Аллоды онлайн II Тайны Сарнаута (СИ)
— Да, именно. Теперь мы перегруппируемся и нападем там, где они стали слабже. У нас, в отличие от лигийцев, очень много аналитиков, которые тщательно разрабатывают стратегию. Это единственное, что помогает нам держаться здесь. Ведь, несмотря ни на что, Лига — очень сильный враг, — вздохнул генерал. — Мы можем сколько угодно смеяться над их отсталостью и неорганизованностью, кичиться своими технологиями и дисциплиной, но факт остается фактом — мы не только не в состоянии выбить их с Асээ-Тэпх, но и сами с трудом удерживаем свои позиции.
— Из-за их численности?
— Из-за их численности и не только. Что стоят все наши достижения, если их устаревшее оружие, деревянные корабли с тряпочными парусами, и расхлябанные, собранные из крестьян войска защищает настоящая, древняя магия? Канийцы сами по себе склонны к ней, но эльфы… Эльфы — самая первая раса Сарнаута и едва ли не самая магически одаренная из всех ныне живущих.
Я сразу подумал про Лизу. Где же все-таки она?
— …И еще эти их гибберлинги! Не считай их безобидными пушистыми хомяками. Они маленькие, юркие, хитрые и очень сообразительные! И среди них тоже, астрал их подери, навалом настоящих магов!
— Я не считаю гибберлингов безобидными. Товарищ генерал, в моей группе была эльфийка…
— Да, я знаю, — махнул рукой Сечин. — Я приказал ее убрать с глаз долой и от греха подальше.
— Как это — убрать? — оторопел я.
— В подсобке сидит у интенданта, и лучше ей сейчас оттуда не показываться. Она неплохо показала себя на Склоне. Сильный маг, я доволен. У нас таких мало. Но она все-таки эльфийка, а наша доблестная армия сейчас не в самом хорошем расположении духа. Не надо ей лишний раз ни перед кем маячить.
Я кивнул, соглашаясь. И мне стало неловко за мысли, которые нет-нет, но посещали меня, пока я таскал раненых. Я старательно заставлял себя верить в то, что Лиза давно выбрала сторону — нашу. Но гадкий, мерзкий червячок сомнения все равно тихонько точил меня изнутри. Мы уже много раз попадали с ней в передряги и она не давала повода сомневаться в себе, но все же… До этого ей не представлялось такой отличной возможности вернуться к своим — просто перейти за линию фронта и оказаться в Лиге. И как бы я не отмахивался от этой мысли, в глубине души я боялся, что так и случится. За этим следовала еще более чудовищная мысль — Лиза может не только перебежать сама, но и перетянуть за собой Михаила. После слов Сечина я ощутил одновременно и облегчение, и стыд за то, что позволил себе так плохо подумать о тех, кого уже привык считать друзьями. Зато теперь мое доверие к Лизе стало по-настоящему безграничным.
— Всем выходцам из Лиги приказано сидеть тихо, чтобы не провоцировать. Не надо нам грязных историй…
— Всем? — удивился я. — Разве Лиза не одна такая?
— Нет, конечно. Обычно эльфы, канийцы и гибберлинги, перешедшие на нашу сторону, работают в тылу врага. Разведка. Но тех героев, которых раскусила Лига, мы постарались вызволить, теперь они перебрались сюда. Но не радуйся. С нашей стороны тоже есть предатели, которые ушли в Лигу… Поубивал бы их всех лично, — процедил Сечин сквозь зубы.
Я подумал, что в этом даже есть ирония: перебежчики противника — бесспорные герои, заслуживающие всяческих почестей, точно такие же перебежчики, только уже с нашей стороны — подлые предатели, заслуживающие смерти. И действует это правило на любой войне по обе стороны фронта.
Генерал продолжал всматриваться в огоньки, по-прежнему хаотично блуждающие по полю, и я, проследив за его взглядом, спросил:
— Что это?
— Мы забрали своих убитых и раненых. Теперь очередь Лиги.
Я невольно бросил взгляд на катапульту, на которую облокачивался Сечин. Лигийцы как на ладони, сами показывают свое местоположение зажженными фонарями…
— Они не атаковали нас, когда мы возвращались за своими пострадавшими, — произнес генерал, в ответ на мой взгляд.
Этот жест взаимного уважения показался мне одновременно и правильным, и до невозможного нелепым. Разве не мы еще недавно изо всех сил, без жалости и сострадания, старались перемолоть друг друга в пыль? Перед глазами все еще стояли ужасающие картины боя, а память хранила эту невероятную, пугающую жажду крови, завладевшую всеми, опьянившую, стирающую все хорошее, что в нас есть… На фоне дневного помешательства, попытка доказать себе и друг другу, что мы еще не лишились разума и в нас теплятся хоть какие-то остатки гуманности, выглядела немного абсурдной. Какой-то слабенький, неубедительный поклон нашей вроде как цивилизованности.
«Война аморальна сама по себе» — вспомнил я чьи-то слова. Может быть такие поступки, как дать противнику возможность позаботиться об убитых и раненых, помогают нам разбудить свою совесть и вспомнить, что мы все еще чем-то отличаемся от зверей?
Я поднял голову и посмотрел на мерцающий где-то вдалеке столб света — Место Силы, так никем и незанятое. Смогли бы мы с Лигой позабыть о своих распрях настолько, чтобы использовать его вместе? Такое трудно было представить даже в самых отчаянных мечтах.
Подсобка интенданта находилась рядом и я, оставив Старика в загоне, заглянул туда. Судя по голосам, Лиза и впрямь была там не одна, но остальных я не увидел, потому что она первая вышла мне навстречу — с виду вполне здоровая. Вздох облегчения вырвался из моей груди.
— Я здесь, Ник! — произнесла она, появившись среди стеллажей с полками. — Миша сказал, что с тобой все хорошо. Он видел тебя, когда ты носил раненых…
— С ним все в порядке? — быстро спросил я.
— Да, он где-то здесь, в лагере. Где остальные?
— Матрена врачует. Орел и Лоб пострадали… Особенно Лоб.
— Ох… — Лиза уселась на какие-то ящики, нахмурив брови.
— У него серьезная рана, но я уверен, что он справится. Он сильный, — попытался я ее успокоить, хотя сам сильно нервничал, и скорее всего она это прекрасно видела.
— Мне запретили выходить отсюда, — после паузы произнесла Лиза. — Сколько я могу торчать в четырех стенах?
— Я не знаю, — откликнулся я, присев рядом. — Как ты?
— Не ранена, как видишь.
Говорила она как-то глухо, с обидой, глядя в сторону.
— Вижу. Но я не про это спрашивал, — тихо откликнулся я и Лиза резко повернула ко мне лицо, вздернув брови.
— Тебя все еще волнует моральная сторона моего выбора?
— Я просто беспокоился, — примирительно развел я руками.
— Беспокоился за мое состояние? Или переживал, что я перебегу к Лиге?
Мне не хотелось ей врать, но и правду сказать тоже было сложно, и поэтому я молчал.
— Можешь не отвечать, я знаю, что ты так думал, — пожала плечами Лиза и снова отвернулась.
— Я рад, что я ошибся.
— Тогда перестань смотреть на меня с такой невыносимой жалостью!
— А я и не смотрю…
— Нет, смотришь! У меня нет никаких повреждений и я в полном порядке! Я не нуждаюсь ни в чьей жалости.
Трудно было определить, правду она говорит или нет — холодная эльфийка редко давала волю эмоциям, стараясь все всегда держать в себе. И уж тем более не в ее характере было позволить кому-нибудь себя жалеть.
— Я не пожалеть тебя пришел, а поддержать.
— Лоб и Орел сейчас больше нуждаются в поддержке, — заметила она.
Это прозвучало холодно и высокомерно, но я уже привык к ее манере разговора. В переводе на нормальный язык это звучало как-то так: «Я волнуюсь за Лба и Орла, лучше пойди и проведай их!».
— Я пойду к ним, если меня пустят, конечно, — я поднялся на ноги, чтобы уйти.
— Ник, — вдруг окликнула меня Лиза, и голос ее слегка потеплел. — Со мной правда все хорошо.
— Тебе было сложнее, чем остальным… — осторожно произнес я, обернувшись, и Лиза закатила глаза.
— Ради всех Святых, Ник! А тебе легко было против канийцев?
— Я ведь хадаганец.
— Хадаганец? Я тебя умоляю… — рассмеялась она, возвращая себе привычную маску надменности. — Ты в зеркало на себя давно смотрел? Настоящие хадаганцы смуглые, черноволосые. У них совсем другой тип лица! Может с науками ты и не очень дружишь, но поверь образованному человеку — биологически с этим народом тебя объединяет только принадлежность к человеческой расе. Но ты не хадаганец, ты самый что ни на есть каниец!