В оковах его власти (СИ)

Меня давно никто так не волновал, да что там, я и забыл, что это такое. Просто забыл, все равно что в другой жизни все проживал.
—Да, этот ублюдок с принципами, что тут сказать. Люблю таких.
А затем пришлось включиться в его игру, хоть и на девочку у меня не встал, как она не пыталась и не извращалась. Всего меня облюбовала и наверняка посчитала импотентом, но я же все равно что в приват-танце поучаствовал, а радости от этого не испытал ни на йоту.
Мне главное было другое, что Маша не участвовала во всем этом. Такая грязь не для нее, она слишком чистая и невинная для такого, как я. Для такой жизни, как у меня. Об этом надо помнить и прекратить наконец-то третировать свой мозг мыслями о ней. Но что я делаю вместо этого? Все да наоборот.
Ваха заходит ко мне без стука и говорит:
—Я не понимаю, почему мои пацаны должны тратить свой ресурс на нее, — он не умел скрывать свое недовольство, и, наверное, имел на это все права. Я и правда перешел грани разумного и допустимого, приказав своим людям наблюдать за ней в клубе. Просто наблюдать. Я не мог находиться рядом, но хотел удостовериться в том, что она в безопасности. Конченный идиот, но что с этим сделать?
Сжав челюсть, я достал из кармана портсигар. В последнее время я начал много курить, иначе справиться со всем не мог, не знал как.
—Не думал, чтобы указания теперь нужно обсуждать.
—Нужно, если они совсем уже выходят за рамки, Белый. Трахнул бы ее и дело с концом, нет, придумываешь тут хитросплетения. У меня другим голова забита, мне не до твоих соплей.
—Рот закрой, — сжав руки в кулаки, я выплюнул своему другу.
—Я закрою, вот только ты херню творишь. Когда уже поймешь это?
—Новости, — процедил я, понимая, что он все равно мне расскажет, что и как. Доложит.
—Нет новостей, не появляется она в клубе.
Отлегло сразу. Не место ей там, не место.
—Уволилась?
—На неоплачиваемом больничном. Деталей не знаю. Не поехал узнавать, чтобы еще там сопли подтереть, — ехидненько ответил друг.
Заболела. Меня должно было успокоить появление Вахи, но вместо этого я лишь больше окунулся в переживания насчет девочки, которая и не моя.
МАША
Я взяла больничный, если это можно так назвать, конечно. Отпросилась с работы, наврав про ОРВИ, что для официантки равно отгулу по уважительной причине. На самом деле, я нигде не была, просто вставала с кровати, пила воду, заставляла себя выйти на кухню и приготовить что-то простое из всего того, что имелось там. А как можно понять, еды там практически не было. Отец по большей части пропадал, я не знала, ни где он, ни с кем он, ни как он. Периодически я слышала возню в соседней комнате, так и понимала, что он приходил, уходил.
В голове был полнейший туман, от которого я слабо соображала, а головная боль вдруг сроднилась со мной и стала одним целым с телом. В какой-то момент я наткнулась на отражение в зеркале, и дыхание мое перекрылось. Я не узнавала ту изможденную девушку синяками под глазами, что были темнее ночи. Судорожно вздохнув, мои пальцы осторожно коснулась иссиня-черной кожи, все это время я не дышала.
Смотрелось скверно, жутко и так нереально, словно не со мной. Губы были белыми, а лицо стало впалым, высохшим, о глазах и говорить не стоило. Они раньше были большими, что всегда меня немного смущало, а сейчас были просто огромными.
Внезапный настойчивый стук в дверь отвлек меня, вернул в реальность. На ватных ногах я подошла к старой пошарпанной двери, привстала на цыпочки и попыталась посмотреть в глазок, но рассмотреть звонившего так и не смогла. Каким-то остатком своего затуманенного мозга я подумала, что это мог бы быть Ваня.
Конечно, он звонил мне каждый день, а я мастерски прикрывала реальное положение вещей осипшим голосом, который у меня получался достаточно неплохо, парень и приехать хотел, но я все отговаривала, ссылаясь на то, что через пару дней выйду на работу, и все будет хорошо. Вот только вчера и сегодня я уже не отвечала на звонки…
И дверь открывать не собиралась.
—Я тебя слышу, открывай, — уверенный голос принадлежал не Ване…Стук возобновился, теперь вибрация от таких ударов прошивала мое тело насквозь.
 
Отступив от двери, я запрятала руки за спину, как нашкодивший ребенок.
—Очень громко дышишь, открывай, я же все равно зайду, меня закрытая советская дверь точно не остановит, а нам надо поговорить, — продолжил Белов, а у меня волосы на затылке встали дыбом. Почему-то стало страшно, поистине страшно, что он увидит меня в подобном состоянии. А еще был стыд, что я допустила такую ситуацию. Вот только зачем нам говорить? Все и так было достаточно очевидно и понятно.
—Маш, считаю до пяти, и, если ты не открываешь, я захожу, хочешь ты или нет.
В словах была непоколебимая уверенность.
И я повиновалась, медленно потянулась к двери, открыла щеколду, и вскоре в проеме появился Белов. В его лицо я не смотрела, боялась, зато рассмотрела черный костюм и шерстяное пальто, которое на фоне белой рубашки смотрелось невозможно красиво. Шаг, два, и вот он стоит прямо передо мной, а носки его дорогих туфель практически поравнялись с моими домашними тапочками. Широкая рука обхватила мой подбородок и приподняла его. Тишина стояла оглушающая, только тяжелое дыхание мужчины и мое срывающееся на безумный ритм сердцебиение, казалось, резонировали в пространстве.
Мой взгляд замер на воротнике рубашки и дергающемся кадыке. Не было сил посмотреть в глаза, чтобы увидеть в них свой приговор.
Зачем он пришел? Чтобы что? Лишний раз заставить меня чувствовать себя никем?
Зачем? Почему? В глазах нещадно защипало, я была на грани того, чтобы расплакаться, но вместо этого с силой прикусила губу. Чтобы в следующий момент почувствовать, как указательный палец властно ложится на мою губу и слегка надавливает, принуждая повиноваться. Я резко подняла глаза на мужчину и в свете старой лампочки, висящей на одном проводе, увидела в его глазах злость, смешанную со свирепым отчаянием. Зубы прекратили давление на нижнюю губу, а дыхание стало обрывчатым.
—Кто? — хрипло переспросил мужчина, пока мое тело бросало то в холод, то в жар.
—Я упала, — соврала, не думая.
—Врешь ты бездарно, — затем он осторожно обхватил мою голову двумя руками и ощупал кожу, отчего я вздрогнула, потому что почувствовала невыносимую боль. Белов нахмурился, окинул взглядом мои руки, подошел вплотную, а затем осторожно обхватил меня и поднял. Даже пискнуть не успела. Что? Зачем?!
—Что вы делаете?! — заявила я с протестом, но в ответ позвучала тишина. Я только чувствовала жуткое напряжение в воздухе, отчего дышать было сложно. Мэр стянул с вешалки мою куртку, держа меня одной рукой, накрыл меня и вынес из квартиры.
—В больницу, ведь ты там, очевидно, не была, а у тебя на лицо все признаки сотрясения.
Крепко прижав меня к себе, мужчина спустился вниз, при этом не издав ни звука, ни вздоха лишнего. Складывалось ощущение, что я для него была пушинкой, совсем ничего не весила.
Сквозь порывы ветра, сносящие все на своем пути, и свои спутанные волосы, мельтешащие перед глазами, я видела только выточенный профиль и пульсирующую жилку на шее мужчины. Мой нос периодически касался его смуглой кожи, от чего на ней проступали мурашки. Но я списывала это, конечно, на холодный и промозглый ветер, пробирающий до костей.
Меня усадили в дорогую машину с кожаным салоном, и вскоре мы двинулись в сторону центра города. Внутри пахло сандалом и дорогим парфюмом. Внутри пахло Беловым.
ГЛАВА 10
БЕЛОВ
Я не знаю, зачем приехал к ней, зачем предварительно допытывался у Вахи о ее самочувствии, зачем пробил эту информацию. Зачем с таким остервенением читал о ее семье, рыл детали. Мать умерла, отец пил и водил непонятных дружков в дом, так что интуиция моя шептала вполне очевидные вещи. С ней могло случиться все, что угодно. Почему у меня все похолодело внутри от застывшего ужаса, когда я это понял? Потому что я влип, а ситуация повторялась, черт возьми.