Приключения Печорина, героя из нашего времени (СИ)

— Тихо, — прошептал Казбич, останавливаясь возле перекрестка подземного коридора. — Выход во внутренний двор уже близко.
Я кивнул, хотя знал, что в темноте джигит этого не увидит. Сердце бешено колотилось — не столько от страха, сколько от предвкушения. Наконец-то я был близок к спасению Веры!
— Долго еще? — прошептал я.
— Скоро выйдем, — ответил горец, не оборачиваясь.
  
Сквозь прорехи в камнях свода, обвалившихся местами, все больше пробивался тусклый закатный свет. Мы приближались к выходу. Внезапно Казбич замер, прижавшись к стене.
Я последовал его примеру, выхватив один из трех своих пистолетов и спросив шепотом:
— Что там?
Джигит обернулся и поднял палец, тихо проговорив:
— Слышишь?
Я прислушался. Где-то над нами возле развалин слышались сквозь прорехи в потолке подземного хода два мужских голоса. То звучала грузинская речь. Гиоргадзе разговаривал с одним из своих нукеров-дзмакацев, сопровождавших его под видом турецких наемников.
Казбич перевел мне шепотом:
— Мне эта женщина только обуза. А Мертону она нужна больше. Удерживая Веру при себе, англичанин намеревается шантажировать ее высокопоставленных родственников при русском дворе, склоняя их к работе на Великобританию. Но, мне кажется, что этот его план провальный с самого начала. Мертон плохо знает русских. От шантажа они лишь становятся злее. В результате, англичанин может достичь попыткой шантажа обратного. Влиятельный отец Веры вполне способен разъяриться и добиться того, что из Петербурга русские пошлют сюда на Кавказ еще один сильный экспедиционный корпус и атакуют Батум! Потому, если Мертон не принесет до рассвета то, что обещал, мы оставим ее здесь навсегда…
Нукер спросил:
— А если русские найдут нас раньше?
Но, князь невозмутимо ответил:
— Тогда у меня есть запасной план.
Я сжал кулаки. Запасной план? Что это значит? Князь собирается убить Веру? Или использовать заложницу, как щит, чтобы уйти?
Казбич тронул мое плечо, указывая в сторону наполовину заваленного прохода. Мы выбрались из узкого лаза в другое полуразрушенное подземелье попросторнее, в настоящий каземат, откуда когда-то защитники крепости могли незаметно выходить по подземному ходу за стены. Теперь же это был лишь частично заваленный камнями широкий коридор, откуда имелся выход в небольшой внутренний двор крепости. Через многочисленные провалы в потолке лился вечерний свет. И вскоре, высунувшись из-за поворота, я увидел фигуры людей, сидящих у костра.
Прежде, чем выбраться из каземата во двор, я внимательно осмотрелся, оставаясь в тени развалин. Разрушенная крепость оказалась больше, чем виделось издалека. За остатками главной башни с уцелевшим фрагментом довольно высокой оборонительной стены скрывались среди разросшейся растительности другие полуразвалившиеся стены, пониже, а также остатки фундаментов еще нескольких башен. И все эти груды камней были идеальным местом для засад.
Где-то здесь находилась Вера. Но, я пока не видел ее. Наконец, осмотревшись, я рискнул выйти наружу из катакомб следом за Казбичем. К счастью, кусты скрыли наше появление. И мы могли видеть, что на фоне заката Гиоргадзе сидел на плоском камне возле края обрыва там, где крепостная стена давно уже рухнула в пропасть. Грузин курил трубку и продолжал разговаривать со своим главным телохранителем, одетым, словно турок. Он выглядел невозмутимым — его профиль, освещенный закатным багровым светом, казался высеченным из базальта, когда он внимательно слушал своего князя.
Как оказалось, Вера сидела чуть поодаль, под той крепостной стеной, которая сохранилась лучше всего. Заложницу охраняли двое турецких наемников. Или эти тоже были переодетыми телохранителями Гиоргадзе? Женщина выглядела напуганной, в ее глазах читались усталость и печаль. Пока князь вел разговоры, глядя на закат, тени удлинились, и мы пробежали за кустами, переместившись поближе, внимательно осматривая руины и дислокацию противника.
— Врагов слишком много, — прошептал я. — Не меньше десяти человек, не считая Гиоргадзе и Мертона с его чеченцами, который отлучился за чем-то.
Казбич усмехнулся:
— Нас двое. Но у нас есть внезапность. Надо только дождаться темноты.
Я сжал рукоять пистолета, подумав, что, внезапность — это, пожалуй, единственное наше преимущество в этой ситуации. Но, как подобраться ближе, чтобы напасть внезапно, не выдав себя сразу же? Приходилось терпеливо ждать, пока закат догорит, и сумерки над горами сгустятся.
В этот момент один из наемников направился в нашу сторону — видимо, справить нужду. Казбич мгновенно растворился в тени, а я прижался к развалинам башни. Наемник в турецкой одежде прошел буквально в двух шагах, не заметив нас, и скрылся за углом развалин. Джигит скользнул за ним совершенно бесшумно. Через мгновение раздался глухой звук падения тела, и Казбич вернулся, вытирая кинжал от крови.
— Одним меньше, — сказал он просто.
Но, я понимал, что, убивая врагов по одному, мы не справимся. Вскоре нас обнаружат остальные. А, если просто выскочить и начать стрелять, то три моих заряженных пистолета и два пистолета Казбича при таком соотношении сил все равно недостаточно. Нужен был более хитрый план.
Жаль, конечно, что не имелось у меня тут никакого более действенного оружия. Даже самых обычных гранат не было! Потому я подумал о том, что надо организовать атаку на командира. Если нам удастся нейтрализовать князя Гиоргадзе и его главного телохранителя, то остальные воины потеряют управление. И их можно будет попытаться переманить на нашу сторону, пообещав награды за помощь в поимке английского шпиона Мертона! Тогда останется устроить засаду уже на него.
Темнота сгущалась быстро. Последние багровые лучи солнца скользили по древним руинам крепости, отбрасывая длинные, искаженные тени. Ветер, пробирающийся сквозь развалины, шелестел листьями колючих кустов, растущих между камней.
Казбич прижался к стене, его глаза, привыкшие к полумраку, внимательно изучали расположение врагов.
— Гиоргадзе — главный, — прошептал я. — Если сейчас убьем его вместе с помощником, то и остальные дрогнут.
Казбич кивнул, готовясь к решительному рывку. Но, как же незаметно подобраться к князю? Он сидел на краю обрыва на ровном открытом месте, вполоборота к пропасти, а перед ним — костер, освещающий его и телохранителя. Любой неверный шаг — и нас заметят.
— У меня есть идея, — сказал я. — Но тебе придется рискнуть.
Казбич усмехнулся:
— Слушаю.
А я поделился своим планом:
— Если ты сможешь отвлечь их, я проберусь к Вере. Как только я ее выведу к подземному ходу, мы бросаемся к Гиоргадзе с разных сторон.
— А если не успеешь?
— Тогда стреляй из одного пистолета в князя, а из другого в его нукера. Если попадешь, то остальные вряд ли захотят сражаться насмерть. Они всего лишь наемники. Если предводителя убить, то этим не за что будет проливать свою кровь.
Казбич задумался на мгновение, затем кивнул.
— Ладно. Но, если что пойдет не так, то спасай свою девку сам. Я найду тебя потом. Если буду жив.
Я сжал пистолет. План был очень рискованным, но другого просто не имелось.
Пока Казбич готовился к отвлекающему маневру, я осторожно пополз вдоль полуразрушенной стены, держась в тени. Вера сидела, прижавшись спиной к камням, чтобы спрятаться от холодного вечернего ветра, но ее руки не были связаны. Ее конвоиры неторопливо прохаживались вдоль стены и что-то ворчали себе под нос, поглядывая в сторону костра, где Гиоргадзе все так же невозмутимо курил трубку, глядя на последние отсветы заката.
  
Еще несколько метров — и я окажусь прямо за спиной одного из стражников. Сердце колотилось так громко, что казалось, его слышно даже сквозь шум ветра.
Тут с башни раздался сдавленный крик часового, которого Казбич проткнул кинжалом, после чего сбросил его тело вниз. Сразу со всех сторон послышались топот и крики. Охранники вскочили, хватая оружие.
— Что случилось? — рявкнул князь.