Лика. Повелительница демонов (СИ)
— Как же Вы не провалили дело? Была кровавая погоня?
— Гнаться было некому — все прилипли к экранам своих мониторов, ставки на нашу поимку и скорую расправу были не шуточные: три к ста тысячам!
— Один, я так понимаю, это Вы сам. А кто два других, которые поставили на Ваш успех?
— Министр игорного бизнеса — настоящий порядочный гражданин! Третий пожелал остаться неизвестным.
«Молин. Конечно же Молин, — догадался барон, — баксы к нему так и липнут сами! Вот откуда у него деньги на наш проект!»
— Я поднял неплохую сумму на этой ставке, но потерял репутацию! — грустно добавил маркиз.
— Как же так? Вы спасли императрицу и наследника!
— Проклятые блогеры! Они всю дорогу снимали только свои рожи, я попал пару раз в кадр и то мельком. Буквально через день вся столица говорила только о них, как о спасителях династии. Я был забыт! Упоминали ещё о благородстве министра игорного бизнеса, ведь он мужественно поставил все свои деньги на, казалось бы, заранее проигрышный вариант, только бы поддержать меня в опасном предприятии.
— А как же благодарность императора? Она много стоит!
— Император не желает меня видеть… Он поставил не на ту лошадь. Весь свой капитал!
— Чудовищно! И что Вы намерены теперь делать?
— Я прибыл сюда, чтобы набрать добровольцев и объявить войну!
— Круто сказано! Только не повторите Войну Двух Континентов.
— Я не настолько богат, барон, чтобы уничтожить последний континент. Мне и со столицей воевать придётся очень аккуратно: там осталась маркиза — моя жена. Не думаю, что она завела там себе любовника. Просто блоги пролов очень популярны среди столичных дворян: тысячи просмотров за день, вот она и поддалась модному веянию.
— Может быть, но на вас она ставку не делала…
— Что? Я не расслышал.
— Ничего важного, так, брюзжание старика, — задумчиво произнёс барон.
Глава 6
Сильный кашель не дал маркизу закончить, так как срочно произведенный в камердинеры помощник механика, чтобы следить за старыми кондиционерами заснул во время разговора. Видавшие лучшие времена машины перегрелись и выпустили пары едкого фреона. Несколько минут в окутанной парами фреона гостиной слышался только надрывный кашель.
— Проклятье, кузен! — воскликнул маркиз, обретя наконец дар речи. — Теперь я понимаю, почему вам хочется свободно вздохнуть. Ваш дурень заслуживает хорошей порки.
Маркиз отнесся к происшествию юмористически, и Лика нашла, что он довольно симпатичный, несмотря на этот снисходительный тон. Его болтовня приводила ее в восторг. Старый, сонный замок, казалось, вдруг проснулся и распахнул свои тяжелые ворота в иной мир, полный жизни.
Зато сын маркиза, напротив, становился все более мрачным. Он застыл на своем стуле в напряженной позе, его белокурые кудри рассыпались по широкому кружевному воротнику. Время от времени он в ужасе бросал взгляд то на Жослена, то на Гонтрана, а те, понимая, какое впечатление производит их неопрятный вид, нарочно подливали масла в огонь и то ковыряли пальцем в носу, то скребли голову. Их поведение огорчало Лику, вызывало у нее какое-то неприятное чувство, почти тошноту. В последнее время ее вообще томила какая-то тоска: у нее побаливал живот, и кормилица запретила ей есть сладкий сырой тростник, которую она так любила. Но в этот вечер, принесший столько переживаний и впечатлений, связанных с приездом необычных гостей, Лике казалось, что она заболевает. Поэтому она не вступала в разговор и тихонько сидела на своем стуле. Но стоило ей взглянуть на своего кузена Филиппа Плесси, как у нее сжималось горло, и она не могла понять, отчего это — от ненависти к нему или от восхищения. Никогда еще она не видела такого красивого мальчика.
Его лоб прикрывали мягкие как шелк золотистые волосы, по сравнению с которыми ее собственные кудри казались темными. Черты лица у него были безукоризненные. Костюм из тонкого серого сукна, отделанный кружевами, подчеркивал нежность его бледного, с легким румянцем лица. Да, Филиппа Плесси можно было бы принять за девочку, если бы не жесткий взгляд, в котором не было ничего женственного.
Из-за Филиппа ужин, да и весь вечер, превратился для Лики в сплошную пытку. Малейшая оплошность слуг, малейшая неловкость, и подросток тут же бросал на них презрительный взгляд или криво усмехался.
Жан Латник, теперь уже исполняющий обязанности дворецкого, внес блюда, перекинув салфетку через плечо. Маркиз расхохотался и сказал, что салфетку перекидывают через плечо тогда, когда подают императору или принцу крови; конечно, он польщен оказанной ему честью, но его вполне удовлетворило бы, если б слуга просто обернул салфетку вокруг руки. Жан с готовностью принялся оборачивать свою волосатую руку сомнительной чистоты салфеткой, но его неуклюжие движения и вздохи вызвали еще больший хохот маркиза, к которому вскоре присоединился и его сын.
— Нет, из этого парня получится хороший космический пехотинец, но никак не лакей, — сказал маркиз, глядя на Жана Латника. — А ты сам что думаешь об этом, дружок?
Оробевший слуга ответил каким-то медвежьим рычанием. От скатерти, которую ради гостей достали из сырого шкафа, из-под горячих тарелок с супом шел пар. Один из слуг, желая проявить усердие, без конца протирал тусклые лампочки, освещающие гостиную, и они у него то и дело гасли.
И в довершение ко всем бедам тростниковое вино, обильно выставляемое на стол кончилось, остались только отвары трав, которые считались целебными.
— Пусть вас не тревожит этот пустяк, кузен, — любезно проговорил маркиз Плесси, — мы будем пить сидр, и если мессиру Филиппу он не по душе, пусть не пьет ничего. Все это очень мило, но меня не оставляет тревога за маркизу…
— Она подвергает себя такой опасности!.. — проговорила Орта.
— О нет. Насколько я ее знаю, она женщина хоть и экзальтированная, но осторожная. Меня беспокоит совсем другое: боюсь, что если кто и пострадает, так это, пожалуй, я. Вы понимаете, что я хочу сказать? Подобные разлуки весьма огорчительны для супруга, который не желает ни с кем делиться. Лично я…
Сильный кашель не дал маркизу закончить.
Барон встал из-за стола, а так как ужин был уже закончен, все последовали его примеру. Лика — она так ни к чему и не притронулась — выскользнула из гостиной. Ей почему-то было холодно, ее знобило. Все, о чем говорили за столом в гостиной, смешалось в ее голове: взбунтовавшиеся министры, пролы на баррикадах, Астроград, такой далёкий и непонятный, манящий, полный жизни мир. И рядом с этими бурлящими страстями она, Анжелика, была словно заживо похоронена в склепе.
По коридору шел ее кузен Филипп, и она торопливо спряталась под лестницей. Он прошел совсем рядом, не заметив ее. Она слышала, как он поднялся на второй этаж и кликнул слуг, которые при тусклом свете нескольких ламп готовили спальни для своих господ. Визгливый голос подростка звенел от ярости.
— Черт знает что, никто даже не подумал проверить розетки и снять пароль с вайфая! Могли бы догадаться, что в этой глуши так называемые дворяне ничем не отличаются от своих голодранцев-партейных. Вы хоть согрели мне воды для ванны?
Слуга что-то ответил, однако Лика не расслышала его слов. Филипп проворчал уже более мирным тоном:
— Час от часу не легче. Мыться в тазу! К счастью, отец говорил, что у нас в Плесси есть две флорентийские ванные комнаты и джакузи. Скорее бы уж добраться до них. Мне кажется, что вонь этого племени Сансе теперь будет преследовать меня вечно.
«Ну, за это он у меня поплатится!» — подумала Лика.
При свете фонаря, стоявшего в передней на столике с выгнутыми ножками, Лика увидела, что Филипп снова идет вниз.
Когда он приблизился, она вышла из своего убежища в тени винтовой лестницы.
— Как смеете вы говорить о нас так оскорбительно при лакеях? — раздался под сводами замка ее голос. — Неужели вы понятия не имеете о дворянской чести? Это, верно, оттого, что вы ведете свой род от незаконнорожденного сына императора! А вот у нас — чистая кровь!