи и челюсти.
Далее мы прослушали довольно своеобразную лекцию, из которой я узнал, что удар был один, смерть наступила мгновенно (крови на пол почти не натекло), бивший человек имел тот же рост, что и Тыранов. Следов борьбы не обнаружено. Смерть не была вызвана естественными причинами. Характер ранения полностью это отвергает. Никакого несчастного случая.
Также Куроедов поведал то, что я уже услышал от Алексея. Температура тела не является надёжным фактором установления времени смерти. Вообще-то никто сейчас не замеряет температуру трупов. От осознания этого факта помещик пребывал в жутком восторге. Наверняка в мыслях уже продал не одну тысячу градусников, попутно засунув их в задницы трупов.
Куроедов снова вернулся к мышечному окоченению, сообщив, что у тела, лежавшего на улице в холодную (но не морозную) погоду, оно может начаться неделю спустя. И быстро развивается, когда труп переносят в более тёплое помещение. Если человек перед смертью много двигался, поднимал тяжести и совершал прочие физические действия, то в его мышцах скопилась молочная кислота. Тут же мы были просвещены на тему, что это такое, и снова вернулись к трупам, у которых эта кислота или просто повышенная температура из-за болезни повышают скорость окоченения мышц.
 
— Известно, что окоченение развивается с наиболее мелких мышц. Они в основном расположены на челюсти, вокруг глаз и на пальцах, — интонацией великого специалиста вещал Куроедов. — Далее наступает черёд крупных мышц, но длится это недолго. Уже через пару дней мышцы снова становятся мягкими. У грудных детей подобного окоченения может вообще не возникнуть.
Дед явного глубоко изучал эту тему. Зачем-то рассказал Куроедову, а тот и рад стараться. С другой стороны, эти знания тоже революционные. Не помню, когда именно зародилась криминалистика, но точно позже первой трети девятнадцатого века. Глядишь, мы и в этом плане устроим подвижки. Как будут подтверждать эти слова учёные мужи, не наше дело. Работать с трупами им, скорее всего, не позволят. Христианство, церковь, то да сё. Не положено мертвецов лишний раз беспокоить. Нам бы с Тырановым разобраться, а всё остальное вторично.
Не то чтобы я жаждал отыскать убийцу, меня волновал тот самый мотив. Не подвергаемся ли и мы опасности? Вдруг это маньяк, решивший, что новаторство в живописи неприемлемо?
— Ксенофонт Данилович, неплохо бы озаботиться собственной безопасностью, — озвучил я свои мысли.
Ружья у нас имелись, но не таскать же их с собой. Лучше поручить это охранникам. И вообще не выходить из дома поодиночке. Эту идею поддержали все.
Не совсем удобно получилось, когда мы впятером (включая секретаря Куроедова) поехали вначале в медицинскую академию столбить место для картины, а затем отправились в университет, но ходить отдельно я никому не разрешил. После отправились за нашими охранниками.
Возницы уже переставили кареты на колёса и можно было пользоваться личным транспортом.
И правильно сделали. Выставка была закрыта, а на подступах к зданию скопилась пара сотен зевак. Вот она, слава и популярность! Мы еле пробились через толпу, усердно работая локтями и требуя пропустить. Скандал вокруг «Флибустьеров» получился знатный. Ректор, конечно, шипел словно змей, но это не отменяло успеха, достигнутого пусть и таким печальным способом.
Упаковывали и грузили на подводы картину грузчики под руководством Алексея. Я же предпочёл побеседовать с возможными свидетелями. Время смерти (пусть и без новомодных градусников) мы уже установили — вечер пятницы. Хотелось узнать кто что видел и запомнил.
Первыми меня удивили слова сторожа. Правда, для стимуляции памяти я аж целый рубль заплатил. Зато мужчина честно признался, что открывать зал с утра не пришлось. Он, конечно, пришёл как и положено с ключами. Вот только дверь не была заперта. Это конкретный косяк сторожей. То, что закрывать дверь мы могли сами, не отменяло проверку. Сторож должен был лично посмотреть вечером. Не став заострять на этом внимание, я продолжил расспросы. Меня интересовало, кто приходил в пятницу на выставку. Вдруг сторож запомнил.
— Не видел я, барин. Нам не положено, — крестился в подтверждение своих слов мужчина.
— А истопник? Он же должен был проверить печь. Вдруг пожар?
— Дык это ж с утречка, — напомнил сторож о том, что уже весна.
На улице действительно потеплело. Снег ещё лежал, но даже дороги почти очистились. Позже я расспросил истопника и услышал от него подтверждение слов сторожа. Вахтёр, принимающий одежду в гардероб также не порадовал. Не все посетители снимали верхнюю одежду. Студенты точно этим не заморачивались.
В последние дни интерес к картине сошёл на нет. Зрителей было мало, да и наших подставных критиков мы не использовали. Получалось, что на момент смерти никого из «своих» рядом с Тырановым не было.