Святой убивец (СИ)

Потом пришел главный инженер предприятия, на котором мне предстояло проходить первую практику. Она продлилась всего три дня. Он был напуган, ведь от того, какие показания я дам комиссии, зависела его дальнейшая судьба. Видимо он уже мысленно примерял на себя зековский ватник, и по карте прикидывал будущий маршрут путешествия. Договорились быстро. Он оформляет мне практику со всеми записями и печатями, я же скажу нужные слова членам суровой комиссии. Таким образом, у меня будет свободным лето, и я начну подготовку к теплой «встрече еврогостей». Пока в голове был черновой вариант моих дальнейших действий. Ну, что ж, буду взрывать оккупантов аккуратно, но сильно, а главное — много. Сотнями, тысячами, а может быть и сотнями тысяч. Прости меня великий Будда, что мне придется нарушить твои золотые заповеди, и превратиться в самого жестокого убийцу всех стран и народов. К этому надо было готовиться заранее. А главное, я был отсюда родом, и по рассказам уцелевших родственников знал, что после изгнания фашистов, здесь уцелело всего тридцать процентов мирных жителей от довоенной статистики. Именно здесь проходили две важнейшие дороги, по которым шло снабжение центральной группы немецких войск. А это не менее полутора миллионов гансов. Проще говоря, полтора миллиона глоток, и столько «ефропейских» жоп, которые будут гадить в моей стране. Да сколько можно же! Им что, медом здесь намазано? Будем отучать со всей свирепостью своего доброго характера…
В своем времени прочитал у одного исследователя, что нашим войскам на этом участке фронта в сорок первом году не хватило лишь трех — четырех дней, что бы развернуть для обороны все части. Поэтому подходившие резервы приходилось бросать с марша в бой без подготовки и частями. Чем и пользовались гитлеровцы. Если бы в июле сорок первого года, удалось создать им трудности в подвозе боеприпасов, то, у наших появился бы реальный шанс развернуть войска. Когда историки изучили после войны план нашего командования по противодействию, то пришли к выводу, что он был совершенно правильным, и позволял, довольно эффективно остановить атакующие полчища евроинтеграторов под Смоленском. Не хватило именно несколько дней. И, уже в те дни война могла проходить по иному варианту. Именно здесь, в западном военном округе, даже после катастрофы первой недели, мог вполне зримо проявиться зыбкий контур нашей первой победы в войне. К тому же здесь были идеальные условия для нашей обороны. Впереди реки и овраги, с флангов леса и болота. Не обойти, и не перепрыгнуть. А стало быть, после первых неудач фашистам надо проводить перегруппировку, снимать дополнительные войска с других направлений. А это приводило к ослаблению ударов на тех участках. А это уже потеря времени и снижение темпов наступления…
Ночью я почти не спал, и, контурно наметил свои действия на год вперед. Рассказал Пал Палычу обо всем, что со мной произошло, не в деталях, разумеется. Но и этого хватило, чтобы добрый старик два часа не мог придти в себя. Кто мог бы поверить в такие переносы личности через года и эпохи. Так у меня появился первый соучастник межвременного заговора. Поверил ли он мне до конца, я не знаю. Однако обещал помочь сыграть тяжелую игру на непредсказуемом поле истории. Потом добила бабушка. Она принесла семейные карточки. Так как, родители умерли, она воспитывала одна двоих внуков. Моего младшего брата я узнал сразу. Это был мой отец. Вернее, ему предстояло после войны, в сорок девятом году встретить мою маму. Детей у них не было долго. Почти не надеялись, когда в солидном возрасте у мамы вдруг произошло чудо, и, я стал успешно развиваться. От зиготы вырос до типичного «наши там».
Теперь я знал и свою судьбу по рассказам отца, в данной реальности моего младшего брата. Меня в июне призовут в армию. А в декабре сорок первого года погибну под Москвой при отражении танковой атаки. Бабушку вместе с другими заложниками расстреляют каратели из полицейского батальона. Мой отец, чудом избежавший ареста, попадет на фронт лишь в конце войны, потом будет громить японцев. Теперь мне предстояло сыграть игру, в которой на кону была моя жизнь, моих близких, судьбы миллионов людей. Я казался сам себе одиноким муравьем, на которого бежит тысячеголовое стадо слонов и носорогов. Много пыли, топота и нулевые шансы на спасение. Но, как говаривал в подобных случаях один мой приятель прапоро — генеральный полковник буддийского толка, если тебя все таки вытолкнули с парашютом, то обязательно за что — нибудь дергай. Потом на земле медики разберутся, до каких частей тела все таки успели дотянуться корявые ручки.
 
Вскоре наша спокойная жизнь закончилась. Подселили двух страдальцев. Одному бухгалтеру жена за измену чугунной сковородкой разбила лысую и тупую голову. Этот идиот привел домой любовницу. Ничего не меняется в нашем мире, увы. Другому бедолаге, шоферу, на ногу упал домкрат, почти по Задорнову. Пришлось с Пал Палычем общаться урывками. Все остальное время изображал классическую амнезию. Попросил бабушку, что бы она уговорила лечащего врача выписать меня раньше, дескать, в домашних условиях выздоровление пойдет быстрее. Палыч мне передал несколько чудо очков, готовых линз про запас, и пообещал изготовить ночные прицелы. Подготовка к личной войне с рейхом началась. У европейцев есть старая и недобрая традиция. Несколько раз в сто лет собираться и ломиться в Россию, чтобы получить очередную порцию ударов по наглой тупой морде. Ну, что, поможем отечеству начистить хари европейских гибридов и в этот раз. Но теперь будет все намного больнее. Гораздо больнее. Ну, раздери вас барак — держись! Будут вам санкции! Мать вашу! Слава Будде! Героям сала! Пока же с Палычем мы по прежней договоренности старались не общаться при всех. Старательно делали вид, что мало знакомы, типа — нагличане обычные.
Старательно изображая законченного «амнезиста» начал выгуливаться вокруг больницы. Благо здесь был небольшой парк с липами, зарослями сирени, акации. В тенистых аллеях деревянные скамеечки для местных реабилитантов. Одним словом не больница — курорт. Мне же было не до местных красот. В голове лишь одна мысль, как приготовится к войне. Совершая очередной круг, заметил, как из больничного корпуса вышла растерянная симпатичная девушка в полинялом халате, села на скамейку, закрыла лицо ладонями и заплакала. Чтобы не мешать процессу слезовыделения у представительницы слабого пола, свернул в сторону, и начал обходить рыдалицу со стороны кустов. Кто знает, может у человека личное горе. Постороннему делать нечего.
Не зря же говорят порядочные люди — подслушивать тяжкий грех. Каюсь. Распушил свои локаторы, когда девушка, ничего вокруг не видя, стала сквозь слезы бормотать. Возможно, в очередной параллельной вселенной это считается дурным тоном, и за это больно бьют картами по ушам. Но не в нашем случае. Верно сказали классики, встретишь Джавдета, не трогай — он мой. Эх, какой во мне талант «слухача» пропадает! Мне бы остронаправленный микрофон, усилитель, да наушники, сколько бы интересного узнал! Кто, с кем, кого, чем, куда, сколько. Кстати, и совесть меня в этот момент не грызла совсем. Даже интересно стало. Ох, уж эти девичьи тайны!
— Господи! Ну, почему я? За что? Мамочка моя! Варена пельмень, как же мне теперь жить? Может утопиться, варена пельмень!
Вот, и я о том же. Основная причина наших личных проблем в неверной интерпретации полученных фактов из — за поспешного анализа. А ведь на ее месте должен быть я. Странная девушка, если не сказать больше. Сегодня на рыбалку, завтра в ресторан, а послезавтра пойдет к любовнице, то, есть — любовнику. Чем больше я слушал причитания, тем сильнее мстительная улыбка гоблина перекашивала мое счастливое лицо эльфа. Жизнь безжалостно била тяжелым разводным ключом по голове наотмашь и все по одному месту. А, что, неча было над святым Буддой насмехаться. Неча!