Самоучитель для бога. Дилогия (СИ)

Теперь очередь третьего стакана. Жидкость в третьем стакане бесцветная, поэтому нельзя понять, как она повела себя в ванной.
И наконец, четвертый стакан. Красная жидкость растеклась по поверхности воды, а потом медленно стала оседать. Когда она коснулась зеленого шара, вода забурлила. Под действием красной пелены зеленый шар начал растворяться, исчезать. Красное покрывало тем временем достигло желтого дна, и вся поверхность воды вскипела.
Егор глядел на кипящую ванну и вдруг ощутил непреодолимое желание залезть в воду. Он сорвал одежду и, не задумываясь, шагнул в воду. Ванна приняла его, словно ласковые руки. Такого приятного ощущения Егор никогда не испытывал. Он блаженно закрыл глаза– Струи омывали тело, бурунчики прикасались к обнаженной коже в самых неожиданных местах. Это было так приятно, что Егор забыл обо всем на свете. Глаза закрылись сами собой, и он задремал.
Проснулся Егор резко, словно кто‑то ткнул в бок. Он открыл глаза и попробовал пошевелиться. Не тут‑то было. Что‑то мешало! Егор дернулся, но не смог пошевелить даже пальцем. Все тело сковала неподвижность, словно его замуровали в бетонный блок. Его обуял ужас. Показалось, что его похоронили заживо.
Одновременно Егор осознал, что вокруг темнота. Попытался пошевелить хоть чем‑то, но мог лишь моргать глазами.
Без паники! Егор заставил себя глубоко вздохнуть. Тут же обнаружилось, что не может открыть рот. По телу побежали мурашки: «А если бы у меня был насморк?» Только подумал, как в носу защипало. Егор напрягся и чихнул.
Снова подумалось: замуровали! В детстве слышал страшные рассказы о людях, похороненных заживо. Сейчас эти страхи вернулись, навалились разом. Егор нервно задергался, силясь освободиться, но не смог пошевелить и пальцем.
Устав дергаться, заставил себя успокоиться. Зажмурился, сосчитал про себя до десяти! Потом открыл глаза и уставился в темноту. Где он? Теперь, когда немного унял страх и дрожь, чувства вновь могли подчиняться ему. Егор осторожно добавил чувствительности зрению. Тьма послушно рассеялась. Потолок, клеенка вдоль стены, какие‑то веревки. Стоп! Это же ванная комната. Он все еще лежит в ванне. Просто кто‑то выключил свет! Бабушка экономная – шла мимо и выключила.
Егор выдохнул облегченно. По крайней мере одним опасением меньше. Никто его не похитил и не похоронил заживо. Но… почему он не может двигаться? Егор попытался повернуть шею, поглядеть на свое тело, но ничего не получилось. Он изо всех сил попытался двинуть рукой или ногой или хотя бы согнуться. Ему показалось, что крепко держащая его субстанция чуть‑чуть пружинит, но по‑прежнему не позволяет двигаться.
Вдруг вспыхнул свет. Егор зажмурился. В голове нарисовалась картинка: бабушка Милли стоит у двери в ванную и что‑то бормочет под нос.
«Войди же! Скорей открой дверь и войди! – мысленно закричал ей Егор. – Ну пожалуйста, зайди!»
Бабка отвернулась, словно передумав, шагнула к себе в комнату.
«Стой! – мысленно приказал Егор. Бабка вздрогнула и остановилась. – Повернись и открой дверь! – отдал Егор новую команду. Голова загудела от прилива крови. Бабка замедленно повернулась, старческая рука легла на ручку двери. Сердце в груди екнуло. Неужели он может управлять людьми? Мысленно заорал во всю мочь: – Открывай дверь!»
Бабушка медленно открыла дверь, и вот уже он видит ее наяву.
– Ой ты, свят, свят! – воскликнула Милли. Ее глаза расширились, рот раскрыла так, что свободно влетела бы ворона. Испуганно пискнув, бабка пулей вылетела из ванной. – Егор! Чево же ты молчишь, что там? – Егор видел, как она перекрестилась, начала причитать испуганно. – Я думала, тебя и дома‑то нет! А он мыться удумал! Хи‑хи‑хи!..
Не слушая дальнейшие причитания бабки, Егор осторожно повел невидимую камеру вдоль ванной комнаты. Егор увидел пол, край ванны, а потом… Если бы его рот был свободен, он закричал бы от удивления. Вместо воды его окутывала странная прозрачная субстанция, застывшая, словно эпоксидный клей. Его будто завернули в кусок резины. Ощущение такое, что он в коконе. Твердой, неподатливой резины. Цвета, которые присутствовали в зелье, растеклись странными разводами вдоль кокона. Красный собрался у сердца, зеленый обнял ноги, ажелтый прикрывал живот. Остальное пространство кокона было прозрачно!
  
– Егор?! – Бабку тем временем насторожила подозрительная тишина за дверью. – Ты чего молчишь? Егор!
Я зайду?
«Да заходи же, дура старая!» – почти закричал Егор, но застывшая субстанция не позволила ему открыть рот. Похоже, когда заснул, основательно сполз в воду, только нос остался на поверхности. Еще чуть‑чуть – и захлебнулся бы!
Милли наконец зашла в ванную и растерянно хлопала глазами.
– Ты чего это? – спросила она. От удивления ее обычное многословие испарилось.
Егор покраснел от натуги, пытаясь высвободить рот, но так и не смог молвить ни слова. Поэтому он ограничился тем, что просто поморгал.
– Батюшки‑светы! Огради, не лиши заступничества, – пробормотала бабка и перекрестилась. Потом любопытство взяло свое, и она осторожно дотронулась до кокона. Егор вздрогнул. Такое ощущение, что пальцы бабки коснулись кожи, хотя со стороны отчетливо видел почти двадцатимиллиметровую толщину прозрачного кокона.
– Что с тобой случилось? – спросила Милли. Егор молчал. – Пойду Ваню позову! – нашлась она и выскочила из ванной.
Егор вздохнул с облегчением. Наконец дело сдвинулось с мертвой точки. Вдвоем, глядишь, придумают, как его спасти.
– Ваня! Там с Егором беда! – услышал он причитания бабки.
– Что такое? – резкий голос соседа.
– Идем! С Егором беда! – тянула его бабка. Егор услышал шаги, над ним склонились две головы.
– Ничего себе! – поразился Иван.
– Чево делать‑то? – запричитала бабка. – Надо в милицию звонить! Или спасателям! Нынче, я слыхала, спасатели есть! Всем помогают!
Егор одобрительно заморгал. Спасателей, милицию, кого угодно, лишь бы помогли! Чем дольше находился в коконе, тем больше чувствовал, что ему трудно дышать. Каждый вдох дается с трудом. Рот залеплен намертво, а носом воздуха забирается меньше, чем ртом.
– Давай‑ка его поставим! – предложил Иван. – А то на спине лежит, чего доброго, захлебнется соплями!
Егор возмущенно засопел. Иван наклонился над ним, Егор почувствовал, как крепкие руки обхватил и его. Потом пол и потолок поменялись местами, в опасной близости и с настораживающей скоростью мимо пролетел косяк.
– Крепись, парень! Мы с тобой! – услышал Егор бодрый голос.
Кряхтя и отдуваясь, Иван вынес кокон в прихожую и поставил прямо напротив входной двери. И отступил на шаг, любуясь содеянным. Бабка суетилась рядом.
– Славное бы из тебя украшение получилось! – заметил Иван, довольный своей работой. – Слухай, бабка! А может, не будем… того… спасателей звать. Пусть так стоит! Красиво! Куча баб сбежится на такое чудо поглядеть…
– Да ты чего, Вань! Он же помрет от голоду! Вишь, рот заткнут! – испугалась бабка.
– А мы ему дырку просверлим и будем через трубочку кашками поить! – нашелся Иван. – А? Как тебе идея?
Иван рассмеялся громовым голосом. Крепкая ладонь хлопнула Егора по плечу, кокон закачался и едва не упал.
Сосед сказал:
– Не дрейфь, парень! Шутю я! Сейчас кого‑нибудь вызовем… Или сами!
В прихожей раздался звонок. Иван обернулся. Егор тоже таращился на дверь.
– Кого еще черт принес? – пробормотала бабка.
– Ща поглядим! – Иван шагнул к двери и распахнул ее во всю ширь. За ней обнаружилась Ирина, хозяйка Егоровой комнаты. Егор застонал и страдальчески возвел глаза. Только ее здесь не хватало.