Наполеон - спаситель России

Национальное собрание пытается «прихватизировать» и армию.
Декрет Национального собрания от 10 августа 1789 г. гласит: «Чтобы солдаты приносили присягу перед целым полком, стоящим под оружием, в том, что они никогда не покинут своих знамен и будут верны нации, королю и закону».
Солдаты должны быть верны и нации и королю… В реальности они, конечно, выбирают или нацию, или короля.
После взятия Бастилии по всей Франции развернулась «муниципальная революция»: в ее ходе создаются новые органы местного самоуправления. Образцом для них стал служить городской муниципалитет Парижа – Парижская коммуна. Во многих городах возникает реальное двоевластие. «Муниципальная революция» сопровождается повсеместным формированием Национальной гвардии.
Но и у новых властей возникают опасения: слишком много никем не учтенного оружия захватил «народ». «В Париже Избирательному комитету во главе с новым мэром и командующим приходится убеждать воинственных рабочих возвратиться к своим ремеслам… Люди, не записавшиеся в гвардию, сдают оружие – не так охотно, как хотелось бы, и получают по «девять франков» [это половина дневной зарплаты членов Национального собрания].
Сдают не все! Повсеместно происходят столкновения между Национальной гвардией и теми, кто в гвардию идти не хочет, но и оружия не сдает. Марксисты упорно называют их «революционными рабочими». Современники частью были сторонниками того, чтобы все «патриоты» владели оружием, частью опасались, что сами накликали на свою голову разбойников.
Марксисты обожают говорить о «рабочем движении», но активность рабочих и ремесленников бывает такова, что ни в какую «теорию» Карла Маркса ее не уложишь. Скажем, портные-подмастерья требуют от правительства, чтобы им платили в два раза больше прежнего и чтобы торговцам запретили чинить и шить одежду, сохранив за портными монополию.
Парикмахеры-подмастерья и сапожники-подмастерья, наоборот, требуют, чтобы им дали такие же права, как мастерам. Мастера не хотят пускать в цех конкурентов, подмастерья возмущаются… Рабочие против рабочих, а ружья из арсенала – у всех.
В деревне восстание 14 июля отразилось как новая волна крестьянских восстаний. Во многих провинциях, особенно в Дофине, Франш-Конте, Эльзасе, развернулись необычные по силе и размаху крестьянские восстания и выступления. Крестьянские восстания продолжаются до прихода к власти Бонапарта. Летом же 1789 года начался первый поток белой эмиграции из Франции.
Самое же зловещее: ни от каких споров о праве короля на вето и о числе выборщиков не становится больше хлеба. Экономика разваливается.
23 августа 1789 года Генеральный контролер финансов дает приказ о роспуске благотворительных мастерских на Монмартре и в Шайо. Работали они при короле и работали… А теперь все, денег нет. Граждане, представители народа могут идти куда угодно. А они ведь тоже вооружены!
Против рабочих мастерских выступают войска. Лафайет, как командующий войсками, сообщает этим рабочим, «что столица и впредь будет выдавать им поденную плату в 20 су на их пропитание и что вскоре она будет вынуждена отправить большинство из них в разные провинции». Лафайет ясно объясняет рабочим, что их труд больше не нужен и что их скоро разгонят. А на рабочих, в знак серьезности намерений, наводят пушки. Пока не стреляя, пока так.
Подвоз продовольствия уменьшился, цены растут, мука исчезает из продажи. Торговки с Центрального рынка организуются в корпорацию. Они требуют от правительства снижения цен на хлеб и жалуются на слишком длинные очереди у булочных. В источниках упоминается, что «Мэр Сен-Дени был повешен на тамошнем фонаре, до того мерен был его хлеб». Я не смог установить, кто вешал мэра пригорода Парижа Сен-Дени? Неужто торговки? И за что? Он сам портил муку или как? Одна из множества жертв события, о котором до сих пор полагается говорить, приды-хая от восхищения.
Праздно, озлобленно, недовольно гудит громадный город.
 
Пленение короля
 
Король по-прежнему находится в Версале. В Версаль стекаются офицеры и дворяне, преданные королю. Ходят слухи (опять слухи!), что короля собираются увезти в Мец 5 октября. Там находится маркиз Буйе с войском, состоящим из французских и иностранных солдат. Там король должен стать во главе этого войска, объявить Национальное собрание сборищем мятежников и силой проложить себе дорогу в Париж.
  
Пока что не король куда-то бежит, а 23 сентября Фландрский полк прибывает в Версаль с двумя пушками. К нему на помощь подтягивается полк Монморанси. Король увеличивает число своих лейб-гвардейцев. Национальная гвардия в Версале ведет себя тише воды, ниже травы. Две армии, короля и Учредительного собрания, пока что стоят друг против друга.
1 и 3 октября двор дает обед лейб-гвардейцам. На обеде придворные дамы, принцы и герцоги призывают их снять с себя трехцветные буржуазные кокарды и вместо них надеть черные, королевские.
5 октября не король бежит в Мец. 5 октября в Версаль пожаловала толпа из нескольких тысяч парижских женщин. Дамы уже давно активно выступают на митингах. В Пале-Рояле некая дама публично заявляет, что «ее бедному мужу местные власти заткнули рот, их председатель и чиновники не дают ему выступать. Поэтому она будет говорить здесь». Какой именно злодей заставил ее бедняжку мужа молчать, история умалчивает.
Женские митинги разрастаются. 5 октября толпа женщин захватывает стоящие у ратуши пушки. Они устремляются в Версаль, катят с собой пушки. У них нет пороха и ядер, они не умеют обращаться с артиллерией. Но героические революционные власти дают им эти пушки и не мешают. Уже за толпой женщин следует Лафайет с отрядами Национальной гвардии в трехцветных кокардах. С Национальной гвардией идет толпа, вооруженная ружьями.
В Версале женщины требуют у короля ограничения цен на продовольствие. Король откровенно растерян. Из толпы кричат, что должны быть наказаны те гвардейцы, которые оскорбили «патриотическую» трехцветную кокарду.
Тут национальные гвардейцы из Версаля открывают огонь по лейб-гвардейцам короля! Белые и красные готовы начать сражение… королю достаточно скомандовать, его приказа откровенно ждут. Но король не решается. Он… нет, даже не приказывает… Он просит лейб-гвардейцев уйти из Версаля в Рамбуйе: не провоцировать «народ». Остаются только дежурные часовые, верные королю части уходят.
Сам король тоже пытается выехать из Версаля. Однако версальские патрули, состоящие из солдат Национальной гвардии, под командованием майора Лакуэнтра оба раза возвращают королевские экипажи. Фактически король взят под стражу.
В 11 часов вечера в Версаль прибывает Лафайет с главной массой Национальной гвардии. Лафайет в сопровождении двух членов муниципалитета предъявляет королю требования, состоящие из четырех пунктов: «Первое, чтобы честь охранять его священную персону была возложена на Национальную гвардию… Второе, чтобы было получено продовольствие, если возможно. Третье, чтобы в тюрьмы, переполненные политическими преступниками, были назначены судьи. Четвертое, чтобы Его Величество соизволило переехать жить в Париж».
Король обещает подумать.
На следующий день, 6 октября, один из оставшихся в Версале лейб-гвардейцев говорит что-то, чего «не одобряет» «народ». Что именно он сказал, мы не знаем. Одни историки говорят про «оскорбление», другие, что он «обругал собравшихся».
Перебранка переходит в перестрелку. «Народ» врывается в казармы лейб-гвардии, в которых почти никого нет. «Подвиг «в духе «штурма Бастилии». Лейб-гвардейцы отступают в покои короля. И тут выходит Национальная гвардия… с ружьями наперевес. Король выходит на балкон своего дворца, сопровождаемый Лафайетом. О чем говорили они, король Людовик и Лафайет? Этого мы не знаем. Знаем, что толпа кричит снизу: «Короля – в Париж!» Король кивает. С этого момента он – фактически пленник.
 
Главный политический фарс
 
Первоначально депутаты Учредительного собрания разделились на «аристократов» (защитников старого порядка) и «патриотов» (сторонников преобразований). Как лозунг всего государства провозглашаются свобода, равенство, братство [25]. Что свобода категорически противоречит равенству, как-то никто не замечает.