На афганской границе (СИ)

— Здравия желаю, товарищи призывники!
— Здравия желаем, товарищ старший лейтенант! — Крикнули мы нестройным хором.
— Служить готовы⁈
— Так точно!
— Очень хорошо. Меня зовут старший Лейтенант Машко Сергей Петрович.
Старлей внимательно пробежал взглядом по шеренге. Потом, задумавшись, приподнял взгляд к кронам тополей, росших за зданием казарм. Потом затянул краткую речь о том, что мол, нам может выпасть честь служить в погранвойсках, но это пока что неточно.
— Ну че, теперь пойдем в погранцы? — Шепнул кто-то из строя.
— По глухим лесам да горам бегать, — вздохнул худощавый парняга, что стоял от меня по левое плечо. — Так себе удовольствие. Там, куда нас пошлют, небось ни одной девчонки чуть ни на триста километров вокруг. Грустнота…
Парень показался мне примечательным. Чуть пониже меня, он был таким смуглым, будто только недавно вернулся с колхозной уборки.
— Главное, что б не в Афган, — вполголоса посетовал другой, стоящий немого дальше — лучше бы нам об этом переживать,.
— М-да… — Протянул худощавый, — согласен. Мне вот, ни узбечки, ни таджички не нравятся. А наших, словяночек, там видать, и днем с огнем не сыскать.
— Разговорчики! — Крикнул старлей, закончив какую-то свою речь, которую никто особо-то и не слушал.
Он важно сцепил руки за спиной, пошел вдоль строя. Топал он, внимательно осматривая каждого парня. Когда оказался рядом со мной, замедлил шаг, встал лицом к лицу, осмотрел. Потом бросил взгляд назад, туда, где скрывалась в административном здании команда Сапрыкина.
Лейтенант сделал такое лицо, будто хотел что-то мне сказать, но все же промолчал. Пошел дальше по шеренге.
Ты посмотри, какой внимательный оказался. Насколько я знал, команду для покупателей составляли еще на сборном пункте. Почему нас с Сашкой решили разделить, я не знал.
Оба мы отличались крепким здоровьем, рост с весом у нас, считай, совпадали. Бери, да включай обоих в одну и ту же группу. Да только было у составителей какое-то свое представление о том, каких солдат им куда направить. У офицеров-покупателей тоже было представление, нередко отличавшееся от административщиков с пункта.
Короче, видел я, что старлей этот сделал в уме по поводу меня заметку. Не сказать, что это меня напрягло, но и я тоже отметил в голове, что нужно быть начеку. На всякий случай.
Покрайней мере пока Сашка не отбыл, нужно было всеми силами скрыть от офицеров, что мы поменялись. Иначе весь план пойдет насмарку.
— Слышь, Саш? — Обратился ко мне Васька Уткин, когда старлей прошелся по всей шеренге, и ушел в сторонку поговорить о чем-то с лейтенантом, — а братан твой чего?
Я обернулся, видя, как немногочисленная группа призывников-будущих ВДВшников, уже полностью скрылась в администрации сборного пункта. Среди них был и Сашка, ставший теперь до конца службы Пашкой.
— А брат мой вон там, — сказал я.
— Вот так? Разделили, значит? А я слышал, близнецов отправляют в одну часть.
— Тебя с друзьями, я смотрю, тоже.
— Ага, — покивал Василий. — Содетдома вместе. Думали и отслужим так же. Ан нет. Серегу забрал вон тот майор. А Димка длинный остался с остальными.
— Бывает, — пожал я плечами.
— Слышь, Саша, а давай друг друга держаться? — Вдруг спросил Василий. — Вы с братцем, вроде, мужики ниче. Вместе оно, все проще будет.
— Не возражаю, — с легкой улыбкой ответил я.
Старлей закончил болтать с сержантом и потопал к администрации.
— Ну че, бойцы! — Подступил к нам Сержант. — Пока свободны. Отправление завтра, в шесть утра.
Сержант почему-то хмыкнул, глянул на нас как-то самодовольно и добавил:
— Гуляйте пока. Ночка у вас будет та еще.
— Селихов! Селихов! — услышал я голос, словно бы приглушенный толщей воды, — Селихов!
Голос был не Сашкин. Сработал старый рефлекс, и я распахнул глаза. Схватил чью-то руку, готовую вцепится мене в горло.
— Ты че? — Удивился долговязый сержантик, уставившийся на меня белесыми в темноте глазами.
На миг в них блеснул страх.
— А… Ты это, — пробурчал я, отстраняя его руку.
  
— Я тебя растолкать хотел, чего ты дерганый такой?
— Не люблю, когда трогают, — сказал я, поднимаясь на нижних Сашкиных нарах.
— Серьезный, мля, — хмыкнул сержант. — Вставай, одевайся.
Я опустил ноги на холодный пол, встал. Глянул на Сашку, беспокойно спящего на верхних нарах.
— Что? Товарищ старший лейтенант к себе вызывает? — догадался я.
Сержант приподнял брови от удивления. От этого его тонкокостные скулы стали будто бы еще острее.
— Догадливый. Пойдем, провожу тебя до кабинета.
На улице было холодно. Шел мелкий косой дождик, неприятно коловший лицо. Бушевал ветер. Он трепал пожелтевшие кроны высоких тополей, срывал и гнал по плацу осенние листья.
Я посильнее укутался в старую отцовскую куртку, которую накинул на плечи. По пути к администрации, на втором этаже которой еще горели несколько окон, я не волновался. Знал, что практика эта нормальная. Старлей зашивается с делами, не успевает опросить команду. Вот и сидит ночью, роется в личных делах. Знал я из моей прошлой жизни, из Сашкиных писем, что был старлей сам виноват в том, что ему до сих пор приходится торчать на девятке. Слишком поздно приехал на сборный пункт.
Вместе с сержантом мы зашли в администрацию. Тут, в небольшом холле первого этажа, у несущей стены, красовался Ленинский уголок. Большой бюст Ленина стоял на пьедестале, устланном алым полотном.
За спиной вождя висело красное знамя с бахромой. На нем золотыми буквами вышили ленинские слова: «Красная Армия есть вооруженная сила, созданная властью рабочих и крестьян для защиты великих завоеваний Октябрьской Революции (Ленин)». По обе стороны от бюста установили флаги со знаменами СССР и РСФСР.
Мы прошли мимо, направились на второй этаж. Там мы с сержантом пошли вглубь коридора.
На стене я заметил плакат. Он говорил о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве между СССР и Демократической республикой Афганистан. Он изображал вооруженных советского и афганского солдат, защищающих этот договор от уродливых моджахедов, ЦРУшников и прочих буржуев.
— Погоди минутку, — сказал мне он и постучал в тяжелую деревянную дверь. Заглянул внутрь, — разрешите? Призывник Селихов прибыл на беседу по…
— Отставить, пусть заходит, — раздалось изнутри.
Сержант пригласил меня, и я зашел внутрь. В небольшом кабинете стояло несколько письменных столов, походивших на школьные парты. За дальним сидел старлей. Машко рассматривал личное дело в серой папке. Очевидно, мое. Еще больше десятка он разбросал на столе.
— Селихов? — Поднял старлей внимательные глаза, — ну, присаживайся.
Присаживаться было не на что, и я без затей взял стул из-за другого стола. Поставил перед рабочим местом старлея.
— Селихов, значит, — засопев, потянул он. — М-да…
Он полистал дело, потом бросил на меня резкий вопросительный взгляд и почему-то спросил:
— Павел?
— Александр, — не повел я и бровью.
— Ах да. Александр, — наигранно поправился он. — Вижу-вижу. Александр, который младший. Написано, Паша на пятнадцать минут тебя старше.
— Так точно.
— Ох уж мне эти близнецы, — посетовал он, — марки с вами бывает, хоть стой, хоть падай. Если уж не определишь вас в одну воинскую часть, так сразу прибегают мамки, начинают ругаться, мол, разделили наших солнышек, как же они теперь друг без друга? Невдомек матери, что это уже никакие не их солнышки, а военнослужащие вооруженных сил Союза Советских Социалистических республик.
— Мои родители к такому относятся спокойно, — сухо ответил я. — Если дело только в этом, то тут не стоит переживать.
Лейтенант снова полистал дело.
— Ага. Мать — Зоя Васильевна Селихова, учительница начальных классов. Отец — Степан Семенович Селихов, шофер в колхозе «Новатор», станицы Красной Новокубанского района. Хорошая, приличная семья. Ни приводов, ни проблем с законом. На работе тоже все чисто. Как надо, в общем. Примерные вы, Селиховы.