Скованные одной цепью (СИ)

Пространство вокруг стало видимым.
Даника молчала. Я тоже. Грудь, казалось, свело судорогой так, что было не вздохнуть. Сердце снова начало бешено колотиться.
Балки. Над нами высился деревянный крест высотой с четырёхэтажное здание. Поблёскивали громадные, изъязвлённые штыри.
Которыми к кресту прибили…
…дракона.
Пробуждение было резким и болезненным. Я спал слишком мало и слишком плохо.
  
Вокруг раздавались стоны. Раненые. Я вырубился в фургоне с ранеными. Напротив меня стояла Даника и Вешлер. Оба волшебника пытались привести в порядок солдата, тело которого, казалось, состояло из сплошного ожога, уже начавшего гнить. Я видел белых личинок, поразивших его бёдра и ягодицы.
Девушка что-то зашептала, а потом черви прекратили извиваться и начали осторожно и словно бы мягко покидать плоть мужчины, голову которого сжимал Вешлер.
Друидизм, — осознал я. — Она убирает их друидизмом.
— Держу сознание, — едва уловимо прошелестел парень. — Займись сердцем, оно вот-вот остановится.
Даника молча кивнула. Её окровавленные руки коснулись груди мужчины, прямо поверх ошмётками слезающей кожи и красных мышц.
Прошло несколько дней с момента битвы у реки. Всё это время мы ехали вперёд, а маги — из тех, кто был способен, — занимались ранеными. Сейчас мы добрались до тех тяжёлых, которые должны были погибнуть. Но почему-то ещё оставались живы. И раз боги пожелали сохранить их жизни, мы, как их безмолвные рабы, молчаливо подчинились, приступив к исцелению. Или его попыткам.
Пошатываясь, я поднялся на ноги, левой рукой удерживаясь о стену широкого купеческого фургона. Кажется он ехал… Проклятье, не могу этого осознать.
— Немного отдохнул, — озвучил я. — Могу помочь.
— Займись гнилью на его ногах, — произнёс Вешлер. — Часть плоти обратилась в слизь.
— Он что, всё это время лежал в воде? — подойдя ближе, я осмотрел бледно-фиолетовую плоть, кожа с которой давно облезла. — Каким чудом жизнь ещё теплится в его теле?
— Поначалу думали, что сион, — слабо улыбнулся маг. — Оказалось нет.
— Наверное у Троицы на него серьёзные планы, — покачал я головой, а потом коснулся омертвевших частей плоти. Холодная, как у покойника…
Из повозки мы вышли через четыре часа. Мужчина был приведён в относительно стабильное состояние, хотя до полного исцеления там ещё как до луны. Но всё же… в три пары рук мы сумели вытянуть его из объятий смерти. И это, сука, показатель! Не думаю, что в мире найдётся много способных лекарей, сумевших повторить наш подвиг.
К этому времени колонна остановилась. Вечер. Мы оказались возле самой границы своеобразного лагеря. За последними шатрами протянулась мёртвая полоса, шириной, наверное, в десять метров. За ней возвышались наспех сооружённые баррикады, из которых на высоте полутора метров торчал частокол заострённых дубовых жердей.
Границу патрулировали всадники, внимательно изучая тёмную равнину.
Солнце уже успело уйти, но было ещё достаточно светло, чтобы оглядеть лагерь, то и дело натыкаясь глазами на очередные измождённые, усталые души. Люди разжигали костры (скрыться такому объёму народа всё равно было невозможно), ухаживали за лошадьми, выделывали шкуры, снятые с забитого скота, подшивали одежду, меняли колёса, ремонтировали телеги, готовили пищу…
Создавалось ощущение, что я оказался посреди города или хотя бы деревни. Не хватало только криков торговцев.
Мы трое имели точно такой же задолбанный вид, но в дополнение ко всему провоняли бойней. Одежда, кожа и волосы оказались перемазаны в чужой, почти чёрной крови, желчи и слизи.
Сил на то, чтобы почиститься, попросту не хватало. Да и где?.. Прямо там же, в повозке?
Ощущался холод. На землю уже несколько недель как опустилась зима. Мы достаточно отдалились от Сизиана и его тёплых ветров, а потому могли лишь месить грязь, да носить артефакты поддержки комфортной температуры.
Нам всем было в одну сторону. Чёрные Полосы и Серые Ворóны расположились близко друг к другу — рядом с Дикими Гусями и командующим составом Первой.
Проходя мимо стаи собак, я заметил, как некоторые из них поводили носами, а потом уставились на нас и завыли. Вой поддержали остальные псы из своры, а дальше, казалось, все собаки огромной колонны огласили надвигающуюся ночь своим лаем.
Вой был до странности безжизненным и холодным, как железо. В нём звучало обещание…
Я замедлил шаг.
…обетование. Холод. Смерть. Извивающиеся в трупе личинки. Распятый дракон…
— Верс!
Оглянувшись, я осознал, что умудрился застыть на одном месте, оставшись совершенно один. Даника и Вешлер уже ушли, а ко мне подбирались совершенно иные люди. Двоих я узнал — это были Илазий Монтнар, исхудавший советник Силаны, и Геварди Нородон, сгорбленный купец, чью внучку я спас в Монхарбе. С ними был ещё один аристократ — высокий и стройный, закутанный в расшитый золотом парчовый плащ, который довольно внушительно смотрелся на этом человеке.
Илазий запыхался от спешки, его обвисшие щёки и подбородки дрожали.
— Верс… То есть, лейтенант… Изен, — вытер он пот со лба, — мы желаем говорить с тобой.
Херовый сон, обратившийся кошмаром, тяжёлые будни и чудовищная усталость весьма подточили моё терпение. Как, впрочем, и грубые слова этого человека. Однако, покосившись на Нородона, я всё-таки сдержался.
— Может перенесём на утро? — как можно более вежливо спросил я.
— Совершенно невозможно! — возмутился третий аристократ. — Совет Знати не позволит отшить себя снова. Логвуд держит в руке меч и потому может оскорблять нас своим варварским равнодушием, но мы позаботимся о том, чтобы нашу петицию доставили — так или иначе!
Силой воли я заставил себя выпрямиться, а потом перевёл на него всё своё внимание. Мужчина превышал меня ростом примерно на шесть или семь сантиметров.
Геварди, сконфуженно откашлялся и потёр слезящиеся глаза.
— Лейтенант Изен, разреши представить тебе барона Делреса Клайзиса, до недавнего времени проживающего в Монхарбе…
— Не просто проживающего! — возмутился он. — Я был богат не меньше тебя! Не смотри на титул, он имеет мало значения. Я контролировал поставки кожи, идущей на производство обуви чуть ли не по всему Нанву! Второй, после архонта Плейфана, получал магов из гильдии. Имел долю в производстве инсуриев. Предо мной склонялись все эти надменные полководцы и генералы, бригадиры и полковники. Каждый военный — что сион, что нет — вынужден был считаться с моим мнением и боялся тени моего недовольства. Но теперь я стою тут, униженный, вынужденный выпрашивать аудиенцию у измазанного нечистотами верса…
— Делрес, пожалуйста! — раздражённо воскликнул Нородон. — Ты не приносишь пользы нашему делу!
— Делу⁈ Сегодня я получил пощёчину от салом вымазанного ублюдка, которого архонт Фатурк должен был казнить ещё много лет назад, при намёке на попытку захвата власти! О, уверяю, он горько пожалеет о своей снисходительности, когда вести об этом ужасе достигнут его ушей!
— Что случилось, Клайзис? — негромко поинтересовался я.
Сил мало. Тело уже не пылает. Остыл. Но ломит кости и болят мышцы. Я на пределе. Пошатываюсь. От тычка упаду. Проклятье… Ненавижу такие моменты! Разве что в вóрона превратиться? Может быть…
Меня едва не разбил смех. Я размышляю о том, как буду сражаться с этой троицей! Вот она, деформация разума на войне. Когда есть лишь союзники и враги. И эти люди не тянут на союзников. А значит…
Мой вопрос отчего-то застал мужчину врасплох. Он замер, лишь приоткрыв рот и обрызгав меня слюной. Сильно грязнее от этого я не стал.
Слово взял жирный (уже не очень) Монтнар.
  
— Лейтенант, комендант Логвуд забрал у нас всех слуг. Ещё на моменте перехода через реку. Вроде как на какие-то работы и помощь в бою против сайнадов. И с его стороны это была не просьба. Его дикие фирнаданские мясники просто увели их. Более того, когда один из наших почтенных коллег запротестовал, его ударили, так что он упал на землю. Вернули ли наших слуг? Нет. Живы ли они? Чем они занимаются теперь? Сколько из них пережили бойню у реки? Что с ними теперь? У нас нет ответов, в… волшебник.