Два дня в апреле
На туалетном столике стоит круглый белый поднос с парой чашек и блюдечек. Рядом пакетики с чаем, кофе и сахаром, а также небольшие пластиковые тюбики с молоком и два бисквита в целлофановой упаковке. В верхнем ящике столика лежит фен, в нижнем — утюг. Гладильная доска спрятана в стенном шкафу, а в углу комнаты примостился пресс для утюжки брюк.
Матрас слишком мягкий. Изабель не любит спать на мягкой постели. Подушки явно синтетические, а не перьевые. В комнатке рядом — душевая кабина, но ванны нет. На стене рядом с душевой стойкой висит дозатор с гелем для душа. Специфический запах, почему-то пахнет лекарствами. Стульчак в туалете плотно закрыт крышкой и сверху заклеен полоской бумаги, на которой написано: «К сведению постояльцев. Санузел прошёл дезинфекцию».
— Мне нужен номер на пару ночей, — сказала она мужчине на ресепшене, протягивая ему свою кредитку. Шестьдесят семь евро за одну ночь! Ничего себе расценки! Практически вся её недельная зарплата уйдёт на то, чтобы перекантоваться выходные в этой унылой комнатёнке.
Она вешает на плечики в шкафу несколько своих платьев, расставляет на нижней полке две или три пары туфель. Косметичку с туалетными принадлежностями кладёт на полку, прибитую прямо над раковиной для умывания. Достаёт зубную щётку и ставит её в стаканчик. Прислушивается… За дверями резкий дребезжащий звук. Кто-то тащит по коридору тележку или чемодан на колёсиках. Звук делается всё громче по мере приближения к её дверям, а потом так же постепенно начинает затихать.
Она подходит к окну и выглядывает на улицу. Высоко! Под ней еще целых четыре этажа. По проезжей части быстро проносятся машины, выхватывая фарами из темноты блестящий после дождя асфальт. Где-то вдали слышится резкий вопль сирены. Пожарная машина? Или карета «Скорой помощи»? Сверху ей хорошо видно, как из парадной двери отеля на крыльцо выходит группа людей, человек шесть или семь. От них сразу же отделяется пара, машут остальным на прощание и уходят. Остальная часть компании направляется в противоположную сторону.
Внезапно Изабель осеняет. Ведь никто даже не знает, где она и что с нею. Никто! Ни один человек на всём белом свете. Разве что тот администратор на ресепшене, который её обслуживал. Она вспоминает, куда засунула свой паспорт. Кажется, в боковой карман одного из чемоданов. Теперь она вольная птица. Может лететь, куда угодно. Или просто взять и исчезнуть! А что? Переберётся куда-нибудь, где потеплее, желательно, рядом с морем, и заживёт себе тихой мирной жизнью.
Филлис, конечно, разозлится: она в понедельник не появится на работе. Возможно, и Дафния удивится, когда в положенное время она не придёт на свидание. Алекс… ну, тот найдёт способ развестись с ней и в её отсутствие. Соседи слегка взбудоражатся, когда узнают, что она бросила мужа. Наверняка эта новость станет сенсацией номер один на мероприятии, устраиваемом Пат. Да и самой ей будет что рассказать за чашечкой кофе. Как-никак, а она была последней, кто видел беглянку и разговаривал с нею.
А в целом не так уж много в этом мире людей, которых бы озаботил факт её исчезновения. Даже если бы она исчезла навсегда.
Изабель поворачивается к окну спиной. Хватит себя жалеть! Сейчас она заварит себе чашечку кофе, потом немного почитает свою книгу, и спать! Но вдруг она понимает, что больше не может ни минуты находиться в этой унылой затрапезной комнатёнке. Хватает с кровати сумочку и начинает рыться в ней в поисках губной помады. Сейчас она спустится вниз и закажет себе чашечку настоящего кофе в баре. Надо же снова привыкать к собственному одиночеству.
Раздвигаются створки кабины лифта. Там уже стоят трое. Две взрослые женщины, судя по всему, мать и дочь, и высокий усатый мужчина в плаще и круглой шляпе с низким котелком. Изабель рассеянно кивает всем троим и заходит в кабинку. Створки смыкаются, и лифт трогается вниз. В полном молчании доезжают до первого этажа.
От кого-то из женщин пахнет «Шанелью № 5». У той женщины, что постарше, затруднено дыхание: дышит тяжело, с лёгкой хрипотцой. Мужчина громко откашливается. Изабель нутром чует, что он уставился на её затылок. Лифт делает остановку на втором этаже, но желающих ехать вниз нет. Некоторое время они стоят, ждут, когда сработает автоматика. Потом мужчина не выдерживает, протягивает руку прямо за спиной Изабель и со словами «Прошу прощения!» нажимает несколько раз на кнопку «Вниз». Створки снова закрываются, и лифт возобновляет своё движение.
Молодая женщина наклоняется к своей спутнице и что-то тихо говорит ей.
— Что ты сказала? — переспрашивает та, и снова из её груди вырывается хрип.
— Такое впечатление, будто вместе с нами едет человек-невидимка, — повторяет молодая уже громче — так, чтобы слышали все остальные, и мужчина весело фыркает себе под нос.
Но вот наконец и первый этаж. Створки снова расходятся в разные стороны, выпуская пассажиров в шумный многолюдный вестибюль. «А народу-то прибавилось», — отмечает про себя Изабель, сравнивая с тем, что здесь было, когда она оформлялась на постой. Она почти проталкивается сквозь толпу по направлению к бару. Много нарядной публики: смокинги, вечерние платья. В баре тоже полно дам в красивых туалетах и не менее элегантных кавалеров. Она выискивает глазами свободный стул возле стойки бара и поспешает, чтобы успеть занять его. Уже изрядно подуставший бармен, оставшийся на какую-то долю секунды без клиентов, перехватывает её взгляд.
— Здесь что, какое-то официальное мероприятие? — спрашивает она у него.
— Недавно закончился свадебный обед, — сообщает он, наливая кофе из кофейника. — Это уже расходятся последние из гостей.
Изабель расплачивается за кофе, потом снова разглядывает зал, поднося чашечку к губам. Да, бармен прав, кое-кто из гостей ещё мешкает и не торопится на выход. Вон полноватый мужчина в остроносых туфлях: волосы на голове взъерошены, галстук сбился набок. Чувствуется, хорошо погулял на свадьбе. Его спутница в ярко-красном платье, расшитом блёстками (явно такой наряд ей уже не по возрасту), что-то шепчет ему на ухо, слегка склонив голову, и при этом чему-то криво улыбается. Возле окна кучкуется молодёжь. Оттуда поминутно доносятся громогласные взрывы хохота.
— Молодость!
Изабель поворачивается на мужской голос. В двух шагах от неё у стойки бара завис мужчина лет сорока-пятидесяти, средний рост, средний вес. Кажется, в нём все — среднее.
— Прошу прощения?
— Я говорю: молодость! Она так быстро проходит! — повторяет он. Рот его кривится в улыбке, отчего на щеке образуется глубокая складка.
Изабель тоже улыбается.
— Вы правы!
Он поднимает свой бокал. Тёмно-янтарной жидкости в нём осталось всего лишь в палец толщиной, не больше. Интересно, он здесь всё время околачивался? Или подошёл к стойке, заметив её?
— Вот я свою молодость промотал, даже не помню на что! И вообще не помню и половины из того, что было со мной в те годы.
— Возможно, это даже к лучшему.
Он опустошает остатки спиртного. «Очень похож на Алекса, — думает Изабель. — Тот точно так же запрокидывает голову, допивая до дна. Вот и сегодня так было». Мужчина осторожно ставит пустой бокал на стойку.
— Может, вы и правы! — роняет он меланхоличным голосом. — Может, и правы…
Ключи от номера лежат рядом с блюдцем. Наверняка он уже заметил эту деталь. Вот сейчас предложит ей бокал вина, и она согласится. А что такого? Они взрослые самостоятельные люди. И он производит впечатление вполне вменяемого человека. Должна же она, в конце концов, получить хоть каплю удовольствия за весь этот ужасный день, который всё никак не закончится.
— Что ж, приятного вам вечера! — мужчина делает прощальный взмах рукой и отчаливает прочь. «И куда же он так торопится, — размышляет она, глядя ему вслед. — Наверняка домой, к жене. Во всяком случае, сюда он заглянул вовсе не ради поиска себе компаньона для выпивки или женщины на один вечер».