Огонь желания

Торн в последний раз заплатил Венере за работу Кити, заявив, что Реджинальд Нили был так сильно занят, что за несколько недель не нашел времени, чтобы увидеться с Эми. В конце концов Эми объявила, что любовное приключение, не начавшись, окончилось. Торн был доволен таким поворотом событий. И еще, по крайней мере на данный момент, доволен тем, что предупредил Венеру.
Следующим он посетил Макки, которого поднял с постели. Повторив ему свою историю про нападение, он признался, что подозревает двух вышибал Венеры. Макки подтвердил – прошлой ночью в клубе он не видел ни одного из этой парочки. Приказав не спускать с них глаз, Торн удалился.
  
Последний его визит в это утро он нанес другой мадам. Прошлой ночью Диана, смущаясь, заговорила с ним о нежелательных последствиях любви, и Торн пообещал ей придумать что-нибудь. Если он сделает ей ребенка, для него это даже будет к лучшему. Тогда Диане придется выйти за него замуж или навсегда остаться изгоем общества. Но он не собирался ходить такими окольными путями и знал, что мадам Фуше обеспечит его всем необходимым и не станет трезвонить об этом на каждом углу.
От нее он прямиком направился к Диане домой и застал ее, как и ожидал, в студии за работой.
От мягкой улыбки, какой она встретила его появление, у него учащенно забилось сердце и в паху стало тесно.
Торн схватил ее в объятия и целовал не отрываясь, пока она со смехом не оттолкнула его:
– Прекрати! Давай поработаем. Сними рубашку, если ты не против.
– Буду просто счастлив разоблачиться догола, – нахально улыбнулся Торн.
Они решили, что Диана будет писать его портрет, чтобы как-то объяснить частые появления Торна в студии в последующие недели. Поэтому она намерилась закончить работу, которую начала на борту шхуны, когда они возвращались в Англию.
Избавившись от сюртука, галстука и жилета, Торн посмотрел на холст, который стоял на мольберте. Диана только приступила к главному – сделала эскиз лица, вчерне набросала черты, линии, тени. Но Торн не сомневался, что результат, как всегда, будет ошеломляющим.
Насколько откровенным получится портрет, его мало волновало, потому что он никогда не разрешит выставлять его. Это будет вещь только для личного пользования, только для них двоих. И он решился позировать, чтобы воспользоваться возможностью и отгородить ее ото всех ради ее же безопасности.
Послушно сняв рубашку, Торн встал, куда указала Диана, и прислонился к солидной деревянной раме, изображавшей корабельную переборку.
Торн не прерывал ее примерно в течение часа, а потом предложил отдохнуть. Она согласилась, и он осторожно разогнул раненую ногу. В смежной комнатке среди других костюмов и прочих вещей он нашел соболиный палантин. Возвратившись в студию, бросил роскошный мех перед камином на пол и добавил в огонь полено. Затем из кармана сюртука достал шелковый кисет и кинул его на палантин.
Он заметил, как удивилась Диана, высоко подняв брови, но ни слова не говоря, пересек студию и закрыл дверь на ключ. Вернувшись, Торн забрал у Дианы кисти и палитру и посмотрел на холст.
– Не уверен, что ты правильно схватила выражение моего рта, – небрежно протянул он. – Тебе нужно поближе изучить его форму и текстуру.
Притянув Диану к себе, он снова стал целовать ее. Танцующий язык показал, как страстно он ее желает. Ему показалось, что она станет протестовать. Но Диана легко вздохнула и с готовностью сдалась.
– Ты явно хочешь отвлечь меня от работы.
– Портрет может подождать. Сейчас я намерен заняться любовью у камина.
– Ах, как ты порочен!
– А ты чересчур скована, любовь моя. Я намерен помочь тебе раскрепоститься.
Диана заколебалась:
– Среди бела дня?
– Нет времени лучше. Тебе еще много предстоит узнать о науке страсти. Начнем с того, что я раздену тебя.
Развязав ленты на груди и талии, он сдернул с Дианы выпачканную краской блузу, которая прикрывала платье.
– Я все время хотел сделать это, с самого первого раза, как увидел тебя в ней.
Потом очередь дошла до платья, туфель и чулок. А все завершилось корсетом и сорочкой. Наконец Диана стояла перед ним полностью обнаженной, за исключением бинта на плече. Она обхватила себя руками, словно застыдилась под его испытующим взглядом.
Это неожиданное смущение просто очаровательно, с нежностью подумал Торн, отводя ее руки прочь.
– Я не могу сравниться красотой с твоими танцовщицами и распутницами, наподобие Венеры. – Румянец окрасил щеки Дианы.
– Думаю, ты убедилась, что околдовала меня. Ты самая интересная женщина, которую я встречал. А твое тело – само совершенство, – успокоил он ее.
Так оно и было. Ее стройное, с изысканными линиями тело могло стать предметом сексуальных фантазий любого мужчины. Стоило посмотреть на нее, и Торн начинал ощущать телесный голод.
Он желал ее. Ему нужна была ее страстность. Ему хотелось чувствовать, как она выгибается под ним. Но он заставил себя не торопиться, выжидать, освобождая ее темные, блестящие волосы от заколок.
– Господи, какие роскошные волосы! – хрипло произнес он. – Ты не представляешь, сколько раз я мечтал, чтобы вот так распустить их, сколько раз я мечтал ощутить их на своей коже.
Он отступил назад и сбросил с себя оставшуюся одежду.
Диана любовалась им, чувствуя, как учащается ее пульс. Не только с точки зрения художника, но и как женщина она восхищалась элегантной силой его вытянутого мускулистого тела, золотистой от загара кожей.
Торн подвел Диану к палантину и уложил на него, тщательно распределив груду ее волос по роскошным соболям, а потом и сам опустился на колени рядом, не отводя от нее глаз.
– Ты потрясающе красивая женщина, Диана. Если бы ты видела себя со стороны.
Диана беспокойно зашевелилась, почувствовав знакомое жжение между бедер. Чем дольше Торн глядел на нее, тем явственнее становилось это жжение.
Он не стал ложиться рядом, как она рассчитывала. Вместо этого он вытряхнул на мех содержимое кисета, и Диана увидела, что там было: несколько маленьких кусочков губки с приделанными усиками и пузырек с благоухающей жидкостью.
– Губку пропитывают уксусом или бренди, – стал объяснять Торн со своей обычной обезоруживающей откровенностью. – Это наилучший способ, чтобы семя не дало плода. Я вставлю ее тебе внутрь, поглубже.
Потом намочил губку и отставил пузырек в сторону. Когда он погладил Диану по животу, кожа зажглась, как от лихорадки. Так же ласково рука опустилась ниже, и пальцы Торна нащупали шелковистые складки ее лона. Диана напряглась. Он провел пальцами по расщелине, а потом, как и обещал, вставил губку.
Холодок заставил Диану съежиться, но смущения, которое она должна была бы испытать, не было. Торн проделал все это с нескрываемой заботой.
Закончив, он растянулся рядом и прижался к Диане, чтобы она почувствовала, насколько он возбужден.
– Ты так же восхищаешься моей анатомией, как я твоей? – понизив голос, задал он провокационный вопрос.
– Ты же знаешь, что да.
– Тогда докажи.
– Каким образом?
– Вслушайся, что тебе подсказывают инстинкты. Сначала потрогай меня.
Когда Торн провел ее рукой по своей широкой груди, Диана сдалась не сопротивляясь. Она ласкала это тренированное мускулистое тело, ощущая жар силы, удивляясь его мужественности, такой земной и такой откровенной. Пальцы двинулись дальше, вниз, прошлись по твердому, плоскому животу и остановились, не решаясь спуститься еще ниже.
– Ты сказал, что научишь меня доставлять тебе удовольствие.
– Ну да, – оживился он, – трогай меня там, где я наиболее чувствителен.
– Это где? – полюбопытствовала Диана.
  
– Мошонку. Член.
Когда она взяла в руку этот шелковистый мешочек, Торн напрягся всем телом. Затем ее пальцы обхватили и сжали его затвердевший член.
– Так? – спросила она, легонько двигая рукой вверх и вниз вдоль напрягшейся плоти.
– Да, – Торн неожиданно охрип. – Ласкай меня рукой.
Он откинулся на спину, и Диана встала рядом на колени, чтобы было удобнее ублажать его. Глядя на его мужественную красоту, она чувствовала, как ее снова кидает в жар, как влага вновь накапливается между бедер. Когда, ничего не стесняясь, она стала ласкать его вздувшийся член, он задрожал у нее в руке. В ответ где-то в глубине Дианы родилась такая же дрожь – дрожь чистейшего наслаждения.