Мертвая река (ЛП)

Как он запер Розетку в собачьем вольере почти на десять лет.
* * *
Я почти ничего не сказал. Я искал способ разыграть ее. Какой-то намек на сочувствие или симпатию, который мог бы заставить ее освободить меня. Я сразу понял, что она моя единственная надежда. Но я не мог понять ее. Что, черт возьми, она здесь делала?
  
Стоит поглядеть на Женщину - и становится видно, что она очень опытна в этом деле. Шрамы, длинная крепкая мускулатура. Суровое лицо. Настороженные глаза. А еще этот странный гортанный язык. Я не слышал от нее ни слова по-английски, хотя позже она сказала на нем пару слов. Все это вместе взятое делало ее совершенно другой. Как будто она была новым видом человека.
Или очень древним. Доисторическим.
А вот Пег - совсем другое дело. Я видел, как она убивает, как разделывает моих друзей, и все это не моргнув глазом. Но я также видел, как она с улыбкой наклонялась, чтобы принять поцелуй и объятия от своей младшей сестры. Я видел, как она брала на руки малыша Адама и подбрасывала его вверх-вниз, пока он не захихикал и не замахал руками от восторга - совсем как любая мать.
Она разговаривала со мной вежливо. Она не сделала мне ничего плохого. Трудно было поверить, что она сама бросила свой народ, чтобы оказаться здесь, в этом месте.
Это была единственная карта, которую я мог открыть. Поэтому я спросил ее.
- Почему?
- Посмотри на нее, - сказала она. - Посмотри внимательно. Она великолепна. Она единственная в своем роде. Она свободна. Свободна быть самой собой в меру своего разумения. Свободна от всех ограничений. Ты не поверишь, но она может быть очень доброй. Когда захочет. И это главное. Когда она этого хочет. Для нее нет никакого фальшивого цивилизованного кодекса правил, которому нужно следовать. Никакой фальшивой вежливости, никаких уверток. Никакой лжи. Не думаю, что она вообще умеет лгать. В ней есть смелость, преданность, щедрость и сила. Она - та женщина, которой я хочу стать.
- Я никогда не знала об этом до той ночи, когда отец убил мою учительницу, которая пришла в наш дом только для того, чтобы открыто поговорить с моими родителями о моей беременности. Моя учительница обладала многими теми же качествами. Смелостью, преданностью, щедростью.
- Чего у нее не было, так это силы.
Я хотел сказать, что эта женщина убивает людей. Черт побери, она разделывает их и ест!
Однако у меня хватило ума закрыть рот.
* * *
- Меня будут искать, - сказал я.
Пег кивнула, обгладывая косточку.
- Тебя уже ищут, - сказала она. - Мы видели их два дня назад. Полдюжины полицейских на пляже в полутора милях отсюда. Где-то около полудня. Впрочем, они вскоре прекратят поиски.
- С чего ты это взяла?
- Я знаю здешние течения. Одежда твоих друзей и твои сценарии сейчас в пяти-шести милях отсюда, скорее всего, на большой глубине. А сам пляж? Песок не выдает многих тайн. Ты уверен, что не хочешь поесть?
* * *
Я морил себя голодом три дня.
Они давали мне пить, когда я просил, но это было все, за исключением того, что предлагали мне мясо, от которого я отказывался, и которое продолжало выворачивать мой желудок каждый раз, когда я видел его или чувствовал запах готовящегося блюда. Воду в основном приносила Дарлин.
Но она никогда не заговаривала со мной и не отвечала на мои вопросы.
Я знал, что она умеет говорить. Она разговаривала с Пег и со своим маленьким племянником. Даже с Женщиной на ее родном языке.
Я спросил Пег, почему она не хочет со мной разговаривать.
- Потому что ты мужчина, - сказала она. - Она может не показывать этого, но ты ее пугаешь, она в тебе не уверена. Она очень испугалась в ту ночь, когда я освободила Женщину. В ту ночь, когда мы убежали через лес. В ту ночь, когда мой отец и брат натравили Розетку и собак на мою учительницу. И она знает, кто виноват во всем этом страхе, потому что я ей рассказала. Ее отец и старший брат.
- Я пугаю ее? А Женщина - нет? Меня она точно напугала.
- Женщину она никогда не боялась. Она даже ее язык выучила всего за год. У нее это получилось намного лучше, чем у меня. Дети просто быстрее все схватывают, я думаю.
* * *
Прошло три дня, а я все еще ничего не ел. Ночью третьего дня ноющая боль в животе переросла в постоянное ощущение давления, как будто кто-то навалил мне на живот тяжелые камни. Я чувствовал слабость и головокружение. Я едва мог заснуть. В пещере было тепло весь день и далеко за полночь, но меня била неудержимая дрожь. Температура у меня, должно быть, упала ниже нормы градусов на десять. А потом, сам не знаю, когда и почему, я обнаружил, что с жадностью наблюдаю, как запасы провизии медленно уменьшаются. Уже почти ничего не осталось из того, что они закоптили и засолили.
Еда исчезала. А мне нужно было поесть.
Каждый день Пег, Дарлин и Женщина отправлялись порыться на местной свалке, и чтобы я не мог убежать, оставляли Розетку и собак, Агнес, Джорджа и Лили, и возвращались с тем, что могло пригодиться им, но было совершенно бесполезно для меня - с грязным рюкзаком, со сломанной ножовкой, с заляпанной цементом тачкой, с бутылками, с банками, с обувью, с игрушкой для Дарлин, с чьей-то старой детской одеждой, с парой книг для Пег.
Но они никогда не искали еду, а это было именно то, в чем я нуждался. Море было совсем рядом. Я слышал его весь день. Оно не давало мне покоя. Море изобиловало едой - такой, которую я мог есть. Я умолял Пег о рыбе, морском еже, водорослях. О чем угодно.
- Ты будешь это есть, когда проголодаешься, - сказала она.
* * *
И, в конце концов, утром четвертого дня, я это сделал.
Съел одну полоску копченого мяса. А потом еще одну. И еще.
И удержался от рвоты.
Я думал о кораблекрушениях и баркасах, брошенных на произвол судьбы, о группе Доннера и выживших в авиакатастрофе в Андах. Я делал это, чтобы выжить. Я не хотел умирать. В тот вечер, когда жарили стейки из соленой вырезки, я съел и их. Они были жесткими и жилистыми.
Я их проглотил, не разжевывая. А потом облизал пальцы.
Я сделал обоснованное предположение. И мысленно поблагодарил Сэма.
* * *
Было понятно, что они меня сломали. На следующий день они вернулись в пещеру с плетеной корзинкой, полной моллюсков, и картонной коробкой, на дне которой копошилось около дюжины крупных крабов с синими клешнями. Они сварили все это на ужин.
Освободили мне руки, и мы устроили старый добрый пир из морепродуктов Новой Англии.
Правда, без топленого масла.
Но после этого снова перешли на соленое или копченое мясо.
* * *
- Почему я?- спросил я ее. Почему они, а не я?
Пег лишь улыбнулась.
- Скоро узнаешь, - сказала она.
* * *
Вы должны понять, что я постоянно чувствовал на себе их взгляды. Не только Женщины и Пег, но и Дарлин с маленьким Адамом. Я даже чувствовал, как Розетка наблюдает за мной - нюхает воздух вокруг меня, наклоняет голову, прислушиваясь, не сделаю ли я хоть малейшее движение.
И, наблюдая, как истощаются наши запасы продовольствия, я начал задумываться. Серьезно задумываться.
Был ли я их резервным запасом? Или просто запасом?
  
Почему меня оставили в живых?
Это пугало меня до чертиков и делало параноиком. Каждый раз, когда кто-то из них приближался ко мне, я думал: «Вот оно, вот оно, вот он, нож». Это также заставляло меня злиться. Страх и гнев, как мне кажется, - родные братья. Но я не собирался этого показывать. Если они намеревались убить меня, любое проявление гнева лишь ускорит неизбежное. Тем временем я все еще был жив. А раз жив, - значит, есть шанс на свободу.