Сердце осы (СИ)
— Зачем? — вслух повторила Ленура. — За что?
— Вы спасли горожан от опасного хищника, дорогая, это заслуживает поощрения. Знаю, вы с мамочкой живете трудно, а теперь о вас позаботятся.
…Вот оно как. Собак приманивают, разбросав ядовитое мясо. Кто попробует — умрет.
— От вас требуется сущий пустяк — самолично явиться первого сентября на митинг по случаю начала учебного года и получить благодарность из рук мэра города. Большая честь для молодой девушки.
— Не хочу, — не задумываясь, буркнула Ленура.
— Хорошо, — сдобно улыбнулся чиновник. — Не хотите — никто вас принуждать не станет. Ваше право, до первого числа можете передумать. А подарок оставьте себе — пригодится.
Запыхавшаяся от спешки Ленура вернулась домой на час раньше. И опоздала. Поглядев на синие губы Айше-аблы, соседка еще днем вызвала «Скорую». Старуху забрали сразу — сердце едва работало. Пока Ленура добежала до горбольницы, совсем стемнело. Из приемного девушку развернули — стабильно тяжелая ваша бабуля, ждите. До утра Ленура металась вокруг кирпичных мрачных корпусов, огрызаясь на бродячих собак и докучных прохожих. Дежурный врач, небритый угрюмец в мятом халате развел руками — возраст. Нужны сердечные препараты, капельницы, витамины, вот рецепты, приобретите сами, у нас лекарств нет. Домой? Выписать в таком состоянии самоубийство. Кстати, вы бабуле простите, кто? Документы имеются?
Документов конечно же не было. Свидетельство о рождении Ленуре выправили еще в 92 м, в Старом Крыму, но Айше-аблу туда матерью не записали. Раньше как-то все обходилось — по знакомству, по дружбе, за малую мзду. Паспорт дали по возрасту, как положено. А какие еще бумажки нужны и как их получить, Ленура понятия не имела.
— Как бабуля в себя придет, дочка, упроси ее завещание-то оформить. А то останешься голой, ни кола ни двора, — посоветовала немолодая санитарка с хитрым лицом. — И мне подкинь соточку, я больную и переверну и помою и покормлю, пока тебя нет.
Вывернув карманы, Ленура наскребла восемьдесят четыре гривны. А ведь еще нужно купить лекарства — спасти аблу они не помогут, но вдруг больной станет легче и ее удастся забрать домой, прочь из смрадной кирпичной коробки. Зарплата придет… ойой! День близился к полудню, а будку она еще не открыла.
Хмурый хозяин уже дожидался Ленуру. Обычно дядя Мурза снисходительно относился к мелким грешкам девушки, улыбался, сверкая золотыми зубами, отмахивался — ай ерунда, джян, пару раз штрафовал для острастки. Но сегодня он отводил взгляд и повышал голос, бранился по-татарски и ничего не хотел слушать. Уволена. За прогул. С концами. Сотня гривен отступного и вали на все четыре стороны. И не смотри на меня как побитая собака! Прочь пошла, ну!
Пряча деньги в кармашек сумочки, Ленура нащупала подаренный телефон. Блестящий, ярко-красный с кучей кнопок он выглядел дорогим. Наверное, его можно продать? Но как?
На рынке у старого кладбища в первом ряду направо процветала скупка — там за гроши покупали и продавали мелкую технику. В первом киоске сидела хитроглазая девка, похожая на голодную злую лису — нет. Во втором улыбался белобрысый парнишка-ровесник — что он поймет? Пожилая округлая женщина, пахнущая лекарствами и лавандой, внушала куда больше доверия. И пухлые, унизанные кольцами руки, которыми она взяла телефон, казались бережными, матерински заботливыми. И голос звучал ласково:
— Сотня гривен устроит, лапушка?
— Нет, мне больше нужно. На лекарства абле, — застенчиво проговорила Ленура.
— Знаем-знаем мы эти лекарства. Сто пятьдесят? Погляди, крышка уже поцарапана и на пленке какие пятна.
Ни царапин ни пятен там точно не появилось. Может женщина плохо видит?
— Он совсем новый. И целый. И хороший.
— А документы на него где, лапочка? Чек, гарантия? — улыбка женщины сделалась еще слаще.
— Мне подарили телефон. Чека нет, — развела руками Ленура.
— Ах, подарили? Конечно-конечно. Давай с тобой посмотрим вместе… Сынок, звони! — женщина махнула рукой невидимому собеседнику и открыла крышку у телефона. — Смотри, лапочка, вот серийный номер, его сейчас пробьют в базе и узнают, откуда ты взяла эту модель, кто был владельцем, кто его регистрировал. Или ты берешь двести гривен и валишь отсюда по-хорошему.
— Я не хочу двести гривен. Отдайте пожалуйста, — удивленная Ленура попробовала забрать телефон, но женщина цепко ухватила ее за рукав.
— А ну стоять, воровка! Сынок, держи ее!
Потный брюхастый сынок попытался ухватить Ленуру за волосы, девушка зашипела, словно дикая кошка, и увернулась. На грани слуха загудел рой, зарычали бродячие псы с площади — и тут же взвыла сирена…
В милиции Ленура оказалась впервые в жизни. От запахов и голосов отделения ей тотчас стало дурно — закружилась, налилась болью голова, замелькали мушки перед глазами, замутило — пришлось присесть на ободранную жесткую скамью. Жалостливый милиционер придержал ее за локоть, помогая устроиться, он сочувственно смотрел на задержанную — такая молодая, а уже воришка и наркоманка. Ай-яй-яй, до чего молодежь дошла! Рядом развалился, раскинув кривые ноги, пьяный мужик в трениках и заляпанной дрянью майке, напротив рыдала красивая женщина, поминутно хватаясь за молчащий мобильник. Двое мужчин в костюмах о чем-то спорили, раскрыв толстые, набитые бумагами тетради — подследственный Глушко совершил оскорбление действием посредством браконьерским образом выловленной кефали, а затем покинул место преступления на краденом катере. Третий орал в трубку, требуя немедленно произвести экспертизу конфискованного на набережной автомата с боевыми патронами. От закутка, куда посадили Ленуру, остро несло свежей кровью. …А где-то на другом краю города, привязанная к койке, задыхалась абла — и никого рядом с ней… И осы тут не помогут.
— Здрасте-приехали. Петрович, за что взяли гражданку? Что она натворила? — молодой лейтенант воззрился на Ленуру так, словно увидал привидение.
— На рынке прихватили, Антон, — отозвался милиционер и чихнул. — На дозу не хватало, телефон на улице сперла и в скупку приволокла к нашей Фатиме.
— Помню я Фатиму и ты помнишь — за сотку мать родную продаст. А гражданка квасом который год у «Нового света» торгует, я у ней завсегда беру. И ни разу ее под кайфом не видел и пить не пьет. Ты ведь не пьешь и не колешься, правильно?
Ленура кивнула.
— А телефон откуда взяла? — лейтенант придвинулся ближе. — Только чур не врать мне!
— Подарили, — всхлипнула Ленура. — За то, что тигра отвела в клетку.
— Было такое, — кивнул лейтенант. — Слышал, Петрович, в августе из шапито тигр сбежал? Так вот девчонка его назад вернула. Талант у ней, мне майор оттуда рассказывал…
— Сам? — понизил голос милиционер.
— Ага, — сделал значительное лицо лейтенант. — Свидетелей ведь нет у тебя и потерпевших нет и телефон, небось, у Фатимы остался? Может отпустим на первый раз?
— Черт с тобой, Антон, забирай ее, раз ты жалостливый. Только беседу проведи, — милиционер замялся. — И телефон конфискуем до выяснения обстоятельств. Согласны, гражданка?
Ленура кивнула.
В машине у Антона пахло потом и старой едой. Скверно, но жить можно. Открыв окошко, девушка почувствовала себя лучше, холодная минералка помогла окончательно прийти в себя. И объяснений особенных не понадобилось — услышав про Айше, лейтенант взял рецепт, притормозил у ближайшей аптеки и вернулся с пакетом лекарств.
— Поехали в больницу, спасать твою маму.
— Аблу, — поправила Ленура.
— Маму. У нас, у русских, кто вырастил тот и мать.
В приемном лекарства приняли, но в палату к Айше не пустили — спит больная, прокололи ее и спит, не стоит беспокоить, завтра приходите. Состояние стабильно тяжелое, без динамики. Извините, до свидания.
Заботливый Антон проводил Ленуру до дома, напросился попить воды, внимательно обошел маленькую квартиру, посидел на кухне за чашкой чая и подсохшим печеньем. История с настоятельной просьбой чиновника, кое-как пересказанная девушкой, заинтриговала лейтенанта, но мысли свои он озвучивать не стал — лишь прихлебывал с блюдечка крепкий несладкий чай, да разглядывал ладную фигурку молодой хозяйки. Осиный рой, внезапно ворвавшийся в дом через открытую форточку, не испугал его, но и не особо обрадовал — отставив полупустую чашку, Антон засобирался домой. Напоследок он посоветовал Ленуре появиться на митинге — вряд ли мужик из мэрии задумал большую пакость, а если приставать будет, говори, что у тебя жених есть. Ты согласна?