Ай да Пушкин, ай да, с… сын! (СИ)

— Таша проговорилась, что вы положили глаз на известные вам панталончики?
Катерина и Александра сначала покраснели, потом побледнели. Поджали губки, переглядываясь друг с другом. Прямо чувствовалось, как им сильно неловко от этого вопроса. Конечно же, такое не принято было обсуждать вслух даже в кругу близких.
— Вижу, что вам они понравились. Так ведь?
Первой решилась Катерина. Глубоко вздохнув, она решительно кивнула. Причем вид у нее в этот момент был такой, словно она на эшафот всходила.
— А тебе?
Глядя на сестру, кивнула и Александра, покраснев еще сильнее. — Отлично, и нечего было это скрывать. Теперь вопрос: думаете, такие кружевные панталончики другим дамам из высшего света понравятся?
Конечно, же он знал ответ на свой вопрос. Какой из женщин, так падких на модные новинки из своего гардероба, не понравится такое кружевное чудо, больше похожее на плетеную драгоценность? Но Александр хотел услышать это от них самих.
— Да, — первой вновь пискнула Катерина.
— Понравится, — подтвердила Александра, опуская голову и пряча глаза.
— Это же отлично! — потирая руки, воскликнул поэт. — Вот это и будет вашим личным делом, или проектом. Я хочу открыть в Петербурге особый салон, где будут продаваться изящные вещи исключительно для дам. К примеру, шарфики, перчатки, и… всякого рода кружевные панталончики. Готовы взяться за это дело?
Идея про салон, где продаются всякие эксклюзивные дамские штучки, родился только что. Благодаря воспоминаниям из будущего времени он живо, в деталях и красках, представил себе, как все этого могло выглядеть. Скорее всего, салон будет напоминать модный бутик, рассчитанный на очень и очень состоятельного покупателя. Должно быть много света, много зеркал, много хрусталя и много манекенов. Это должен стать дворец, в полном смысле этого слова, разнообразными деталями женского туалета, где с каждой посетительницей обращались бы словно с королевой. Стандарт обслуживания из будущего, когда потенциального покупателя буквально облизывают с ног и до головы, будет просто выстрелом в упор.
— Но сразу предупреждаю, — продолжал «давить» Пушкин, смотря прямо на притихших сестер. — Управляя салоном, вы станете так знамениты, что проходу не будут давать. Вашего внимания будут искать почтенные матроны, невинные девицы, жадно желающие новомодных дамских новинок и готовых платить за них просто сумасшедшие деньги. Готовы на все это?
Девицы, не сговариваясь, резко махнули головами. В глазах такой огонек зажегся, что не по себе становится. Сестрички явно «созрели» для дела.
— Пока салон будет открываться, у вас будет особое задание. Нужно будет осторожно пустить слух о новомодной новинке из Парижа или лучше Мадрида — кружевных панталончиках и особом маленьком поддерживающем корсете. Будете говорить, что такие предметы туалета шьют себе самые знатные дамы при испанском королевском дворе. Запомните, это сшито по заграничным лекалам и только для очень знатных дам…
На него явно нашло вдохновение, и еще где-то около часа он подробно рассказывал обо всех уловках и секретах ненавязчивой рекламы. И пусть многое им будет непонятно, но усвоенное точно станет откровением. Обе девицы хваткие, напористые, и, главное, отчаянно жаждут денег и замуж. Ради своей мечты они весь мир перевернут, и не один раз. Словом, лучшие люди для этого дела.
— Мы тогда пойдем? — судя по горящим глазам, они горели желанием обсудить все эти новости. И получив кивок Александра, быстро покинули столовую.
— Ну, вроде бы все устаканилось, — с облегчением выдохнул он, оставшись один. — Теперь осталось лишь придерживаться плана, и все будет хорошо.
С этой успокаивающей мыслью Пушкин с аппетитом и закончил свой завтрак. Кофе, правда, уже остыло, но зато омлет оказался просто божественным.
— Все будет хорошо…
С чувством сытости вновь вернулась тревога. А получится ли у него все, что было задумано? Смогут ли они выбраться из этой финансовой ямы? И не сделал ли он, в конце концов, лишь хуже своим появлением здесь? Вдруг, Пушкину, настоящему Пушкину, было, действительно, суждено умереть, а он сделал лишь хуже?
  
— Вдруг…
Погрузился в размышления, заново оценивая все свои действия последнего времени. И, честно говоря, выходило не очень. С одной стороны, в личине Пушкина он очень живо начал, буквально заново перекраивая прежнюю жизнь поэта. Довольно много добился, укрепляя положение семейства Пушкины. С другой стороны, все его усилия привели к тому, что он начал превращаться в самого настоящего торгаша!
— Черт, и правда ведь! Был великий русский поэт, а стал торгаш, готовый удавиться за лишний грош. Позор.
И такое мерзкое чувство появилось внутри него, что даже подташнивать стало. Очень погано.
— Считай, в самую душу плюнул… в душу тысяч и тысячи тех, кто придет после меня, после нас всех… Был властитель дум, а стал властитель кошелька. Какой же я молодец, б…ь. Не-ет, нет, так нельзя. Так не правильно. Слышишь, Ваня⁈ — впервые за эти дни он назвал себя по имени из своего будущего. — Нельзя так. Ты Пушкин, а не какой-то барыга, мечтающий об очередном миллионе. Понимаешь? Ты не барыга! Не барыга!
УВАЖАЕМЫЕ ЧИТАТЕЛИ, история про Александра Сергеевича продолжает развиваться. Его дальнейшая дорога не будет простой, не во всем будет сопутствовать удача, враги и завистники станут строить козни, а то и в открытую грозить бесчестием и смертью. Но великий поэт, промышленник, меценат, первооткрыватель, ученый и прочая, прочая, прочая, конечно, же всем им даст достойный ответ. И, возможно, где-то ему даже придется засучить рукава и пересчитать чьи-то зубы.
  
Глава 8
 
Подготовка к балу
 
* * *
Среди мужчин бытует устойчивое мнение, что женские разговоры слишком эмоциональны, полны излишней сентиментальностей, и, вообще, скучны и не интересны для «сильной» половины человечества. Руководствуясь именно этим убеждением, господа во время светских мероприятий оставляли своих дам и уединялись в курительных комнатах, где беседовали о войне, охоте, азартных играх и конечно же амурных похождениях. Однако в эти дни аристократам Петербурга было бы весьма интересно послушать, о чем, краснея и прикрываясь веерами, шептались почтенные матроны и ветреные девушки.
— … Милочка моя, только прошу вас, никому, совсем никому, об этом не рассказывайте, — жеманно вздыхала дама средних лет, усиленно обмахиваясь «китайским» веером. — Я говорю об этом только вам и никому больше, — ее подруга, дама чуть моложе, но все равно отчаянно молодилась, судя по толстому слою пудры на лице и откровенному декольте. — В Петербурге только-только появились особые кружевные панталончики для… Ну вы меня понимаете, для амурных дел. Боже, какая это красота! — рассказчица даже закатила глаза, показывая, насколько это было красивое зрелище. — Сделанные по испанским меркам, как при мадридском королевском дворе. Одни беленькие, другие черненькие, а третьи, и вовсе, красненькие. А, главное, каков результат…
— Какой? — подруга с жадностью ловила каждое ее слово. Прямо чувствовалось, как ей захотелось себе такие новомодные предметы туалета.
— Ого-го какой результат. Кавалер, как такое увидит, аж копытом бьет, как заправский жеребец… Я вам говорю, моя дорогая, это настоящая Европа. Разве наши лапотники такое придумают? Куда там.
— Прямо так и жеребцы⁈ — вроде бы сомневалась, но в женских глазах играли крошечные бесята. Похоже, в мыслях уже примеряла эти самые кружевные панталончики. — Мне бы на них хоть одним глазком глянуть, а?
— Только больше никому о том, — рассказчица сделал грозное лицо, словно доверяла подруге великую тайну. — Приезжай вечером ко мне, и все увидишь. Мужу скажи, что будем обсуждать новую пьесу, что дают в театре…
* * *
Санкт-Петербург, набережная Мойки, 12.
Квартира в доходном доме княгини С. Г. Волконской, которую снимало семейство Пушкиных.