Надежда варвара (ЛП)
Это подарок номер четыре. Подарком номер два был пакетик чая, а подарком номер три — резной гребень для моих волос. Я беру подарок у Фарли и поднимаю его, показывая Эревену с другой стороны костра, где он сидит рядом с Вэкталом и Джорджи. Он просто качает головой и смеется, забавляясь моим разочарованием.
Какое-то время я думала, что это Эревен тайком дарит мне подарки, но он был слишком удивлен каждым открытием, и это заставило меня довольно быстро понять, что это не он. Это кто-то другой, но никто не признается. Но кто это и почему он это делает? Расстроенная, я развязываю завязку на свертке, остро осознавая тот факт, что дюжина человек с интересом наблюдают за мной. Это маленькое племя, и сплетни разнесутся по каждой хижине еще до истечения часа. Я заглядываю внутрь, и до меня доносится запах ирисок.
— Семена храку, — объявляю я. — Кто бы это ни был, спасибо вам.
— Поделись богатством, — объявляет Джоси, протягивая ко мне цепкие руки.
Я с радостью передаю их ей. Джоси из-за беременности испытывает безумную тягу к обожаемым сладостям. Стейси пыталась обеспечить ее чем-нибудь вкусненьким, но Джоси съедала это быстрее, чем Стейси успевала готовить.
— Они все твои.
— О, но это твой подарок. Мне нужно всего несколько штук. — Она колеблется.
— Уверена, что мой даритель не будет возражать, если я поделюсь с племенем, — говорю я с широкой улыбкой, притворяясь довольной тем, что получила еще один подарок. По правде говоря, это меня раздражает. Мне не нравится чувствовать себя обязанной кому-либо, и тот факт, что я получаю все эти подарки, заставляет меня беспокоиться о том, что я упускаю из виду. Я боюсь, что однажды я обернусь, и кто-нибудь окажется рядом с протянутой рукой, ожидая взамен одолжения или подарка для себя.
— Я возьму свою сковородку, — с усмешкой говорит Стейси, вставая со своего места у костра рядом со своим супругом и ребенком. — Я полагаю, раз уж мы устраиваем костер, нам также следует сделать не очень горячую версию с'морша.
Джоси визжит от возбуждения.
— Ура!
— Кто поет следующим? — спрашивает кто-то.
— Я, — говорит Меган, вставая. Она драматично откашливается и вытягивает руку перед собой, как оперная певица. — Я, я, я, я, я, — поет она, разогреваясь. Люди хихикают над ее театральностью.
Ее пара Кэшол кивает.
— Это простая песня, но она мне нравится. Эти слова легко запомнить.
— Это не та песня, малыш. — Она подмигивает ему, а затем начинает петь «Хоки-поки», сопровождая это движениями (прим. (искажение от «фокус-покус») известная, популярная песня у костра и танцевальный танец с характерной мелодией и лирикой). Несколько человек стонут, но Эше и Сессе это нравится, они двигаются вместе с Меган, когда она поет.
Стейси возвращается к концу песни, и Джорджи встает на ноги.
— Я просто хочу сказать, насколько замечательными были празднования до сих пор, и мы должны поблагодарить за это Клэр. — Она хлопает в ладоши, а затем все аплодируют мне. Это жест, с которым ша-кхаи не слишком знакомы, судя по неловким хлопкам в ладоши, но улыбки и кивки универсальны.
— На самом деле, ничего особенного, — говорю я, чувствуя себя застенчивой. — И Айша оказала мне такую большую помощь. — Я оглядываюсь в поисках нее вокруг костра, но она все еще не присоединилась к группе. Хм. Сегодня утром я была у нее дома, но Фарли сказала, что она спит и скоро придет. Прошло уже несколько часов. Теперь я чувствую себя худшим другом на свете, потому что мне было весело, и я не заметила, что она пропала. Интересно, что-то не так? Я ищу ее бывшего, но Химало я тоже не вижу.
И теперь я начинаю беспокоиться. Это нехороший знак. Я волнуюсь, что они поссорились, и хрупкое счастье Айши снова исчезло.
Я встаю и бормочу что-то о том, что собираюсь в дамскую комнату, похлопывая себя по животу в качестве оправдания, а затем направляюсь в деревню, прямиком к маленькому домику Айши. Над крышей вигвама не вьется дымок — неудивительно, учитывая, что сегодня все собрались у костра, — но еще очень холодно, и это заставляет меня беспокоиться за нее. Если я чувствую, что мое дыхание превращается в лед в моих легких вдали от тепла огня, ей не может быть намного лучше. Но дело не только в этом. Она моя подруга, и мне ненавистна мысль о том, что она несчастна, в то время как у всех остальных сейчас столько радости.
На двери хижины есть полог для уединения, и я колеблюсь, этикет ша-кхай укоренился в моем мозгу. Это верх грубости — разговаривать с кем-то через эту штуку, но в то же время… возможно, ей нужен друг. Я провожу пальцами по краю откидной створки, царапая ее в инопланетным способе «стука».
— Эй? — я тихо зову. — Айша, ты там? Это я, Клэр.
Изнутри доносится шум, но это не совсем похоже на «войдите». Я решаю, что истолкую это именно так и заявлю о плохом человеческом слухе, если она расстроится. Я проталкиваюсь внутрь и оглядываюсь по сторонам.
Айша здесь, все в порядке. Внутри очень холодно, и в комнате темно. Но она не спит. Она сидит, закутавшись в свои меха, и смотрит на крышу, где в швах шкур, из которых сделан вигвам, образовалась большая щель.
— Это только что произошло? — спрашиваю я, подходя и становясь рядом с ее постелью. — Может, мне пойти позвать кого-нибудь?
— Так уже несколько дней, — говорит Айша на удивление мягким голосом, как будто она в полусне. — Все в порядке.
Так ли это? Я осматриваю дыру, а затем смотрю вниз на нее. Она не выглядит расстроенной, но на ее лице задумчивое выражение. Ее волосы заплетены в косу и приглажены, и на ней надета ее любимая туника, что говорит мне о том, что она не только что проснулась.
— Ты хорошо себя чувствуешь?
Она кивает через мгновение, а затем бросает взгляд на меня.
— Можно мне присесть?
— Конечно. — Она немного отодвигается и гладит меха.
Опустить мое все более неуклюжее тело на пол и зарыться в груду мехов — задача не из легких, но я справляюсь с этим с ее помощью. Я поджимаю под себя ноги и поднимаю взгляд на дыру, за которой она наблюдает, гадая, что я должна увидеть.
— Неужели… нужна еще одна дыра для дыма? — спрашиваю я, поддразнивая.
Она испуганно смотрит на меня, потом смеется.
— Нет, это не для дымового отверстия. Это просто ошибка. — Она тяжело вздыхает, а затем опускает взгляд, потирая лицо. Я замечаю, что ее рука — поразительно длинная и изящная по сравнению с моей собственной маленькой — дрожит.
Мое беспокойство за нее усиливается.
— Айша, в чем дело? — Я касаюсь ее руки. — Что не так? — Когда она колеблется, я говорю: — Ты можешь сказать мне, ты же знаешь. Я твой друг. Я никому ничего не скажу, если ты этого не захочешь.
Она медленно кивает и опускает взгляд на свои колени, сцепив там руки.
— Это не так уж плохо, Клэр. Не волнуйся. Я просто… Я не знаю, что об этом думать.
— Что это? Ты можешь мне сказать? — Я думаю о ее пропавшей паре. — Это Химало? Вы поссорились?
Айша тихонько фыркает.
— Если бы. Мы… — она опускает взгляд, делает глубокий вдох, а затем переводит взгляд на меня. — Мы снова нашли отклик.
Я откидываюсь на стену, потрясенная этим открытием. Святая корова.
— О, милая. — Я беру ее за руку и сжимаю ее. — Ты, должно быть, сейчас в полном беспорядке.
Она шмыгает носом, а затем проводит рукой по лицу, смахивая слезы свободной рукой.
— Мне нравится, что ты не советуешь мне радоваться. Любой ша-кхай сказал бы мне, что я должна быть довольна.
— Люди не такие уж черно-белые, — отвечаю я, похлопывая ее по колену. — Мы не думаем, что это должно быть автоматически, только потому, что кхай решает, что тебе следует с кем-то спариться, и будто ты должна быть в восторге от этого.
Ее быстрая улыбка говорит мне, что я на правильном пути. Она беспокоится о том, что происходит с Химало.
— Ты его ненавидишь? — думаю я вслух. — И ты не хочешь, чтобы тебя снова втянули в спаривание с ним?
— Я не испытываю к нему ненависти, — тихо говорит Айша. — Мне грустно, что он бросил меня. Мне грустно, что он больше не хочет быть моим мужчиной. Я знаю, что не была ему хорошей парой. Я оттолкнула его, когда он попытался быть добрым, и в конце концов он решил прекратить попытки.