Мертвая река (ЛП)

Они милые – если, конечно, их не раздражать.
Когда она вышла из клетки, чтобы вымыть посуду из шланга, и закрыла сетчатую дверь, все они принялись лаять. Она подумала, что ни у какого другого животного на земле нет такого голоса, как у енотовой гончей. Та кой голос создан для того, чтобы повелевать ночью. Его можно услышать за несколько миль, и в полной темноте по нему вполне можно ориентироваться. В замкнутом пространстве сарая голоса были похожи на мини-раскаты грома.
  
Собаки притихли, когда она вернулась с посудой, и обнюхивали ее ноги, когда она расставляла миски по своим местам на бетонном полу. Затем съежились, когда она принесла шланг. Собаки с опаской относились к шлангу. Шланг означал свежую воду или чистый пол, но он также мог означать купание, чего они не очень любили. А в руках Брайана или ее отца, шланг мог оказаться чем-то даже более угрожающим.
Ей не нравилось думать об этом.
Она наполнила водой три миски и одну в собачьей конуре, свернула шланг и повесила его на крючок, открыла крышку металлического контейнера и принялась черпать корм.
Собаки принялись за еду.
Пег также наполнила блюдо и в конуре – осторожно и бережно. Закрыла дверь клетки – и обнаружила три комплекта рабочих перчаток, аккуратно сложенных на полке среди отцовских инструментов.
Она оставила чавкающих и пускающих слюни собак.
Они всегда были голодны.
Как всегда, она почувствовала укол вины за то, что закрыла двери сарая. Отрезала их от внешнего мира. Было время, когда им разрешали свободно бегать по двору. Теперь они выходили только по ночам, когда отец с друзьями хотел поохотиться на енотов. А это теперь случалось не так уж часто. А эти собаки созданы для бега. Они были охотниками. Отец говорил, что они могут свалить с ног оленя, если он позволит им к нему приблизиться.
Как всегда, Пег отбросила эти мысли.
У нее были и другие заботы. И она не имела ни малейшего представления, какой от этих забот прок.
* * *
«Перво-наперво решу главные дела», – подумал Крис. Он набрал номер Бетти из кухни. Бетти была его помощником, офис-менеджером и секретарем. И она никогда не возражала против его звонков по воскресеньям.
У нее был АОН, и она сняла трубку после второго гудка.
– Привет, Бетти, – сказал он. – Я хочу кое-что с тобой обсудить, хорошо?
Все было хорошо. Как всегда.
Бетти была настоящим сокровищем.
– Завтра я буду только после обеда. Если вообще появлюсь, – сказал он.
– Что-то случилось? – спросила она. В ее голосе звучало неподдельное беспокойство, благослови ее Господь. 
– Нет, все пучком. Мне нужно уладить кое-какие дела. Мы подготовили завещание и доверенность миссис Ольденбург на подпись, верно? Ей назначено на десять. Хорошо. Мы также ждем полицейский отчет по делу Блейкли. Этот ребенок загонит бедных родителей в гроб. И еще. Позвони Дину Блюджекету. Он должен прийти завтра утром, чтобы поговорить со мной о продаже магазина. Скажи ему, что я занят и встречусь с ним за ланчем во вторник, скажем, в полдень. Затем, если не будет звонков, включи автоответчик – и можешь уходить пораньше. Как тебе такой вариант?
– Меня это вполне устроит.
- Спокойной ночи, Бетти. Всего хорошего.
Он услышал пронзительный крик снаружи, дверь распахнулась, и вдруг Дорогуша со всей дури влетела в его ногу. А позади нее стоял Брайан, держа за кончик хвоста маленькую, явно мертвую коричневую мышку. Ухмыляясь, он помахал мышкой перед носом у девочки. Дорогуша завизжала, захихикала и уткнулась лицом в штанину Криса; но все же не смогла удержаться и взглянула на брата.
Тот открыл рот и притворился, что собирается съесть мышку.
– И-и-и-и-и! – взвизгнула Дорогуша.
Крис улыбнулся сыну и покачал головой. Дети, ну что тут скажешь?
– В бочку ее, – сказал он.
И вспомнил, что должен полить этот чертов окорок.
* * *
Крис опаздывал на ужин. На ужин были ветчина, кукуруза в початках, запеченная зеленая фасоль и картофельное пюре. Все сидели за столом, кроме него. Брайан уминал еду.
Ему достаточно нескольких секунд, чтобы все слопать. Пегги едва ковыряла в тарелке. Дорогуша разминала еду вилкой в общую липкую кашу. Настала очередь Белл вздохнуть.
Какого черта Крис там делает?
Он вел себя очень странно.
Он снял рыболовную сеть с ячейками размером пять на девять дюймов с западной стены гостиной, снял с нее все декоративные морские звезды и ракушки, сложил и отнес в погреб. Потом она услышала его шаги на лестнице и, выглянув из кухни, увидела, как он тащит четыре гантели Брайана с резиновым покрытием. С этими штуками Брайан ни разу в жизни не упражнялся – пустая трата денег. Брайан пронес эти штуки через коридор и вышел за дверь. Она подошла к обеденному столу и через окно перед ним увидела, что гантели тоже отправились в погреб. К тому времени еда уже стояла на столе.
Она открыла окно и высунулась наружу.
– Крис!
– Сейчас приду, дорогая!
Она закрыла окно и села есть вместе со своими детьми. Намазала маслом и посолила кукурузу. Кукуруза в этом году была хорошей.
Наконец хлопнула входная дверь, и Крис оказался за столом, улыбаясь им. Он отрезал кусок ветчины и разрезал его на части. Попробовал. Пожевал.
– Вкусная, – сказал он. – Гм... только немного холодная. – Он вроде как удивился.
Она чуть не рассмеялась. А чего же он ожидал?
– Хочешь, разогрею в микроволновке?
Он с улыбкой кивнул и протянул ей тарелку.
* * *
Она не знала, что ее разбудило: стук молотка или лай собак.
Она перекатилась на половину кровати Криса и включила прикроватную лампу для чтения, со слишком дорогим абажуром из бледного шелка. Комната вмиг залилась светом шестидесятиваттной лампочки. Она встала с кровати, нашла халат, завязала на талии. Стук молотка прекратился. Затем продолжился.
Она прошлепала босиком по коридору к лестнице. Однажды она чуть не упала с этой лестницы, когда была на шестом месяце беременности, а Брайан деликатно катался в ее утробе, поэтому теперь, как и всегда с тех пор, ее рука бездумно потянулась к перилам.
Внизу она прошла к входной двери и выглянула через стеновую оконную панель. Стук молотка снова прекратился. Дверь в погреб была широко распахнута, и в мерцающем свете она увидела его тень, движущуюся внизу.
– Что он делает?
Белл вздрогнула от звука чьего-то голоса, а затем пережила странный момент полной дезориентации. Сидя на диване в темноте при бледном свете луны, глядя в окно, в туго запахнутом халате, скрестив руки на груди, Пег показалась ей молодой версией себя, этакой Белл двадцатилетней давности, стройной молодой женщиной, сидящей в одиночестве на том же диване в той же позе и купающейся в том же свете убывающей луны. Гадающей, а так ли правильно она поступила, выйдя за Криса замуж.
– Черт возьми, Пегги. Ты меня до смерти напугала.
– Извини. У меня бессонница.
– Все-таки постарайся лечь. Тебе утром в школу.
– Что делает папа?
– Завтра узнаем. Иди спать, Пег. Уже поздно.
Она смотрела, как ее дочь поставила босую ногу на пол и одним плавным движением встала с дивана, затянула пояс и заскользила к лестнице. И снова у нее возникло странное чувство, что она видит саму себя – уступающую жизненным обстоятельствам в каком-то другом далеком времени.
Тогда Белл была пухленькой и хорошенькой женщиной, совсем как ее дочь. Сейчас она сильно похудела.
– Спокойной ночи, мам.
– Спокойной ночи, Пег.
  
Когда дочь ушла – захлопнулась дверь ее спальни, из-под ее двери исчез свет, – Белл еще раз выглянула, и услышала лай собак, а затем подошла к тому месту, где дочь сидела на диване.
Обивка до сих пор хранила тепло.
 Глава 6 
Она пробуждается до рассвета, раньше чаек и крачек. Сейчас слышится только нежное шуршание волн. В тусклом свете заходящей луны она осматривает свои раны. Ее глазам не нужно много света. Раны уже усыхают, затягиваются, и каждую окружает широкий пурпурный синяк. Все синяки соединяются в единое целое на ее боку.