Мертвая река (ЛП)

Именно тогда, как решил позже Питерс, парней охватила истинная паника. Никакой необходимости убивать остальных уже не было. Либо из-за звериной свирепости атаки на Кудзиано, либо просто от сумасбродности всего происходящего – кучка детей-оборванцев успешно нагнала страху на полицейский отряд! – они немного потеряли головы, и шериф исключением не стал.
Девочка с виду лет одиннадцати – и уже беременная, как и та женщина! – вцепилась в ногу Чарли Дэниелса и изо всех сил пыталась прокусить ее чуть ли не насквозь. Визжа, как ягненок на бойне, Чарли дрыгал ногой, силясь отшвырнуть дикарку прочь, как опасную змею. Возможно, они могли бы оттащить девочку. Вместо этого Соренсон сломал ей спину прикладом дробовика, а затем огрел ее снова для пущей убедительности, когда она уже лежала в песке без движения лицом вниз.
  
Мальчишка обеими ногами обхватил поясницу Тома Дж. Бертона и зубами рвал его рубаху. Том натурально заверещал, когда парень добрался до кожи, вскрыл ее острыми зубами и присосался, точно огромная пиявка. Скорее всего, им удалось бы отлепить его, но среагировали парни снова не вполне адекватно. Когда мальчишка, не переставая вгрызаться Бертону в грудь, потянулся грязными руками к глазам полицейского, метя в них ногтями с явным намерением ослепить врага, Дик Парсонс чуть ли не всю жизнь друживший с Томом, на голых эмоциях ухватил руку парня и стал выкручивать ее назад, пока сустав не хрустнул. Взвыв от боли, парень покатился по земле, но Парсонсу этого было мало – он наступил на грудь оборванцу и разрядил в него всю обойму револьвера в упор. Уже напрочь лишенное жизни тщедушное тело подскакивало, ловя очередную пулю.
Они не задумывались о том, что делали, – что это была уже скорее расправа, нежели полицейская операция. И все же никто не остановился. Даже Питерс. Страх беспощадно бурлил в них, когда они помчались вверх по холму туда, где дым все еще валил из жерла пещеры. Там они нашли остальных – и израненную женщину.
«Я знал, что где-нибудь обязательно прячутся и мужики», – подумал Питерс. При этом он как-то упустил из виду то, что один из них – в очках. Не припомнил, что услышанный ими внизу крик тоже издавал мужчина.
Он был слишком отвлечен. Испуган. Раззадорен.
Ник низко склонился над телом Мардж. Он пытался поднять ее на ноги с тех пор, как началась стрельба, но ей было слишком больно, и, как ни осторожничал Ник, казалось, он только причинял ей еще большую боль. Выглядело так, словно ей сломали одну ногу, потому что, когда она в первый раз на нее налегла – потеряла сознание. С его собственной ногой не было никакой возможности нести ее. Он кое-как привел ее в чувство, но решил, что, наверное, будет лучше просто оставить ее здесь – теперь, когда он знал, что снаружи ждут люди, пришедшие им на помощь. Тощий, корчившийся на полу возле клетки, уже не выглядит таким безобидным, но с ним Ник мог справиться.
Он едва успел аккуратно опустить Мардж на землю, как к ним ворвалась полиция.
Едва услышав их, Ник повернулся, ибо не мог предположить ничего иного, кроме как то, что вернулись враги, – и тут же смекнул, что совершил ошибку. Он мгновенно узнал страх, застывший на лицах спасителей, и понял, что они способны пристрелить и его в этой суматохе, за компанию. Ник протянул к ним руки, желая показать, что в них ничего нет, что они пусты, и даже открыл рот, готовясь сказать: «Я свой! Я не с ними!»
Но слова застряли у него в горле. Под ошалевшим взглядом тучного шерифа Ник дернулся в сторону – и даже не успел толком услышать звука выстрела, убившего его.
* * *
Питерс увидел, как очки слетели с лица отлетевшего в угол пещеры мужчины. Он не сразу сообразил, что это за вещь вообще такая – очки, – но нутро подсказало: только что произошла какая-то неприятность, какая-то некрасивая ошибка. Но ведь мужчина бежал в сторону, да и руки не поднял, как положено, а вытянул перед собой... Да и в отношении намерений второго мужчины сомневаться не приходилось – он вроде и был сильно ранен, но все же, внезапно пригнувшись, бросился на них, замахнувшись раскладным ножом с черной ручкой.
Едва завидев блеснувшую сталь лезвия, Питерс выстрелил. И все же как странно получилось: не успев еще выстрелить, он уже увидел кровь. А может, он и выстрелил в это кровавое пятно; может, все это время оно уже было там, между ногами этого человека? Впрочем, все случилось молниеносно, на осознание времени не оставалось. Питерс попал именно туда, куда метил, и мужчина рухнул ничком, взбрыкнув ногами – как если бы кто-то выдернул из-под него ковер. Когда они перевернули его, под животом у тощего не было ничего – какой-то багровый провал, а ниже начинались грязные ноги.
Но сам тощий все еще был жив.
А чуть позже Питерс загоревал. Загоревал сильно. Особенно жаль было паренька – даже больше, чем мужчину, которого девушка называла Ником. К тому часу, собственно, вся его команда по достаточно веским причинам расклеилась. Но он-то уловил, что было в мальчишке что-то не от пещеры сей, никак не соответствовавшее окружавшему кровавому безумию.
Но, господь свидетель, парень повел себя странно. Он пошел навстречу – голый, с вытянутыми перед собой руками, – и не пошел даже, а будто сказочным образом поплыл по воздуху. И, когда Питерс приказал ему стоять, он не остановился, не замедлил даже шага. Невозможно сказать, кто именно, решив не рисковать после всего случившегося, убил его. В парня выпалили одновременно шесть дробовиков – и то, что от него осталось, не набило бы толком и хозяйственную сумку средних размеров.
Питерсу было очень плохо из-за мальчика.
Его призрак, похоже, будет преследовать его еще очень-очень долго.
Когда все закончилось, запоздавший Уиллис и остальные члены его отряда кое-как втиснулись вслед за ними в пещеру. Дейл огляделся и тихо присвистнул.
– Что за херня тут происходит? – выпалил он.
– Очень плохая херня, – сказал Питерс. – Кажется, мне пора на покой.
И Уиллис, похоже, понял, что шериф имеет в виду.
5:35
Тощий умер по дороге на кручу, где ждали «Скорые». Питерс не мог и помыслить, что человек может продержаться так долго с такими ранами. В конце концов он повернулся лицом к морю, харкнул кровью и затих; бледный худосочный труп вынесли на поляну. По этому ублюдку Питерс ничуть не горевал. Спасательные бригады дождались их, но тому же Кудзиано это не принесло никакой пользы – он умер еще до того, как оба полицейских отряда покинули пляж.
Что касается девушки... ну, им просто придется подождать и посмотреть. Питерсу казалось, что она совсем плоха. Скорее всего, ей ампутируют мизинец на правой руке и одну из сильно разодранных грудей. Неясно, что там у нее с ногой – какой-то сложный перелом голени. Еще ее довольно сильно лихорадило. Вообще, может, и сдюжит. Зависит от того, насколько организм крепкий. Крепкой спасенная не выглядела однозначно – тонко сложенная, тщедушная, зашуганная.
Он подумал о Шеринге. Понадеялся, что его жене и детям обо всем доложит Дейл Уиллис. «Хотя, конечно, это должен быть я, – подумал он, – но, боюсь, мне это не по силам».
Спасенная сказала – плача, словно дитя, – что мальчик в клетке был лишь жертвой. И что убитый парень в очках, Ник, пришел спасти ее. «А я-то, старый мудак, пристрелил его. Двадцать три года службы – и ни одной тебе промашки, своего рода рекорд. Конечно, приходилось иной раз идти на такие поступки, что потом осадочек оставался. Но ничего и близко схожего с ЭТИМ. Ни в чем не повинный мальчишка. Смелый парень, прорвавшийся к подружке сквозь сущий ад. Оба убиты – и все потому, что кое-кто облажался по полной».
  
Сэм Шеринг был очень хорошим человеком. Патрульного Кудзиано шериф Питерс знал меньше, но Шеринг был знаком ему досконально. И это был хороший человек. Даже в мэнской глуши иногда удается воспитать очень толковых парней.
«Мне бы немного поспать, – подумал Питерс. – А потом садиться за отчеты. Но что я, во имя господа, там напишу? Как описать, что мы сносили из дробовиков головы детям – детям, в одиночку способным завалить крепкого копа? Кто не поднимет этот бред на смех? “Губернатор, у нас тут, на побережье штата Мэн, водились дикари-каннибалы. Мы их всех, конечно, уложили – сперва одних, потом других...”»