За пределами разрыва (ЛП)

Я знаю, что он будет сегодня на соревнованиях, и это разжигает во мне огонь. Мое сердце начинает сильно биться, а руки холодеют, когда я чувствую, как ярость бурлит во мне, разливаясь по крови.
Вкладываю все свое разочарование и злость в пробежку, ускоряя темп. Встреча с ним станет серьезным испытанием, и я надеюсь, что смогу взять себя в руки, прежде чем все испорчу для своей команды.
Габриэль паркует фургон команды на специально отведенном для нас месте в Долфин-Бэй, на пляже, где проводятся сегодняшние соревнования. Стоянка забита машинами и семьями, взволнованно прогуливающимися вокруг. Соревнования по серфингу — большое событие для Сальтвотер-Спрингс, а также близлежащих городов, которые принимают в них участие; горожане всегда находят время прийти и поддержать команды своего родного города, надеясь, что благодаря нам наш город наконец-то появится на карте.
— Ладно, все выходите из машины, давайте зарегистрируемся, а затем встретимся в командной палатке.
Габриэль выпрыгивает со стороны водителя и широкими шагами направляется к столу регистрации. Элиана вылезает со стороны пассажира и бежит за ним, ее спортивная сумка, набитая снаряжением, подпрыгивает у нее за спиной.
Я не разговаривал с ней все утро, пытаясь избежать ее попыток приблизиться ко мне.
Не могу позволить ей занимать мои мысли прямо сейчас, по крайней мере, до окончания соревнований. Мне нужно отгородиться от нее, это единственный способ придерживаться моего правила «не отвлекаться».
Суть этого правила в том, чтобы убедиться, что я вкладываю все свои силы в то, чтобы помочь нашей команде попасть в отборочные турниры. В прошлом сезоне я позволил Меган отвлечь меня от этой цели и не позволю истории повториться.
Остальные члены команды выскакивают из фургона, направляясь к багажнику за нашими досками и сумками. Коа, настоящий джентльмен, пытается помочь Мэл с ее сумкой, что приводит к полному хаосу, когда она выхватывает ее у него из рук и устремляется к линии.
— Я вижу, в раю все еще какие-то проблемы? — спрашиваю я, игриво подталкивая Коа локтем.
— Что-то вроде того, — бормочет он, прежде чем направиться туда, где она стоит.
Когда мы с Кайри и Зейлом подходим к очереди на регистрацию, мой взгляд притягивает группа серферов неподалеку. Когда я сосредотачиваюсь на них, то замечаю в группе Колтона, который улыбается и смеется со своей новой командой. Я крепче сжимаю доску для серфинга и останавливаюсь, чтобы посмотреть в его сторону.
Этот ублюдок выглядит счастливее, чем когда-либо.
У меня дергается левый глаз.
Он беззаботно смеется, как будто это не он разрушил мою жизнь. В течение нескольких месяцев, пока я выздоравливал, у меня не укладывалось в голове, что он сделал что-то плохое, и все же именно мне пришлось страдать из-за этого. Я тот, чья карьера висит на волоске, в то время как он продолжает жить как ни в чем не бывало.
Словно почувствовав на себе мой взгляд, он отводит взгляд от своего товарища по команде и останавливается на мне, его веселая улыбка исчезает.
Мы стоим, застыв во времени, и смотрим друг на друга, не мигая. Я бы сделал все, чтобы получить возможность ударить его еще раз. Чтобы он почувствовал хоть каплю той боли, через которую мне пришлось пройти.
— Он того не стоит, Фин, пойдем в палатку, — мягко говорит Кайри, подходя и становясь рядом со мной, ее взгляд задерживается на Колтоне.
Когда я не отвечаю, она вздыхает.
— Я не могу уберечь тебя от неприятностей, у меня еще есть Мэл и Коа.
— Тебе не нужно оберегать меня от неприятностей, — говорю я, отворачиваясь от Колтона, — я этого не ищу.
Она кладет свою маленькую ручку мне на локоть, и я позволяю ей увести меня к остальным, стоящим в очереди.
Мы регистрируемся, после того как девушка-регистратор перестает пускать слюни на Коа, и направляемся к палатке Сальтвотер-Спрингс, где Габриэль стоит и разговаривает с журналистами.
 
Когда они замечают, что я приближаюсь, бросают его и окружают меня. Их голоса сливаются воедино, пока один из репортеров не подходит и не говорит громче остальных.
— Гриффин Джонс, каково это — вернуться после такого ужасного происшествия?
Я сжимаю челюсти, пытаясь подавить свое разочарование, в то время как во мне нарастает гнев. Вопрос вызывает больше эмоций, чем я думал, слово «ужасного» пробуждает воспоминания о боли и борьбе, которые мне пришлось пережить во время моего выздоровления.
Мое сердце сильно бьется в груди, а эмоции переполняют. Я опускаю взгляд на свою дрожащую руку, чувствуя, как онемели пальцы. С трудом сглатываю, отгоняя надвигающийся приступ паники.
— Хорошо, — говорю я после долгой паузы, чтобы отдышаться, пытаясь пройти мимо них и присоединиться к остальной команде, прежде чем потеряю контроль, но репортеры встают у меня на пути, не давая пройти.
Я чувствую себя как зверь в клетке, и это чувство вызывает у меня еще большую тревогу. Потираю грудь, пытаясь избавиться от чувства тревоги, и их вопросы начинают сливаться воедино.
— На что было похоже выздоровление? — спрашивает другой репортер, широко раскрыв глаза и ожидая, что я заговорю в его микрофон.
Он действительно ожидает, что я все им расскажу? Для людей, которых я даже не знаю, когда я не могу поговорить об этом даже с самыми близкими мне людьми? Покрываюсь холодным потом и чувствую, как капли стекают у меня по шее.
Открываю рот, чтобы послать его на хуй, но замечаю Элиану за его плечом, и слова застревают у меня в горле.
Она смотрит на меня с озадаченным выражением лица, рядом с остальными моими товарищами по команде, которые тоже наблюдают за тем, как я справляюсь с этим. Чувство спокойствия охватывает меня, когда я оглядываюсь на Элиану. Как одно ее присутствие может прогнать панику?
Мой взгляд возвращается к оператору, стоящему рядом с репортером, который направляет большой объектив прямо на меня, напоминая, что сейчас на меня смотрят многие, не только Элиана. Сделав глубокий вдох, я заставляю себя улыбнуться в камеру и возвращаю свое внимание репортеру.
— Это было трудно, — говорю я, сверкая своей фирменной улыбкой, — и я бы не справился без поддержки наших фанатов.
Репортеры начинают задавать новые вопросы, мужчины и женщины с камерами ослепляют меня ненужными вспышками своих фотоаппаратов. Я поднимаю руку, чтобы заглушить вопросы.
— Спасибо всем, я с удовольствием отвечу на другие вопросы после сегодняшних соревнований, но сейчас я собираюсь идти готовиться.
Отвернувшись, направляюсь прямиком к палатке команды, спасаясь от толпы репортеров. Остальные начали натирать доски воском, в то время как Габриэль тихо перешептывается с несколькими тренерами из соседних команд. Элиана, напротив, наблюдает за мной, поигрывая ремешком своей камеры.
Что-то в том, как она смотрит на меня, выражение, полное жалости, выводит меня из себя. Мне не нужна ее жалость, с меня этого хватит на всю жизнь. Но, не желая оставаться в одиночестве, на случай, если репортеры снова попытаются меня допросить, я подхожу к ней и сажусь на песок напротив.
— Привет, — говорит она, внимательно разглядывая меня.
— Привет, — отвечаю я отрывисто, бросая свою доску на песок перед ней, прежде чем достать воск из своей спортивной сумки.
Она молча делает несколько снимков, пока я готовлю доску.
Натираю доску воском и проверяю, правильно ли она закреплена, и трижды проверяю, в хорошем ли состоянии ремешок на щиколотке, но ничто из этого не помогает успокоить растущую тревогу в моей груди.
Мне нужно избавиться от этого чувства, убедить себя, что сегодня со мной ничего не случится, но все, на чем я могу сосредоточиться, — это на щелчке ее фотоаппарата.
— Ты можешь опустить камеру? — спрашиваю я сквозь стиснутые зубы.
Она тут же опускает ее, и между нами повисает тишина.
— Как ты себя чувствуешь?
Внимательно изучает меня.