Постчеловек (СИ)

Выплеснув эмоции, Кондор перевел взгляд на застывшего парня.
— Знаешь, кто я? Твой личный бог из машины! — насмешливо сказал он, хоть и понимал, что тот не поймет отсылку. Затем, медленно стянув с головы балаклаву, откинул ее в сторону.
Костя не ошибся насчет голоса — он действительно знал этого человека.
— Реально Дарт Вейдер! — рассмеялся парень и двинулся навстречу.
  
«Темный лорд» в ответ улыбнулся и раскрыл объятия:
— Прости, что запоздало, но… С прошедшим днем рождения, сын!
  
Пост-эпилог
 
— А почему мы на машине обратно не поехали?
Виталий и Костя — отец и сын — подходили к распахнутым воротам Северогорска. Внутри здания, у выхода, толпились не решающиеся выйти на улицу люди.
— Это машина Понтифика, — ответил Виталий. — Не хочу, чтобы нас на ней видели.
— Ясно… — Костя, не останавливаясь, приобнял отца за плечи. — Я так рад, что ты вернулся! Я ведь тебя уже мысленно похоронить успел! Кэт сказала — папа умер от хвори. А ты вот! Живой!
Они зашли в ворота города, и Виталий повернулся к сыну.
— Как видишь, Катя тебя обманула — все это время я был рядом, пусть даже и без воспоминаний о тебе… Конечно, никогда бы не подумал, что Понтифик так со мной поступит! Со мной, своим боевым товарищем! Интересно, зачем он стер мне память? Совсем что ли рехнулся от своей игры в хозяина мира?
— Может, чтобы надавить на меня? — предположил Костя. — Твоя смерть была одной из причин, почему я согласился помогать ему…
Отец пожал плечами:
— Возможно. Но я рад, что все вспомнил.
— Страшная эта технология…
— Когда в плохих руках, то да. А так… технология как технология, ничем не лучше и не хуже других.
За разговорами они и не заметили, как дошли до телепорта. Остановились рядом.
— Ну что, в родные пенаты? — улыбнулся Виталий и ступил внутрь.
Костя последовал за ним…
— Дом, милый дом. — Отец прошел в свою комнату, с удивлением глянул на разворошенные ящики стола: — Так, не понял!
— Ой! Это эсвэбэшники приходили, разворошили все… Долгая история, пап! Я вроде пытался разложить все по местам, но как-то не до конца — лень было, тем более не думал, что ты вернешься… Сейчас приберусь!
— Отстань! — отмахнулся отец. — Я сам. Иди отдыхай.
Кивнув, Костя проследовал в свою комнату…
— А ты что здесь делаешь⁈ — не смог он сдержать удивленный вопль — в его кресле-коннекторе, глядя в окно, сидела Кэтька. Одета она была довольно вызывающе — в черную короткую юбочку и топик с глубоким вырезом. На ножках — туфли на высоком каблуке.
Девушка повернула голову. Приветливо улыбнулась:
— О, Котик, проходи, присаживайся! — И дулом пистолета указала ему на кровать.
— Костя, ты с кем там? — донесся из соседней комнаты приглушенный голос Виталия.
— Пап, тут Кэт, — уставившись в черную дырку ствола, негромко ответил Костя и осторожно опустился на кровать.
— Екатерина? Не шутишь? — Виталий с улыбкой вошел в комнату, но, увидев оружие в руках девчонки, посерьезнел: — Что происходит?
Кэтька хмыкнула и перевела оружие на мужчину:
— Садись на табуреточку, Кондор.
— Ладно, как скажешь… — Он послушно опустился на скрипнувший табурет. — Кать, убери пистолет. Зачем ты это делаешь?
— Да, Кэт, ты чего?
— Заткнулись! Оба!
Она нервно повела стволом и остановила его на Косте.
— За убийство моего любимого Феди, моего Понтифика, я, Екатерина Сапрыкина, — начала пафосно декламировать девушка, — приговариваю тебя, Константин Яковлев, к смертной казни через расстрел. — И направила дуло в лоб парня. — Твое последнее слово?
— Стой! — вдруг воскликнул Виталий. — Это не он! Я! Я убил Понтифика!
— Ты? — Кэт приподняла бровь, раздумывая, говорит ли Виталий правду, или всего лишь пытается спасти сына. — Почему я должна тебе верить?
— Хочешь — верь, хочешь — нет. Но я все сделал правильно. Твой Федя, уж прости, но был мудаком! И ты сама это знаешь. Кстати, он оставил тебе прощальный подарок! Спокойствие, я его достаю! — Виталий засунул руку в карман и, немного покопавшись, вытащил что-то в зажатом кулаке.
— Что там? — поинтересовалась она.
Виталий раскрыл ладонь:
— Ничего особенного. Всего лишь чип памяти.
— Я вижу. Чей?
— Твой.
— Что? — удивилась Кэт.
— Твой чип памяти, — охотно повторил Виталий. — Понтифик хранил его… носил на шее, как талисман. Неужели не замечала?
— А-а, тот чип памяти, с шеи… Да, видела. Федя говорил, что этот чип уже давным-давно не работает и всего лишь служит ему напоминанием… о важных событиях.
— Понтифик, как обычно, соврал — чип работает. Посмотри его. Прямо сейчас! Там — твои воспоминания. Посмотри! И, возможно, ты изменишь мнение о своем «любимом» и отпустишь нас!
— Почему у меня такое чувство, что ты пудришь мне мозги, а, Кондор? Хочешь, чтобы я посмотрела… Ладно, хорошо… Держи!
Она бросила ему две пары непонятно откуда взявшихся наручников.
— Пристегни себя и Кота вон к той батарее, что у тебя за спиной! — скомандовала девушка и, когда Виталий сделал требуемое, встала и настороженно протянула руку: — Давай, кидай сюда! Посмотрим, что там за кино…
Ловко поймав чип, она вернулась к коннектору. С подозрением покрутив чип в руках, вставила его в слот.
— Хотя знаете что? А чего это я в одиночестве буду смотреть? Давайте все насладимся записанным на чип зрелищем, что бы там ни было!
Виталий скривился:
— Кать, это не самая лучшая…
— Заткнись!
Она сходила в соседнюю комнату и вернулась с двумя проводами. Швырнула их пленникам.
— Соединяйтесь!.. Что значит — не умеешь? Кот, твою мать, в чип-устройство штекер вставь, и все! Бери пример с отца!.. Вот, молодец! А говорил — не умеешь.
Спустя минуту Костя, Виталий и Кэтька были скованы одной — электронной — цепью.
— Загружаю воспоминания, — сказала Кэт.
Перед глазами Кости потемнело. А затем появились картинки из прошлого. Чужие картинки из чужого прошлого…
…Небольшая, бедно обставленная комната с тусклым светом и отрывающимися обоями.
На стульях возле стены сидит молодая пара — мужчина и женщина. Они накрепко привязаны к стульям, а их руки скованы за спиной наручниками. Во рту — кляпы.
Мужчина вращает глазами и что-то мычит, а женщина сидит без движений, прикрыв веки и понурив голову. По ее подбородку, из разбитых губ, сочится кровь, а раздробленный нос свернут набок. Кажется, она без сознания.
Напротив пленников, на стареньком коричневом диване, комфортно развалились двое — Понтифик и Кондор. Оба молодые, подтянутые. Понтифик курит сигарету. Пальцы его заметно дрожат.
Рядом с ними, на полу, ползает малышка, на вид не более двух лет. Она вряд ли понимает, что творится вокруг — девочка играется с резиновыми игрушками-зверями. Лев, слон, крокодил…
— Челная гадюка! Челная гадюка! Всех убет! — приговаривает малышка, поднимает глаза на папу и смеется. Ей весело.
Понтифик глубоко затягивается и выпускает к потолку облако серого дыма.
— Что будем делать? — спрашивает он.
Виталий пожимает плечами:
— Да хрен его знает… Кончать их надо!
— Кончать? — Понтифик косится на девочку. — Что, и ее тоже?
— Главное правило хорошего дела — не оставляй свидетелей, — философски изрекает Кондор.
— Нет! — Понтифик рубит ладонью воздух. — С этим Иудой и его потаскухой делай что хочешь, но мелкую не тронь! Она все равно ничего не вспомнит!
— Дурак ты, Узурбек Капитонович, и уши у тебя холодные, — усмехается Виталий и встает. Открывает шкаф и достает из него обычные женские колготки. Кидает их поднявшемуся Понтифику. — Хрен с тобой, пусть звиздюшка живет, но этих тогда кончай сам. — И снова плюхается на диван.
  
Понтифик со спины подходит к пленникам, накидывает колготки на шею мужчины. И начинает душить. Пленник пучит глаза и хрипит в кляп…
Воспоминания оборвались.