Бухта Скорби
Остальные все еще спят – по крайней мере, я надеюсь на это. Я шла по пляжу, оставляя за собой длинные борозды: если кто-то из моих друзей появился бы здесь, то увидел бы следы волочения – как будто что-то тащили к воде. Наверняка они поинтересуются, что я в такую рань делаю на пляже без своей доски.
Хотя условия сегодня не подходят для серфинга. Океан – какое-то комковатое месиво, вода темная, шторм поднял песок со дна. Ветер продолжает выть. Но чайки летают, встречают порывы ветра с прищуренными глазами и взъерошенными перьями. Одна из них вышагивает впереди меня: ее задняя часть надулась, напоминая удава из перьев.
Я иду по береговой линии. Смотрю, жду.
Акулы еще не нашли труп. Но найдут.
Глава 1
Кенна– Эй, вы! – Какая-то блондинка протягивает мне рекламный листок. – Пожалуйста, возьмите.
Легкий акцент: голландский, шведский или еще какой-то.
Я моргаю, ослепленная солнечным светом после выхода из железнодорожного вокзала [2]. Почему солнце такое яркое? По моим ощущениям сейчас глубокая ночь.
– Лучшая тайская еда! – кричит молодой парень.
– Ищете комнату? – спрашивает девушка с пирсингом на лице. Оно у нее проколото во многих местах.
Здесь стоят зазывалы, не желающие сдвигаться с места в потоке людей, идущих с вокзала, или по крайней мере они пытаются стоять на занятых местах. Может, Сидней и находится в другой части света, но пока ощущения от прилета сюда мало отличаются от прибытия в Лондон или Париж.
Меня слегка пошатывает из-за тяжелого рюкзака. Зазывающий в тайский ресторан парень пытается всучить мне флаер, но у меня в одной руке платежная карта для путешествий [3], а в другой – небольшая дорожная сумка, поэтому я виновато пожимаю плечами и обхожу его.
– Счастливый час! – кричит еще один голос. – Шесть долларов за шхуну!
Я гадаю, что это за шхуна [4], которая может стоить шесть долларов, и тут внезапно чья-то рука хватает меня за запястье. Голландка. Ей пятьдесят с чем-то лет, волосы цвета темный блонд, светло-голубые глаза. Симпатичная или была бы симпатичная, если бы не напряженное выражение лица без тени улыбки. Мне хочется вырваться и идти дальше, проигнорировать ее, как и всех остальных, но меня останавливает отчаяние в ее глазах. Я смотрю на ее флаеры.
«Пропал человек! Элке Хартман, немка».
На фото улыбающаяся девушка-блондинка, сжимающая в руках доску для серфинга.
– Моя дочь. – Голос женщины полон боли.
Значит, не голландка. Я плохо разбираюсь в акцентах. Поток людей разделяется перед нами, они обходят нас и вновь сливаются в единую движущуюся массу. Я в это время просматриваю флаер. Элке двадцать девять лет – на год младше меня, она пропала без вести шесть месяцев назад. Я пытаюсь выразить сочувствие натянутой улыбкой. Надеюсь, что до автобусной остановки отсюда недалеко, потому что мой рюкзак весит тонну.
Меня по икре сильно ударяет портфель. Я замечаю часы на стене. Половина шестого – вечерний час пик. От понимания этого у меня начинает болеть голова. Я никогда не сплю в самолетах. Я не спала два дня.
– Вы когда-нибудь теряли кого-то, кого любили? – спрашивает женщина.
Я снова поворачиваюсь к ней. Потому что да. Я потеряла любимого человека.
– Она путешествовала здесь по стране с рюкзаком, – сообщает женщина и кивает на мои вещи. – Как вы.
Мне хочется сказать ей, что я не туристка, путешествующая с рюкзаком, но она не дает мне шанса произнести хоть слово.
– Они приезжают в чужую страну, никого здесь не знают. Если они исчезают, то проходит много дней, прежде чем кто-то это заметит. Они – легкая добыча.
На последнем слове ее голос срывается. Она опускает голову, плечи у нее дрожат. Я неловко обнимаю ее. Ладони у меня влажные; я не хочу испортить ее блузку. Мне нужно идти, но я не могу оставить ее в таком состоянии. Может, отвести ее куда-нибудь и угостить чашечкой чая? Но мне хочется добраться до дома Микки до наступления темноты. Подожду минутку, надеюсь, немка выплачется за это время.
Мимо идут офисные работники. Женщины кажутся более ухоженными, чем их британские коллеги: блестящие волосы, загорелые ноги в обуви на каблуках, короткие юбки. У мужчин закатаны рукава рубашек, расстегнуты две верхние пуговицы, пиджаки перекинуты через плечо, галстуков нигде не видно.
У меня вспотели подмышки. Здесь жарко и влажно, Микки постоянно стонала из-за этого: «Почти такой же жуткий климат, как в Японии». В марте в Австралии осень, и я не ожидала, что будет так жарко.
Я смотрю, как зазывалы раздают флаеры. Парень с рекламой тайского ресторана предлагает их всем, кто только согласится взять, а остальные, похоже, нацеливаются только на людей с багажом. Туристы выделяются огромными рюкзаками, а также белой, как молоко, или обгоревшей кожей.
«Легкая добыча».
Мать Элке шмыгает носом.
– Простите.
Она роется в сумке и достает пачку бумажных платков.
– Нет проблем, – отвечаю я. – С вами все в порядке?
Она промокает глаза, теперь стесняется и улыбается сконфуженно.
– Я вас отпускаю. Но будьте осторожны, хорошо?
– Буду. И не беспокойтесь обо мне. Я не туристка и не собираюсь путешествовать по стране с рюкзаком. Я приехала к подруге. Она выходит замуж.
– О, простите меня. Она вас ждет.
– Да, – отвечаю я.
Но на самом деле нет.
Глава 2
Кенна– Я тебя убью, – говорит Микки.
Я стою на пороге, сгибаясь под тяжестью рюкзака.
– Я знала, что ты рассердишься.
По щекам и лбу Микки рассыпаны веснушки. Длинные волосы, которые раньше были блестящими и черными, теперь спутаны и сожжены австралийским солнцем, из-за чего они приобрели какой-то коричневый оттенок. Рядом со входом в ее дом растет дерево, усыпанное цветами, наполняющими ночной воздух экзотическими ароматами, и это еще раз подчеркивает тот факт, что я нахожусь в другой части света.
Микки смотрит на меня так, словно не может решить, рада она меня видеть или нет.
– Почему ты не сообщила мне о своем приезде?
«Потому что ты сказала мне не приезжать». Но мы не будем в это углубляться.
– Я пыталась позвонить, ты не брала трубку.
– Я же говорила тебе, что на пляже, куда мы ездим, нет связи.
На ней белый топ от Roxy, который подчеркивает ее накачанные бицепсы и загар. Я украдкой (настолько незаметно, насколько могу) осматриваю ее тело в поисках синяков и ссадин, но не вижу их. Я вздыхаю с облегчением. Вот она, похоже, в целости и сохранности. Моя лучшая подруга.
У нее на лице появляется улыбка.
– Боже мой, Кенна! Ты на самом деле здесь!
Я тоже улыбаюсь. «Боже мой» – это ее любимая фразочка, и я просто не могу сосчитать то количество раз, которое она ее произносила; обычно после очередного моего безумного поступка.
Она обнимает меня.
«Видишь? Все в порядке».
Лучшие подруги поступают так, решаются на безумные вещи. Если намерения у тебя хорошие, то можно и преступить границы.
Что такое дружба, как не набор воспоминаний о времени, проведенном с кем-то? И чем они лучше, тем лучше дружба. Воспоминания, связанные с Микки: мы с ней, пьяные, голыми катаемся на доске ночью; мы находимся на узкой дороге в Корнуолле, над скалой, я толкаю ее старенький «Фольксваген-жук», чтобы завести. Мы отправились в поход, где ночью предстояло спать в палатках, но забыли упаковать нашу, уже на месте заболтали наших соседей, выгнали их из одной из палаток и сами ею воспользовались.
Как мы развлекались! Что мы вытворяли вместе! А эта встреча останется в нашей совместной памяти как еще один из безумных поступков. Я прилетела в Австралию, чтобы неожиданно нагрянуть к ней в гости. По крайней мере, я пытаюсь убедить себя в этом. Она, вероятно, сегодня серфила, потому что у нее в волосах полно соли, они даже слиплись. Я отвожу прядь от своего рта, отстраняюсь и смотрю на нее.