Вторжение (СИ)

— Что ж, вернемся, вытребую у него…
Договорить мне не дали. Напряженно всматривающиеся в окружающую темноту матросы все же заметили впереди скопление кораблей и судов самых разных классов и размеров. Более подробно определиться не получалось, но никому кроме союзников эта армада принадлежать не могла.
— А что это за огоньки на берегу? — воскликнул мичман, осматривавшийся в огромный, больше напоминавший две соединенные между собой подзорные трубы, бинокль.
  
— Даже не знаю. Как будто уголья после пожара…
— Англичане с французами сожгли Евпаторию? — изумился молодой человек, фамилию которого я так и не запомнил. — Но ведь это варварство!
— Или чрезмерное усердие, — пожал плечами ваш покорный слуга, припомнив инструкции данные казакам.
— Что простите?
— Ничего. Просто вспомнил, что случилось с Синопом.
— Но позвольте, — вступился за сослуживцев мичман. — Там бушевало настоящее сражение, и потому нет ничего удивительного…
— Заняться нечем? — кротко поинтересовался я, заставив юношу поперхнуться на полуслове.
Если честно не люблю эти разговоры. Война в принципе дело грязное и на них всегда страдают невинные.
Времени для пустопорожней болтовни у нас нет. Если Стеценко не ошибся, то боевые корабли союзников стоят под берегом, чтобы подавить возможное сопротивление. Здесь же одни транспорты с десантом и припасами. Если мы уничтожим хотя бы часть из них, а остальных заставим разбежаться, это сорвет высадку или, по крайней мере, на некоторое время ее задержит. И тогда нашу задачу можно считать выполненной. А то, что почти нет ветра в каком-то смысле даже хорошо. Атаковать вражеские суда брандерами может и не получится, но ведь и им от нас не уйти! В любом случае, все роли распределены заранее и теперь нам остается, простите за неуместный пафос, лишь исполнить свой долг!
Одним из главных действующих лиц предстоящей драмы или даже трагедии, должен был стать начальствующий над транспортами лейтенант Голенко. Инструкции, полученные им от великого князя, были просты и незамысловаты. Пройти как можно дальше вглубь неприятельского строя, пришвартоваться к одному из кораблей и поджечь содержимое трюмов, после чего можно попробовать спастись на шлюпках. Идущие следом пароходофрегаты примут на борт тех, кому это удастся. Остальным…
Впрочем, в данный момент возможность собственного спасения совершенно не занимала отважного лейтенанта. Гораздо больше его беспокоил ветер, точнее почти полное отсутствие такового. Без парусов к противнику не приблизишься… не идти же, в самом деле, в атаку на буксире!
— Господи, — взмолился офицер, — никогда тебя ни о чем не просил…
Судя по всему, высшие силы его все-таки услышали.
— Кажись, посвежело! — пробасил матрос Пономарев — угрюмый здоровяк со шрамом на щеке и серебряной серьгой в ухе.
Он, как и все в их маленьком экипаже был добровольцем. Сразу перед выходом, склонный к некоторой театральности Голенко, построил личный состав на палубе, после чего обратился к ним с небольшой речью.
— Братцы! Сегодня нам предстоит идти не просто в бой, а на верную смерть. Не хочу никого неволить, а потому кто согласен идти со мной, шаг вперед!
Надо отметить, что народ на транспортах издавна подбирался по принципу — на убоже, что нам негоже. Отчего в значительной своей части состоял из людей склонных к нарушению дисциплины. А уж на брандеры и вовсе нередко попадали матросы, буквально чудом избежавшие арестантских рот. Тем не менее, все они дружно шагнули вперед.
— Иного от вас и не ждал! — удовлетворенно кивнул командир, после чего задал еще один вопрос. — А кто сможет ночью переплыть от одного берега бухты до другого?
Увы, но умением плавать могли похвастаться далеко не все. На сей раз шагнули всего девять матросов, чего впрочем, для намеченного дела было более чем достаточно…
— Пономарев, — удивился Голенко, глядя на одного из «охотников». — А ты разве умеешь плавать? Ты же третьего дня едва не утоп…
— Смотря зачем, ваше благородие! — ничуть не смутившись, отрапортовал моряк. — Кабы меня на той стороне ждали хотя бы с полуштофом казенной, так я прямо сейчас в воду сиганул!
— Коли так, оставайся, — под всеобщий смех отозвался офицер, после чего отпустил остальных.
Построенная немногим менее двадцати лет назад небольшая шхуна с громким названием «Кинбурн» находилась в довольно-таки преклонном для деревянного судна возрасте. Тем не менее, ее корпус и такелаж были относительно крепкими и могли еще послужить, перевозя грузу между портами Черного и Азовского морей. Но судьба распорядилась иначе и с началом боевых действий старый транспорт переоборудовали в брандер, забив трюмы до отказа разным горючим хламом и порохом. Тогда же на его борт впервые поднялся новый командир. Поскольку и тем и другим, высокое начальство могло пожертвовать без всякого сожаления.
И вот теперь, превращенный в самую настоящую бомбу корабль, сбросил буксирный конец, после чего отправился в свой последний рейс. Немного усилившийся Вест был все же еще слаб, но, тем не менее, они неотвратимо приближались к подсвеченной кормовыми огнями огромной эскадре. Следом за ними шел «Ингул», плохо натянутые паруса, которого хлопали на ветру. Случись такое на его корабле, подчиненные Голенко, вне всякого сомнения, свели самое близкое знакомство с линьками, но сейчас этим, пожалуй, можно и пренебречь.
Понемногу светало и вскоре выяснилось, что они тут далеко не одни. Совсем рядом параллельным курсом шли еще два больших парусника. По всей видимости, они отстали от своих во время штиля и теперь спешили нагнать караван. Очевидно подобная картина была обыденностью, так что никто, включая патрулировавший неподалеку шлюп не обратил на них ни малейшего внимания.
— Совсем страх потеряли, ироды! — пробурчал Пономаренко. — Ужо мы вам…
— Укороти язык на полдюйма! — велел ему нервничавший лейтенант.
В сущности, он был вполне согласен со своим подчиненным, но сейчас подобная безалаберность была им только на руку. Очевидно, командование флотом союзников привыкло к пассивности русской эскадры. Единственным поводом для опасений оставались лишь сухопутные войска. Для сумевших изрубить батальон турок и поджечь вместе с портовыми складами весь город, не станет большой проблемой сосредоточить в нужном месте несколько батарей и обстрелять беззащитные транспорты.
Поэтому исполинские линейные корабли и фрегаты продолжали держаться ближе к берегу. Готовые обрушить на врага всю мощь своей артиллерии.
Между тем, «Кинбурн» и продолжавший следовать за ним «Ингул» не сбавляя хода подобрались уже вплотную к врагу и сумели пройти между стоящих еще не слишком плотно судов внешней линии. Те два парусника, что оказались их невольными спутниками уже убрали паруса и спешили отдать якоря, а они упорно проталкивались все дальше и дальше, разойдясь примерно на кабельтов по фронту.
Напряжение выросло до предела. С борта одного из кораблей его лениво окликнули на английском.
— Куда вас черт несет?
— Приказ командования! Срочная корреспонденция для маршала Сент-Арно! — закричал по-французски не знавший иных иностранных языков Голенко.
— Тогда за каким дьяволом вас понесло сюда? — перешел на галльское наречие словоохотливый часовой. — Всем известно, что ваш главнокомандующий находится на корабле «Виль-де-Пари».
— И где же он?
— Там же где и остальные линкоры, разумеется! В первой линии. Слушай приятель, это конечно не мое дело, но лучше бы тебе встать на якорь. А утром пошлешь к своему «холерному старику» шлюпку.
— Благодарю вас месье! Именно так я и поступлю! — прокричал ему лейтенант, лихорадочно прикидывая кого избрать своей жертвой.
— Что случилось? — поинтересовался подошедший к английскому часовому офицер.
— Я хорошенько не понял, сэр, но вроде бы он привез письмо своему маршалу. А теперь ищет где встать…
— Он что идиот?
— Не могу знать, сэр!