Два дня в апреле
— Спасибо, но… — начала она нерешительным тоном. — Но мне надо…
— Мы живём всего лишь в пяти минутах ходьбы отсюда! — горячо воскликнул Кевин. — Пожалуйста! Прошу вас! Всего лишь чашечка чая… Вам сразу же полегчает… А мы будем счастливы хоть чем-то помочь вам.
Она молча кивнула головой в знак согласия, боясь снова расплакаться. Кевин так же молча подхватил её рюкзачок, и все трое направились к выходу из парка. Уна семенила вслед за Тео, никак не попадая с ним в ногу. Все трое молчали. Уна была благодарна и отцу, и сыну — за то, что они не лезли к ней в душу со своими разговорами.
И всё же сам по себе этот короткий по времени поход был в высшей степени неправдоподобным. Вот они идут, и куда? Невероятно! Что она такое делает? Что творит? Можно только представить себе лица Дафнии и Мо, если бы те узнали о её новых контактах. Наверняка обе пришли бы в ужас… или решили, что она спятила… Помешалась, так сказать, от горя…
Но вот папа… папа всё понял бы правильно и одобрил бы её поступок. Почему-то Уна ни секунды в этом не сомневалась, и от одной только мысли о том, что папа как бы на её стороне, немного полегчало. Они миновали вереницу одинаковых домиков, выходящих фасадами на небольшой пустырь, поросший кустарниками и мелкими деревьями. На импровизированной площадке посреди пустыря несколько сопливых мальчишек гоняли в футбол. Рядом в траве паслась на привязи одинокая лошадка, не обращающая никакого внимания на доморощенных футболистов.
На улочке, куда они свернули через минуту, целая россыпь небольших магазинчиков и лавок, и среди них — та самая «Лавка радости», куда на добровольных началах пошла трудиться Мо несколькими месяцами позже. Но вот они миновали и пустырь, и тихую улочку и повернули куда-то в сторону. «Куда они меня тащат?» — впервые за всё время испугалась Уна и невольно замедлила шаг.
— Здесь недалеко, за углом! — словно прочитал её мысли Тео. — Мы всегда ходим через задний двор, — пояснил он, и она послушно последовала за ним. Раз уж рискнула, то надо идти до конца. Впрочем, других вариантов у неё просто нет. Их двое, да и Кевин забрал у неё рюкзак и тащит его сам. Можно, конечно, дать дёру и без школьного ранца. Но тогда как она объяснит Дафнии сам факт его исчезновения?
Свернув за угол, они вышли к задним дворам соседней улочки, застроенной такими же одинаковыми небольшими домиками из красного кирпича. Кевин широко распахнул калитку, ведущую в небольшой дворик с цветником и садом, и немедленно послышался громкий заливистый собачий лай.
Уна замерла на месте. А вдруг этот злобный пёс сейчас накинется на неё и покусает? Но Тео поспешил успокоить.
— Не бойся! Это наша Долли. Она у нас не кусачая. Совершенно безвредное создание…
Кевин между тем уже крепко держал Долли за ошейник и знаком показал Уне смело идти вперёд.
— Я держу её крепко! — предупредил он Уну. — У меня она не вырвется! Тише, Долли! Уймись! — Уна торопливо прошмыгнула мимо собаки, всё норовившей вырваться из крепких рук и броситься к ней, чтобы познакомиться поближе. — Кому сказано? Успокойся! — прикрикнул более строгим тоном Кевин и скомандовал, обращаясь уже к сыну: — Тео! Открой дверь!
Но не успел Тео подскочить к чёрному ходу, как дверь распахнулась сама, и на крыльце показалась невысокая женщина, круглая, как шар. Полная противоположность мужу! Всё, чего не хватало Кевину, равномерно распределилось по телу его жены. Она торопливо вытерла руки о синий кухонный фартук и широко улыбнулась, приветствуя Уну. Такое впечатление, что её здесь уже ждали.
Их познакомили. Женщина представилась как Джуди. Уна протянула руку для приветствия, но уже в следующий момент оказалась в объятиях Джуди. Женщина крепко прижала её к своей могучей груди и замерла на какое-то время в таком положении. Еще никто, ни один человек на свете, не приласкал её с такой силой и нежностью после похорон отца. Ну да! Многие подходили к ней со своими объятиями, обнимали её и всё такое. Но было во всём этом что-то показное, а потому бессмысленное, начисто лишённое обыкновенных человеческих чувств. Просто так надо! Так положено выражать свое сочувствие. А потому обнимались и тут же норовили поскорее ускользнуть прочь.
Джуди обняла Уну совсем по-другому. Было что-то убаюкивающее, необыкновенно ласковое и одновременно успокаивающее в том, как сомкнулось кольцо её рук. Она слегка покачивала девочку, а потом стала гладить одной рукой по голове. «Спасибо тебе, моя хорошая! — прошептала Джуди ей на ухо растроганным голосом. — Большое тебе спасибо!»
Удивительнее всего — то, что с самого первого момента, как Уна увидела Джуди, она не почувствовала ни капли неловкости или смущения. И объятия незнакомой, в сущности, женщины совсем не напугали её. В них не было ничего искусственного, ни капли притворства или желания расположить к себе. Сразу видно, что Джуди привыкла ласкать и баюкать своих домашних. А потому так естественен был её порыв обнять и совершенно незнакомого человека, которого она видела впервые.
— А сейчас… — проговорила Джуди, слегка ослабив свою хватку, но по-прежнему придерживая одной рукой девочку за талию, и повела её в крохотную кухоньку, в которой невероятно вкусно пахло свежей выпечкой. — А сейчас я угощу тебя чаем со свежими булочками! Только что из духовки… — и никаких вопросительных интонаций. Само собой разумеется, что сейчас все они будут пить чай. — Кевин! Подвинь-ка Уне вон тот стул! Тео! Достань из холодильника молоко! Не хочешь помыть руки, детка, прежде чем сесть за стол?
Ванная комната примостилась прямо на лестничной клетке второго этажа. Такая же крохотная, как, судя по всему, и всё остальное в этом доме. И очень скромная. Только душ за цветастой пластиковой занавеской, и никаких ванн. На подоконнике чашка с отбитой ручкой, а в ней несколько разноцветных зубных щёток, похожих издали на букет цветов. Рядом — помятый тюбик без колпачка с выдавленной наполовину зубной пастой. Чуть подальше — пенка для бритья и бритва. Небольшая белоснежная раковина, тут же мыльница с овальным кусочком розового мыла.
Уна глянула на себя в небольшое забрызганное водою зеркало, висевшее над раковиной. Да уж! Видок ещё тот! Распухшие глаза, лицо всё в красных пятнах… Она несколько раз ополоснула лицо холодной водой, потом рукой пригладила растрепавшиеся волосы и снова внимательно оглядела себя. Улучшения минимальные, если вообще они произошли. Но сойдёт и так!
Она поплелась вниз по узенькой лестнице и всю дорогу до кухни задавалась одним и тем же сакраментальным вопросом: «Что я здесь делаю?» Тео и Кевин уже сидели за столом, терпеливо поджидая её.
— Садись, моя хорошая! — пригласила её Джуди и налила полную чашку чая. Уна села рядом с Тео, и тот немедленно положил ей на тарелку вкусно пахнущую сдобную булочку.
— А это — варенье из чёрной смородины, — он ткнул пальцем в небольшую плошку, стоявшую на столе, и тут же зачерпнул несколько ложек варенья себе на булочку. Кевин сидел напротив, сжимая обеими руками большую кружку с чаем. Он бросил на неё ободряющий взгляд.
— Угощайтесь!
Несмотря на всю ирреальность происходящего, Уна вдруг почувствовала, что страшно проголодалась. Она разломила булочку напополам и вдохнула в себя сдобное тепло, которое всё еще продолжала источать выпечка. Потом щедро намазала обе половинки маслом, которое немедленно растаяло и тут же без остатка растворилось в мякише, сверху положила варенье и откусила от одной половинки. И в тот же миг поняла, что ничего более вкусного она ещё в своей жизни не пробовала.
Тёплое сладкое воздушное тесто, насквозь пропитанное сливочным маслом, щедро сдобренное черносмородиновым вареньем. Казалось бы, плохо сочетаемые ингредиенты, а вкуснотища получилась необыкновенная!
— М-м-м! — пропела она негромко, зажмурившись от удовольствия, и даже слегка покраснела от того, что не сумела скрыть своих восторгов. Но все сделали вид, что не заметили.
— Хорошие булочки, правда? — сказала Джуди, усаживаясь рядом с мужем и беря в руки молочник. — Ещё никто не смог устоять перед моими булочками! А весь секрет в тесте! Я добавляю в тесто немного сливок.