Приключения Печорина, героя из нашего времени (СИ)
— Это… те самые пушки, которые им дали англичане? — прошептал серб.
— И турки, — ответил я. — Но, кажется, несколько их трехфунтовых орудий наша артиллерия подавила.
— Не все, — сказал Вулич. — Похоже, у горцев появилось достаточное количество подобных горных пушек. Если это так, то наши стены долго не продержатся.
— Что ж, значит нам нужно готовиться к вылазке, чтобы не дать черкесам оборудовать позиции для своей артиллерии, — сказал я.
Вскоре в штабном помещении крепости собрались офицеры. Максим Максимович, хмурый и усталый, разложил на столе карту местности.
— Горцы строят батареи, — сказал он, тыкая пальцем в точки напротив наших стен. — Если они подтянут туда пушки, то начнут методично разбивать стены. Нам надо сорвать их планы.
— Значит, все-таки будет вылазка, как предлагают Вулич и Печорин? — спросил поручик Друбницкий, до сих пор бледный после недавнего боя с бунтовщиками, в котором получил удар штыком вскользь по ребрам.
— Именно. — Комендант кивнул. — Но не лобовой удар. Нужна хитрость.
Вулич, стоявший у окна, вдруг повернулся:
— А что, если ударить не по строящимся батареям, а по их лагерю?
Все уставились на него.
— Они ждут, что мы пойдем к реке, где работают их саперы, нанятые из Турции, — продолжил серб. — Но, если мы проберемся через ущелье с востока и ударим по тылам, пока их основные силы у реки?
— Рискованно, — пробормотал Зебург. — Если нас обнаружат раньше времени…
— А если нет? — Вулич усмехнулся. — Если мы стремительным рейдом сожжем их лагерь и перебьем артиллерийскую прислугу, то без пушек новый штурм не состоится!
Максим Максимович задумался, потом резко хлопнул ладонью по столу.
— Решено. Поручик Вулич и прапорщик Печорин, готовьте отряд!
Глава 21
Вылазку назначили на вечернее время. Я возглавил пеший отряд, отобрав из казаков двадцать пять человек охотников, как здесь называли добровольцев. Вулич командовал полусотней всадников, которым предстояло отвлечь неприятеля. Перед выходом я проверил оружие: два заряженных пистолета за поясом. Шашка и кинжал — в ножнах и закреплены так, чтобы не болтались. А ради увеличения собственной огневой мощи, я взял и третий пистолет, расположив его в кобуре на груди.
Казаки заранее наточили клинки и зарядили свои ружья. У каждого на груди имелись газыри, как и у горцев. Они представляли собой небольшие трубочки, в которых хранились приготовленные заранее ружейные заряды. Эти газыри имели цилиндрическую форму, внешне напоминая патроны. Они изготавливались из разных материалов: дерева, металла и даже кости. Один конец такого футляра-патрона делался глухим, а другой имел колпачок или затычку. В условиях боя казаки считали более удобным доставать заранее подготовленный заряд из нагрудного газыря, чем вытаскивать приготовленные заряды из солдатской сумки-лядунки.
— Двигаться стараемся тихо. Не разговариваем. Держимся тише воды, ниже травы, — проинструктировал я своих добровольцев перед выходом. — Помните, если нас заранее засекут враги, то отступать едва ли удастся. Мы должны продвинуться по намеченному маршруту, напасть на неприятеля, неожиданно для него, и потом со стороны вражеских капониров бежать к крепости. Вулич со своими всадниками отвлечет внимание супостатов и прикроет наш отход. Так что наш путь лежит только вперед. И лишь тогда, когда пройдем его, как намечено, сможем вернуться обратно в крепость. Все поняли?
Большинство казаков были гораздо старше меня по возрасту. Они смотрели в мою сторону сурово и даже дерзко, но возражать не смели, кивая головами. Понятия воинской дисциплины и субординации были священны для них. Но я знал, что по-настоящему казаки уважали тех офицеров, которые умели орудовать шашкой и скакать на коне не хуже них. А я, как выяснилось, перенял все эти умения от прежнего Печорина в достаточной мере. И потому мой авторитет был для казаков незыблем. Ведь они уже видели меня в деле.
Насколько я помнил, первые казачьи линейные поселения на Кубани образовались еще в 1794 году. Тогда на линию от Усть-Лабинской крепости до устья реки Уруп переселили донских и волжских казаков с семьями. Они и основали первые линейные станицы. И всего через пару лет из этих казаков был сформирован первый Кубанский казачий полк. А с началом Кавказской войны из казачьей вольницы пограничья создали еще больше настоящих войск, казачью кавалерию.
Все эти линейные казаки представляли собой потомственных воинов, которые защищали южные рубежи Российской Империи уже много поколений. Еще их деды и прадеды служили стране и жили войной, отбиваясь от набегов южан и сами устраивая рейды из своих станиц не менее дерзкие. Защита рубежей Отечества давно уже стала неотъемлемой частью жизни казаков. Она приносила им и печаль, и радость, была их службой и их досугом. С мыслями о доблести казаки росли, мужали и умирали, числясь на военной службе с двадцати до шестидесяти лет. А когда на рубежах Отечества становилось спокойнее, казаки проводили все свое время в подготовке к новым боевым действиям, обучая юношей стрелять, владеть конем и шашкой не хуже горцев. И сейчас, в предвкушении опасного рейда, во взглядах у казаков читался азарт и боевой задор.
Ради скрытности мы решили воспользоваться подземным ходом. Тем самым, про который я говорил Вере. Взяв факелы, мы прошли гуськом по узкому подземному коридору, выйдя из него в паре сотен шагов от крепостных стен. Выход из подземного хода был хитро спрятан строителями еще прежней старинной крепости, на фундаментах которой стояла наша, под речным обрывом, поросшим в этом месте густым кустарником. А люком являлся гранитный камень-валун, который нужно было откатывать в сторону с помощью толстого железного рычага-противовеса, прикрепленного изнутри. Как ни странно, но эта древняя система запирания и маскировки отлично работала до сих пор. Нажав на рычаг и приложив усилие, я открыл узкий проход наружу, похожий, скорее, на нору какого-то животного.
Протискиваясь мимо камня, мы оказались на нейтральной территории. Отсюда до линии своих передовых дозорных костров было примерно такое же расстояние, как до неприятельских. Место казалось удобным для выработанного плана действий. Напротив выхода из подземного хода на противоположном берегу речки виднелся узкий овражек, по которому можно было попытаться незаметно обойти вражеские позиции, чтобы ударить с тыла. Река в этом месте имела небольшую ширину. Но, чтобы пересечь ее неглубокое русло, следовало отвлечь противника. И потому, закрыв за собой выход из подземного хода тем же валуном и затаившись в зарослях, мы ждали, когда Вулич начнет атаку.
Как только солнце окончательно скрылось за горами, и наступили вечерние сумерки, на крепостных стенах застучали барабаны, а трубачи заиграли сигнал к атаке. Одновременно с этим ворота открылись, и Вулич выехал из крепости во главе отряда всадников. А еще, для острастки неприятеля, залп произвели наши пушки. Конечно, никто не рассчитывал, что казачья полусотня, которой командовал серб, наведет ужас на черкесов, заставив их разбежаться. Но, как отвлекающий маневр, затея вполне удалась. Пока черкесы отвлеклись на вылазку отряда Вулича, мой отряд, не мешкая, перешел вброд через быструю, но мелкую речку, успешно достигнув оврага.
Дальше тропа вела по дну овражка, поднимаясь на склон вдоль русла ручейка, плотно заросшего растительностью, отчего здесь и днем царил полумрак. Ноги то и дело скользили по осклизлым влажным камням, но осенний ветер и близкий шум реки заглушали наши шаги. А продолжавшаяся атака Вулича отвлекала внимание горцев. С той стороны ветер доносил до нас не только выстрелы, но и звон клинков вперемешку с криками горцев и казаков. Уже через полчаса мы оказались на склоне выше, чем место, где расположился вражеский лагерь со строящимися капонирами для пушек.
Внизу, среди шатров, горели костры. Но не обычные бивачные огни — это были полевые кузницы! Там турки, которые помогали горцам, чинили оружие и отливали пули. А чуть поодаль, замаскированные кучами хвороста, стояли в примитивных, но почти достроенных капонирах, сделанных из земли и бревен, четыре горные пушки.