Голый неандерталец. Происхождение, обычаи, ритуалы, интеллект древних родственников человека
«…приимите, ядите: сие есть Тело Мое. И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов [15].
Выражения недвусмысленные, и в 1551 году Тридентский собор постановил, что это пресуществление, то есть преображение в таинстве евхаристии хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы реальны. Хлеб и вино – не символы, они воплощают «действительное присутствие» этого тела и этой крови, которые следует употребить.
Как в гримуаре «Альбертик», через эти строго определенные ритуалы вырисовывается тонкая линия, конечно, неосознанная, но очень четкая, связывающая любовь к существу с его поглощением. Ведь не зря мы часто говорим: «Я тебя съем» – своим возлюбленным и детям…
Дикарь съедает своего врага для присвоения себе одновременно его качеств и его отважности, чтобы удвоить собственную силу.
Материал для исследования явно очень высокой плотности и ведет мысль неожиданными обходными путями. Людоедство повсюду, и, кажется, оно систематически избегает слишком жестких определений. В конце концов, каннибализм не ограничивается стейком из бабушки под соусом тартар, а говорит нам о структуре наших чувств, нашем отношении к любви и принятии смерти близких, обусловленном их выживанием, продолжением в нас самих. Людоеды бывают разные и озадачивают нас своими обрядами, одновременно столь привычными и отвергаемыми нашим обществом. Творения поп‑культуры дают нам интуитивно почувствовать, что каннибалы остаются древними варварами, расчеловеченными самым вульгарным образом. Слишком умный Ганнибал из «Молчания ягнят», оборотни, вампиры, которые восстанавливают силы, питаясь человеческой кровью. Все они – каннибалы, все – нелюди, но вместе с тем и сверхлюди. А вдруг каннибализм есть неосознанно отвергнутый путь к преодолению себя, к возвышению?.. «Иисус же сказал им: “Истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни”» [16].
Карл Фогт (1817–1895) – немецкий естествоиспытатель, зоолог, палеонтолог, врач и философ, представитель вульгарного материализма.
С середины XIX века этнологи и антропологи пришли к пониманию, что эти культурные обычаи на деле глубже, чем кажутся. Так возникла идея, что подобные обычаи слишком сложны, чтобы быть использованными неандертальцем, которого тогда называли мустьерцем: «Существует мнение о том, что этот варварский обычай подразумевает некоторый уровень цивилизации, наличие метафизических идей о различении души и тела. Дикарь съедает своего врага для присвоения себе одновременно его качеств и его отважности, чтобы удвоить собственную силу; также, уверенный в том, что он впитал в себя всю личность храброго человека, он часто меняет собственное имя на имя своей жертвы. Такая система понятий несовместима с тем, что нам известно о морали и уровне умственного развития мустьерца. Если теория немецкого антрополога XIX века Карла Фогта [17] верна, то эти народы могли быть людоедами только от случая к случаю и, каким бы странным ни казалось это утверждение, они были недостаточно цивилизованными, чтобы стать антропофагами». Недостаточно цивилизованны, чтобы стать антропофагами! Эти слова были произнесены в 1873 году бароном де Любаком после его археологических исследований в пещере Нерона во французском регионе Ардеш, где он нашел в остатках очагов человеческие обгоревшие кости вперемешку с костями дичи, добытой неандертальцами.
Тринадцать человеческих останков, выеденных до мозга костей… показались под несколькими сантиметрами почвы
Необычные археологические коллекции пещеры Нерона были бессистемными, и никакое исследование тогда не позволило выяснить подробности обращения с телами неандертальцев на этой стоянке. Но 126 лет спустя в 1999 году в прорезавшем каменистые пещерные отложения узеньком раскопе все‑таки обнаружилось то, что позволило доказать реальность практики каннибализма в некоторых неандертальских обществах. Но о каком каннибализме идет речь? Я был одним из авторов исследования, опубликованного в журнале Science. В этой впечатляющей пещере я оказался в двадцатилетнем возрасте, и в ней я провел лучшие годы своего обучения доисторической археологии, участвуя в раскопках два месяца в году на протяжении шести лет. По окончании проекта у меня за плечами был целый год проживания в этом каменном укрытии. Работая в узком кругу, там я впервые близко столкнулся с этими неандертальскими популяциями.
Пещера имела вид естественного колодца в камне. Спускались мы туда по деревянной лестнице, оказываясь в плену каменного цирка площадью около 20 квадратных метров. Там мы ступали на археологические уровни сто двадцатого тысячелетия до наших дней. Интересная, плохо изученная эпоха, во время которой мировой климат резко перешел из ледникового периода в стадию умеренного климата. Очень умеренного. Гораздо более теплого, чем сейчас. Таким образом, огромные травянистые степи, подходящие для северного климата, быстро сменились очень плотными лесными просторами, превратив открытые пейзажи, схожие с необъятными современными монгольскими равнинами, в богатейшие густые леса [18]. Огромные первозданные бесконечные леса… Леса, в которых ни одно дерево не было срублено, ни одна дорога не была проложена. Температура океана была в среднем на 2 °C выше сегодняшней, и в морских просторах тоже произошли большие перемены. За счет таяния громадных континентальных ледников уровень океана поднялся на несколько десятков метров, и океан оказался на 6–9 метров выше, чем сейчас. Пейзажи очень быстро поменялись. Не только растения, но и весь биотоп радикально изменился, равновесие сместилось. Лошади, олени, бизоны, до того превосходившие количеством всех остальных животных, быстро сменились лесными видами, в частности оленями: косулями, лосями и удивительными большерогими оленями (мегалоцеросами) – гигантами с размахом рогов до 3,5 метра. Это длина автомобиля… Лесные просторы также вмещали множество хищников, таких как гиены, львы, леопарды волки… Континентальные археологические данные свидетельствуют о чрезвычайном расцвете разнообразных биологических видов, который стал ответом на это резкое климатическое изменение. Мелкие виды, такие как грызуны, летучие мыши, амфибии и змеи, тоже отличаются поразительным разнообразием, видов становится в четыре‑пять раз больше, чем в предыдущий ледниковый период.
В каменном колодце дни текли в ритме утомительных операций раскопок: мы проводили их маленькими бамбуковыми орудиями, чтобы не повредить археологические предметы при извлечении из грунта. Отложения просеивались с водой на очень мелких ситах, затем в сухом виде перебирались для выявления костей и зубов самых мелких видов, таких важных для воссоздания картины климата и окружающей среды. Цель исследования захватывающая, а вот процесс скучный и часто неблагодарный. Мы нашли очень мало кремней и костей. Археологические уровни пострадали из‑за более ранних непрофессиональных раскопок местного любителя. Из‑за немногочисленности археологических артефактов пещеру долго недооценивали. В 1970 годы археологи предположили, что в ней сохранились только перемещенные остатки, по‑видимому, приплывшие по склону из огромной нависающей над ней полости, пещеры Нерона – настоящего палеолитического собора, состоящего в списке исторического наследия с 1965 года. Скорее всего, административные службы археологии разрешили любителю поработать в этом маленьком укрытии и воспользовались его содействием, чтобы добыть хоть какие‑то данные в одной из бесчисленных пещерок, таящихся в Ардешских холмах. Теперь разумность их стратегии очевидна. Сегодня ее можно считать экономным вариантом получить доступ к второстепенным данным, и не только… кто знает?