Леонард и Голодный Пол

— Замечательно, да, прекрасно! Мой друг выиграл. Получил приз в виде отрезанной руки и огромный чек на десять тысяч. Мы его еле засунули в багажник.
— Ничего себе! Вот это да! А эти гигантские чеки можно обналичить?
— Нет. К нему прилагается еще и обычный. А гигантский он повесит дома в рамочке.
— А что он будет делать с такими деньгами?
— Трудно сказать. У него никогда не было больших денег, и они его не слишком интересуют. Его сестра выходит замуж в Светлый понедельник, и он говорит, что, наверное, поможет ей со свадьбой. Они устраивают банкет в «Уайтторн Касл», а там дешево не бывает. Они даже были вынуждены тщательно высчитывать количество гостей, так что мне пришлось отказаться от возможности пригласить кого-то с собой.
Они немного прошлись, но разговор затухал. С Голодным Полом Леонард мог спокойно пережидать любое молчание, но с Шелли все было иначе. Порой поддерживать такой разговор было все равно что трогаться на машине в гору.
— А куда мы, кстати говоря, идем? Есть идеи? — спросила она.
— Как ты относишься к «болотным людям»? — предложил Леонард.
— Хорошо. Я их раньше не видела. Они страшные?
— Да нет, я бы не сказал. Просто древние старые тела и их фрагменты. Однако можно хорошо рассмотреть отдельные черты, у некоторых даже есть волосы.
— Ладно. Звучит интересно, хотя, пока я их не увижу, не стану оценивать эту идею как потенциально романтическую, — сказала она и попыталась улыбнуться, правда без особого успеха.
Они снова замолчали. Он заметил, что из них двоих тон разговору всегда задавала Шелли. Когда она была оживленной и довольной, все шло прекрасно, но когда она затихала, обоим приходилось выдавливать из себя слова.
— Все нормально? — спросил он, когда они подошли к выставке.
— Гм, вроде того. Хотя не совсем. Я хотела тебя кое о чем спросить. Но мне немного неловко.
Леонард почувствовал, как у него похолодело в животе.
— Так спроси, — сказал он.
— Про Патрика. Скорее, про меня и Патрика. Мне правда очень нравится встречаться с тобой, то есть когда мы с тобой вдвоем. Мне нравится, что мы не торопимся в наших отношениях, но я задумалась над тем, что ты написал в своем сообщении про Патрика. Для меня это было неожиданностью. Я не совсем поняла, что ты имел в виду. В общем, не знаю… просто хотела тебя спросить.
— А, понятно. Честно говоря, я об этом специально не думал. Решил, что, может, вам будет интересно присоединиться, а поскольку ты была занята с Патриком, то и его можно взять. Больше ничего такого. Говорю как есть.
Они стояли у входа на выставку. Леонард чувствовал, что это какая-то проверка, но он не понимал ее вопроса.
— Патрик — это мой мир, Леонард. Вся моя жизнь подчинена ему. И я не хочу никуда его впутывать.
— Конечно, я понимаю.
— Я хочу сказать, что не стану его знакомить с человеком, с которым я пару раз сходила на свидание.
Леонард получил грубую и недвусмысленную характеристику.
— Да, я понимаю. Конечно. То есть я хочу сказать, что я никогда не пытался вмешиваться в ваши отношения с Патриком. Просто хотел сделать вам приятное.
— Знаю, знаю. Я не наезжаю. Но, понимаешь, я не могу рассказать ему, кто ты такой, сообщить, что ты пишешь его любимые книги, потом познакомить вас, потому что после этого, если у нас ничего не получится, он будет чувствовать себя покинутым и отвергнутым, а я не хочу, чтобы это случилось. Я не могу взять его с собой, не объясняя, кто ты. Тут мало представиться и сказать, что ты пишешь книги, придется объяснить, кто ты для меня и, конкретнее, кто ты для него. Понимаешь? Понимаешь, как это для меня важно? И почему это так важно?
Между ними протискивалась группа итальянских студентов — все в дутых куртках и обтягивающих джинсах. Этим весело болтающим ребятам понадобилось несколько минут, чтобы просочиться внутрь. Шелли смотрела на Леонарда сквозь толпу с нежным и печальным выражением лица. Когда все прошли, Леонард мог бы что-то сказать, что-то сделать или как-нибудь иначе дать понять Шелли, что он понял, действительно понял то, что она пыталась ему объяснить. Она послала ему сигнал бедствия, но этот сигнал не был расшифрован. Леонард видел, что происходит что-то важное, но он был слишком неуверен, слишком неопытен, чтобы проявить ту чуткость, которая от него ожидалось.
 
— Ну, хорошо, теперь давай войдем, ладно? Болотные люди уже нас заждались!
В ушах у него зазвенело от нелепости собственных слов. Большой ребенок пытается участвовать во взрослом разговоре. И он был разоблачен.
— Я пойду, Леонард.
Шелли в последний раз посмотрела на него своими печальными, выразительными глазами.
— Ладно, тогда, может, в другой раз, — сказал Леонард, пребывая в панике и параличе. Он задыхался.
Шелли взяла у него свои велосипедные принадлежности.
— Пока, Леонард.
Он стоял у входа на выставку, глядя, как она совершенно некинематографично возится со своим велосипедным снаряжением. Улыбнувшись ему героически-сдержанно, словно стараясь показать, что ни за что не заплачет, пока не отвернется, Шелли села на велосипед и двинулась вперед. Леонард стоял, не шевелясь, потрясенный значимостью произошедшего, и смотрел, как она вливается в поток транспорта и уезжает от него все дальше.
С чувством полного краха Леонард попытался найти тихое местечко, где мог бы собраться и взять себя в руки. Он поплелся на выставку и там уселся один в тускло освещенном зале. Рядом с ним в выставочной витрине лежал распластанный болотный человек двух тысяч лет от роду, сохранившийся в той самой позе, в которой его жизнь сменилась смертью.
  
Глава 19
 
Игра в жизнь
 
В тот же день вечером после ужина Леонард потащился с тяжелым сердцем в Парлевуд, чтобы получить ненавязчивую дружескую поддержку и поиграть в какие-нибудь простенькие настольные игры. Достойные люди из компании «Милтон Брэдли» были первопроходцами в развитии «детсадовского» движения, и многие классические игры с торговой маркой «МБ» на протяжении десятилетий создавались с благородной образовательной целью. Это было особенно справедливо в отношении «Игры в жизнь», веселой и азартной и призванной подготовить игроков к благам и лишениям, трактуемым господами Милтоном и Брэдли как жизненная реальность. Для Леонарда эта игра обрела новый особый смысл. За несколько недель он потерял мать, унаследовал дом, наметил новое направление в своей профессиональной деятельности, встретил и, видимо, потерял самую удивительную девушку на свете. Передвигая по доске свой автомобиль — с пустым пассажирским креслом, без голубых и розовых колышков на заднем сиденье, — он увидел разворачивающуюся перед ним знакомую схему взлетов и падений.
Голодный Пол, уважавший желание любого человека побыть наедине со своими мыслями и обычно с удовольствием разделявший спокойное молчание друга, все же забеспокоился, заметив подавленное настроение Леонарда. В какой-то момент тот пропустил шоколадку и сладкое печенье, но взял имбирный орех — верный признак того, что дела плохи.
— Что-то случилось? — решился спросить Голодный Пол.
— Прости, что ты сказал? — ответил Леонард, как в тумане.
— Я спросил: «Что-то случилось?» Ты сам на себя не похож. Пропустил две возможности купить знак статуса, а следом за этим — шанс подать против меня иск за причинение ущерба. К тому же ты вроде бы собрался раскошелиться на безнадежную экспедицию к Северному полюсу и пожевать имбирные орехи, которые, по-моему, уже начали портиться.
— Да, я сегодня действительно не в себе. Надеялся, что как-нибудь воспряну, но уж извини. Тяжелый был день.
— Понимаю. Неприятности с римлянами? — спросил Голодный Пол.
— Нет, римляне тут ни при чем. Проект движется. Все дело в Шелли. У нас возникла небольшая… небольшая проблема. Кажется, я потерял эту девушку.
— Вот как? А что случилось?
— Не знаю.
— То есть?
— To и есть — не знаю, что случилось.