Самоучитель для бога. Дилогия (СИ)

Но взлетать нельзя! Нужно оживить Милу. Он должен ее оживить! Должен!
А потом Знак померк и медленно исчез. Ощущение энергии мгновенно сменилось полной пустотой. Жуткое опустошение почувствовал Егор. Руки сами собой соскользнули с груди Милы, он едва устоял на ногах.
– Ничего! – прошептал он себе. – Это не страшно! Лишь бы Мила жила! Мила должна жить!
Егору показалось, что простыня чуть‑чуть дрогнула. Не в силах ждать, он резко сдернул ее…
Глаза Милы были открыты. На лице застыл животный ужас! Егор коснулся тела. Холодное, окоченелое…
Нет! Этого не может быть… Силы окончательно покинули Егора. Комната закружилась, пол и потолок поменялись местами. Страшный удар потряс его, и мир вокруг исчез.
Очнулся он на полу. Голова жутко болит. Падая, ударился об угол стола. Пошевелился осторожно, в висках отозвалось сверлящей болью. Егор полежал немного без движения, боль утихла.
Рост! Он опять его подвел! Он не смог оживить Милу!
Едва вспомнил про Рост, как перед глазами возник Знак, по телу пробежала волна свежести. Боль в голове мгновенно затихла.
Егор осторожно сел, потряс головой. Боли не было! Егор встал, на глаза попалось закрытое покрывалом тело. Егор задрожал. Он в порядке, а вот Мила! Он так и не смог ее вернуть!
Он встал и пошел к выходу из морга. Шаги гулко отдавались в прохладной тишине. У входа переступил тело в грязном халате, за спиной грохнула дверь.
В груди разрасталась пустота. Милы больше нет! Феклы больше нет! Гали больше нет! Осталась одна лишь Настя! Что ему сделать, чтобы сохранить хотя бы ее? Что? Ведь Рост может отнять и ее! Запросто может!
Егора передернуло от такой жуткой мысли. Сердце превратилось в маленький ледяной комок. Егор произнес сквозь плотно сжатые губы:
– Нет! Я не допущу такого! Ни за что не допущу! «Так же, как не допустил смерти Феклы? – прошептал в голове ехидный голос – Как не допустил смерти Милы?»
– Нет! – закричал Егор. – На сей раз я не проявлю слабости! Я должен… Я должен расстаться с Настей! Тогда она останется жива! Тогда Рост не доберется до нее! Никогда не доберется!
Егор вдруг отчетливо осознал, что так оно и должно быть! Чтобы Настя жила, ему нужно попросту исчезнуть из ее жизни. Она, конечно, будет горевать по нему… Но лучше уж так, чем лишиться и ее…
Егор вышел на улицу. Он не замечал, куда идет, не замечал ничего вокруг. Груз потерь был слишком велик…
– Стой! Подними руки!
Под ребра уперлось что‑то твердое. Егор равнодушно подчинился.
– Егор Светлов? – Перед ним стоял человек среднего роста в аккуратном костюме. Глаза кололи, словно две иголки. Два здоровяка держали его под руки. Один совал под ребра пистолет.
– Да, – безжизненным голосом ответил Егор.
– Ты слишком много дел наворотил в последнее время! – проговорил мужчина с колючим взглядом. – Нам нужна камера! Где ты ее прячешь?
– Да пошли вы! – тусклым голосом ответил Егор.
– Чего?! – обиделся здоровяк с пистолетом, – Ты договоришься тут…
– Убейте меня, и дело с концом! – буркнул Егор. В глазах его мелькнула надежда.
– Нет! – одернул здоровяка тот, что в костюме. Потом обратился к Егору: – Я понимаю твои чувства. Ты ввязался не в свои игры, и тебе не по себе. Верни камеру, и мы оставим тебя в покое. Не будет больше жертв. Не будет беспокойства.
– Да пошли вы! – безразлично сказал Егор. Ему было плевать на эту суету. Лучше пусть его убьют!
– И не груби! – спокойным голосом произнес одетый в костюм, – А чтобы ты не отнесся к нашим словам легкомысленно…
Он сунул руку во внутренний карман пиджака. Егор напрягся. Незнакомец вынул из кармана измятую фотографию:
  
– Узнаёшь? – На Егора глядело испуганное лицо Насти. – Твоя баба у нас! Понял? Так что попробуй не принести видеокамеру!..
Перед глазами Егора мелькнул Знак, тело встряхнулось, хватка грубых рук разом ослабла. Егор уставился в переносицу человеку в костюме:
– Как тебя звать?
– Семен! – неожиданно для себя ответил тот.
– Я хочу увидеть вашего босса! – раздельно проговорил Егор. – Если этого не случится, то, что снято на камере, будет разослано по всем средствам массовой информации в городе и парочка копий уйдет в Москву. Думаю, нам всем будет интересно полюбоваться этим…
Лицо Егора растянулось в ухмылке. И ничего осмысленного не осталось в его глазах, когда Семен заглянул в них.
– Да ты чокнутый! – проговорил он.
– Нет! – рявкнул Егор, – Я просто на голову выше вас! Ты, быдло, привык разговаривать только с равными! Понял?! Сегодня вечером я дома! В девять часов звоните и говорите, куда подъехать! Если не увижу Гневина, пеняйте на себя! Если что‑нибудь случится с Настей, тоже пеняйте на себя! Поняли?!
– Я не могу принимать таких решений! – осторожно проговорил Семен.
– Я и говорю – быдло! – презрительно кинул Егор. – Убирайся к своему хозяину, и пусть он сам ко мне приходит! О камере говорить буду только с ним!
Они ушли словно побитые псы. А Егору было уже не до них. В голове крутилась лишь одна мысль: – «Опоздал! Рост добрался и до Насти!..»
Уже подходя к подъезду, Егор понял, что дома опять неладно.
– Дура старая! Уйди! Убью! – резкий, словно удары хлыста, голос Ивана. Язык соседа заплетается: опять перебрал.
– Да рази можно так с пожилым человеком разговаривать? – причитание бабушки. – Да сколько ж можно‑то, а? Я не железная бабушка! Со мной даже третий муж так не разговаривал! А тут чужой человек! Да я к участковому пойду!..
– Иди, дура! Заткнись, а то убью!
– Да чего же это деется‑то?! – в полный голос выла бабушка. – Ванечка! Да чем же я виновата? Когда попросишь, я все для тебя! А ты! За что оскорбляешь?!
– Уйди, дура! Не ори! Ненавижу!
Егор поднимался по лестнице и из‑за воплей не слышал, как ступеньки скрипят под ногами. Дверь была нараспашку, бабушка Милли воинственно стояла посреди прихожей, напротив нее высился Иван с ковшом в руке.
– Еще слово – и я оболью! Вода ух какая холодная!
– Да рази же можно так, Ванечка?!
– Вода холодная! Заболеешь и умрешь! – кричал Иван.
– Я все для него делаю, а он! Так‑то ты платишь за добро?! Больше ничего тебе не дам! И денег взаймы не дам! Все! Участковому звоню!..
– Ах так! – заорал Иван на весь дом. – На‑а‑а! Егор шагнул в прихожую, когда он плеснул на бабку воду. Та взвизгнула, заверещала, словно придавленный бельчонок.
– МОЛЧАТЬ!!! – громыхнуло в прихожей.
Иван и Милли как стояли, так и замерли. Егор понял, что это он отдал команду. Неторопливо обернулся, закрыл дверь. Руки нащупали в кармане ключ. Потом обернулся к соседям. Они по‑прежнему стояли в неестественных позах. Сосед кривился и пытался что‑то сказать, бабушка лишь испуганно моргала.
– Надоели вы мне! – проговорил Егор. – Такие мелкие, серые, никчемные… А раздражаете МЕНЯ!..
Он задумался. Иван с бабушкой просто окаменели.
– Отныне вы оба наказаны! – заявил Егор. – Ты, Милли, до самой своей смерти не произнесешь больше ни слова! Я отнимаю у тебя дар речи! Свободна!
Бабушка разом обмякла. Ноги ее подкосились, и она упала на пол. Ее губы шевелились, но бабушка не произнесла ни звука. В прихожей повисла зловещая тишина.
– А ты, Иван! – повернулся Егор к соседу. Тот побагровел в ожидании наказания. – Ты больше не сможешь пить! Я понимаю, что это единственное твое счастье в жизни! Единственная возможность убежать от себя! Но я лишаю тебя ее! Живи так! Трезвым!