Прямой репортаж (СИ)

Джим вернулась к личным делам пропавших детей, на этот раз запустив сравнительный анализ файлов. Разумеется, мальчики были знакомы друг с другом — учились на одной параллели. Но, кроме того, все четверо занимались физкультурой у одного тренера (всем четверым была показана повышенная физическая нагрузка), в секции спортивного ориентирования. И если бы их тренером был мужчина, Джим решила бы, что он должен стать первым подозреваемым в этом деле. Но, увы, их тренером была молодая веселая фэм, которая искренне расплакалась прямо перед камерой, и в ее слезах не было ни грамма фальши — она любила своих подопечных.
— Саша, конечно, был странный мальчик. — Фэм утерла маленький носик. — Его родители были беженцами с Дикой луны. Они, конечно, прививали ребенку понятия о свободе личности и о равенстве полов, но всем известно, что формирует личность окружение, а не только родители. Кроме того, он был… не избалован, нет — просто не привык жить в большой семье. Он был не единственным, но поздним ребенком, его брат старше его на тринадцать лет, а потому Саша привык к родительскому вниманию. Жизнь в сообществе стала для него стрессом, он скучал по родителям и брату, очень много о них рассказывал. Когда он пропал, все были уверены, что он сбежал искать родителей или брата. Но сбежавших детей находят обычно сразу, потому, кроме похищения, подозревали несчастный случай. И только когда пропал Франц, заподозрили похищение.
— Мальчики дружили между собой? — спросила Джим.
— В нашей команде все дружат. У меня занимается пятнадцать человек, и мы одна команда. Этих ребят и еще троих определили в мою секцию для преодоления гендерных стереотипов, им были противопоказаны соревновательные игры. А мы соревнуемся только с дикой природой и действуем сообща. Я никогда не отмечаю ничьих побед, у нас нет лучших или худших. Мне иногда ставят в вину, что я развиваю в детях чувство стадности, но это не так.
— А почему Лиз не занималась в вашей секции?
— Том очень просил замолвить за нее словечко, но наша секция была противопоказана Лиз. Я бы взяла ее с удовольствием, но не мне это решать. Если бы секция была лишь не рекомендована, но с «противопоказана» ничего сделать нельзя.
— Как строго! — покачала головой Джим.
— Это делается ради будущего детей, — мягко улыбнулась фэм. — Детей нельзя не ограничивать в некоторых правах, иначе мы будем не воспитательным сообществом, а зоопарком. К тому же все эти проблемы снимаются при переориентации.
— Скажите, вы видите какую-нибудь закономерность в том, что похититель выбирал детей именно из вашей секции?
— Мне уже задавали этот вопрос и аналитики, и полиция. Может быть, это связано с тем, что мы с ребятами чаще других выходили за территорию… — Последние слова она сказала очень неуверенно. Джим без слов поняла: фэм этот факт казался странным и объяснить она его не могла, хоть и попыталась. И это ее пугало.
— Есть! — раздался громоподобный рык из штаба поисков — и его поймал микрофон, потому Ким немедленно развернула объектив дрона, а Джим двинулась к открытому окну штаба.
— Хильди?
— В двадцати милях от брошенного Лонли угнан авиакар серии «Чайлд» белого цвета с зеркальным куполом. В настоящее время авиакар движется на юго-юго-восток. Судя по всему, он изначально придерживался этого направления и прошел на полной скорости более полутора тысяч миль. На полицейские запросы и требования снизиться авиакар не отвечает. Автопилотирование отключено. Принудительно посадить его полиция не может, а дистанционно вывести из строя рулевое управление опасается: мы предполагаем, что в авиакаре дети.
— Хильди, как удалось его обнаружить? Это точно то, что мы ищем?
— Хозяин белого Чайлда приехал на пикник с друзьями, авиакар оставили неподалеку от пластмагистрали рано утром и пешком добрались до озера, где и пробыли до обеда. Когда вышли на пластмагистраль, сразу же сообщили о пропаже Чайлда.
— Откуда уверенность, что Чайлд забрал именно похититель детей?
— Авиакар стоял на траве, рядом с ним обнаружен отпечаток детского ботинка. Размер совпадает с размером обуви Лиз Паттерсон, а потому у нас есть основания предполагать, что она жива. Во всяком случае, была жива при посадке в Чайлд. Так, пришло подтверждение от системы безопасности «Равных»: Лиз Паттерсон покидала территорию сообщества в ботинках с аналогичным протектором, таких совпадений не бывает — это точно он!
 
— Куда он направляется, Хильди? Есть предположения?
— Он мог направляться куда угодно, в любую точку Метрополии. Он мог просто с высоты искать уединенное место. А мог лететь к себе домой. Теперь ему некуда деваться, рано или поздно он будет вынужден сесть.
— Он может избавиться от детей… — робко предположила Джим.
— Теперь нет, в этом нет смысла. Зачем усугублять свое и без того плачевное положение? В авиакар и на диспетчерской волне, и через сеть было передано обращение окружного судьи: похитителю сохранят жизнь, если он не причинит вреда детям.
Распахнулась дверь в корпус, и на крыльцо поспешно вышла вся аналитическая группа из планетарного бюро.
— Эрнст, вы улетаете? — спросила Джим.
— Да, нам следует находиться неподалеку от похитителя, — ответил тот.
— Возьмете нас с собой? Или нам лететь на своем авиакаре?
Эрнст глянул на руководителя группы, и тот кивнул. Признаться, Джим не ожидала от аналитиков такой любезности… Планетарное бюро ничего не делает просто так, а значит, у них имелся какой-то резон держать репортеров при себе.
Разумеется, аналитики планетарного бюро летали совсем не так, как простые смертные, и даже не так, как высокорейтинговые репортеры, — их джет мог при необходимости лечь на орбиту. Расстояние, которое Чайлд покрыл за пять часов, джет преодолел всего за полтора…
Джим опасалась, что на борту джета запретят включать камеру, но аналитики не имели ничего против «экскурсии» для зрителей канала. А вообще, внутри все было устроено более чем скромно — два небольших салона, выдвижные столики и вращающиеся кресла.
Репортеров разместили во втором салоне, вместе с Эрнстом. Впрочем, во время полета тот уходил в соседний салон, иногда надолго. А однажды предложил Джим и Ким пройти вместе с ним.
— Сейчас Ульф попытается войти в контакт с похитителем, — объяснил он по пути. — Мы сочли, что этот момент стоит запечатлеть в сети. Каналы связи готовы, у вас одна минута на вступление.
Ульф Таров, глава группы, спокойно сидел, глядя в дисплей своего комма, положенного на стол, и лицо его ничего не выражало. Глядя на его безупречный костюм, уверенное волевое лицо, на широкие запястья, перехваченные белыми манжетами рубашки, Джим снова с горечью подумала, что если интересный мужик не кроссдрессер и не маньяк, то непременно гей. Рядом с Ульфом, напротив своего комма сидела Таня Ван, детский психолог группы, готовая в любую минуту перехватить инициативу, если в этом будет необходимость. Джим, включив микрофон, скороговоркой обрисовала ситуацию и замолчала за двадцать секунд до окончания выделенной ей минуты — зрителя надо потомить ожиданием. Однако Ульф понял ее неправильно и через десять секунд заговорил.
— Вызываю борт авиакара Чайлд номер полста пять джи-ви-ай. Вызываю борт авиакара Чайлд номер полста пять джи-ви-ай. Я знаю, что вы меня слышите. Если в ближайшие десять минут мы не удостоверимся в том, что дети живы и находятся на борту вашего авиакара, он будет уничтожен.
— В самом деле будет уничтожен? — ахнула Джим, но Эрнст приложил палец к губам и ответил вслух:
— Разумеется.
— А если похититель полностью вывел из строя комм авиакара?
 
— Это невозможно, — тихо пояснил Эрнст. — Тогда авиакар просто не сможет лететь.
Ульф повторил сказанное через минуту (для зрителей, привыкших к быстрой смене кадров, ожидание было слишком долгим, но материал того стоил). Прошла еще одна томительная минута, после чего Ульф повторил угрозу в третий раз. Джим начала сомневаться в том, что хотя бы половина зрителей досмотрит прямое включение до конца, как вдруг в комме Ульфа раздалось шипение, а вслед за ним детский голос отчетливо произнес: