Сухой закон 2 (СИ)
На крыльце рядом с моей сестрой Тоней стоял Мишка и что-то горячо объяснял, размахивая руками. Я протолкнулся через скопление людей. Лицо друга при моём виде повеселело. Навстречу из дверей вышел капитан Синицын. Он быстро оглядел меня, словно доктор осматривает пациента — всё ли с ним хорошо, и молча кивнул. Я тихо шепнул ему, поднимаясь на крыльцо:
— Потом всё расскажу… Сначала — дела! Гарри разузнал что-нибудь об остальных парнях Горского?
— Кое-что вроде есть. Можно проверить пару адресов…
Рядом громко выступал Рощупкин:
— А вот и владелец кухни. Алексей Соколов. Сын погибшего Ивана Фёдоровича, упокой Господь его душу. Послушаем его!
Я осмотрел толпу. Сотни пар глаз уставились на меня, и гул потихоньку начал затихать. Я снял шляпу и начал свою речь:
— Не буду ходить вокруг да около… Я вижу перед собою много честных людей, которых нужна помощь, еда и работа. Наше товарищество «Соколов и Компания» будет стараться всеми силами помочь нуждающимся переселенцам из нашей с вами родной страны. Сегодня мы делаем первый шаг, открываем кухню, которая поможет людям поддержать свои семьи, пока они устраиваются на работу. И будет работать постоянно, если у вас настанут тяжёлые времена. Все новоприбывшие, кто сегодня находится здесь, сейчас спокойно и мирно. Повторяю! Спокойно… пройдут в очередь и поставят свои семьи на учёт в кухне. Заниматься этим делом будет моя сестра Антонина! Часы работы кухни будут всегда висеть на дверях, и она будет открываться три раза в день.
Рядом по ступеням поднялся Громов.
— Кормильцам, которые ищут работу, могут обратиться к Виктору Громову. Чуть позже мы постараемся помочь и женщинам. Кто-то из товарищества всегда будет находиться в конторе начиная со среды, — и я назвал адрес.
Этот офис, который располагался недалеко от суповой кухни, ровно посередине между нею и гаражами с фабрикой, для нас нашёл Витя несколько дней назад. Теперь, когда с Горским было покончено, можно было чувствовать себя чуть более свободно. А нам требовалось место, куда будут приходить за помощью, и где наше «командование» сможет собираться не на съёмных квартирах. Отличное место, где окна выходили на тихий дворик. Сняв два этажа, можно было хозяйничать и в нём. Так можно было не опасаться того, что какие-нибудь стрелки решат разнести тебя с улицы через окна. Тем более, на оба этажа фасада здания у меня были отдельные планы для интересного заведения…
— А что делать нам? — вдруг раздался отчаянный голос.
Я устремил взгляд в сторону худой женщины, держащей на руках маленького ребёнка. За её спиной пряталась девочка годиков трёх от роду, выглядывая из-за маминого платья.
— Нам тоже нужна работа. У нас еле хватает еды. Меня нигде не берут, когда узнают, что у меня двое детей и на подходе ещё один.
— Где твой муж? — спросил кто-то в толпе?
— Он погиб на работе в порту. Его придавило краном.
Сотни глаз возвратились ко мне. А меня вдруг озарила мысль. Вот я и нашёл работу для матери. И знаю, как пустить её энергию в хорошее русло. Сейчас пойти нет никаких яслей в подобных районах.
И вот такое дело тут точно нужно открывать для эмигрантов из России, чтобы снять эту нагрузку с женщин, заодно и трудоустроив часть из них.
— Все женщины и их дети, которые живут без мужей, тоже будет иметь право пользоваться «Кухней Ивана Соколова».
Над толпой разнёсся одобрительный гул. Я увидел, как лица многих людей, независимо от пола просветлели. Надеюсь, это выльется в реальную поддержку. А мне она в будущем понадобится. Тем более, поглазеть на открытие пришло много зевак, которые потом разнесут эту новость по району быстрее ветра. Вообще, сеть социальных учреждений может стать точками притяжения соотечественников в этом городе. И моя «социальная база» в будущем для наполеоновских планов намного увеличится… Надо будет подумать над этим.
Вообще, в американских семьях среднего достатка женщины, сейчас, как правило, домохозяйки. Мне даже вспомнилась «душещипательная» заметка времён Второй Мировой, когда американские газеты лили слёзы, по поводу того, что домохозяйкам, о боги, приходится разбивать на участках огородики, а мясо они теперь могут есть только два-три раза в неделю.
В сравнении с тем, что пришлось переживать моим дедушкам и бабушкам в годы Великой Отечественной, это даже не смешно. Советские люди не только положили свои жизни на алтарь Победы, но и буквально выстрадали право называться истинными победителями.
Простым эмигрантам из России, которым зачастую платили в это время в Штатах гораздо меньше, и которые не смогли придумать или найти себе какое-то необычное дело, было очень тяжело, и их женщины вкалывали не меньше, чем главы семейств.
— Сразу ещё одно объявление! — продолжил я, — Нам сейчас нужны разнорабочие, водители, столяры и плотники. По деньгам не обижу. Ниже местных вы точно не будете зарабатывать. Желающие со среды подходят в нашу контору. На этом у меня всё. Я передаю всех в руки моей сестры. Те, кто только недавно прибыл в город, после трапезы подходят к грузовику получить вещи для первого времени. Объявляю «Суповую кухню» в честь моего отца открытой!
Меня обнял вал оваций, и я медленно спустился со ступенек, освобождая проход. Парни вместе с Тоней начали формировать очередь. Синицын с Мишей и Витей подошли ко мне.
— С кем ты сегодня виделся? — полюбопытствовал друг.
— Не здесь и не сейчас. Такими именами не разбрасываются. Скажу только, что мы в конце недели едем в Атлантик-Сити. Нас представят поставщику, и, надеюсь, решится проблема с алкоголем на первое время после вступления Сухого закона в силу. И ещё, Витя, мне нужно, чтобы ты подобрал хорошее место. Мы откроем ясли… И ещё пару подобных заведений для этих людей, — я указал на медленно двигающуюся толпу.
Капитан пристально посмотрел на меня и после долгой паузы заговорил:
— Если всё, что мы делаем, для этого, то я ещё раз готов сказать, что не жалею, что пошёл к вам на работу, Алексей.
Я молча кивнул. Эта речь была поважнее всех прочих. А Синицын вообще не из тех, кто бросается громкими словами.
— Я так понимаю, всё прошло хорошо? — спросил Громов, явно намекая на мой подневольный отъезд к Ротштейну.
— И да и нет. Это временный «мир». С этими людьми невозможно дружить или быть близким. Забудешься, и тебя съедят…
Мы ещё постояли, поговорив о текущих делах. Из открытого окошка на улицу тянулся умопомрачительный и аппетитный запах. Жена нашего казака Семёна Молотова, обладала поистине выдающимися кулинарными способностями.
— Это что, борщ? — удивился я.
— Наваристый, кубанский, — подмигнул Мишка.
В животе предательски заурчало. Уже долгое время я почти не появлялся дома и перебивался местной готовкой. От бешено-прекрасного запаха мясного бульона у меня аж в животе свело. Я даже представил его ало-золотистый цвет и запах тёртой петрушки, рассыпанной сверху для аромата. Именно золотистый цвет. Настоящий кубанский никак не бордовый. В чистом виде он делается по старинке на бураке, но сейчас жена Степана, скорее всего, сварила всё на томатах. И всё же запах так похож…
— Не пора ли нам подкрепиться? — улыбнулся я, процитировав героя из детства.
В конце улицы вдруг пришёл в движение стоящий до этого Фордик помощника шерифа. Он подъехал к входу в «Суповую» и резко затормозил. Оттуда вышли два полисмена и двинулись в нашу сторону. Один, помоложе, энергично вспрыгнул на бордюр и устремился прямо ко мне. На плечах его колыхался широкий плащ. Похоже, более тёплая одежда будет у фараонов только завтра. Сегодня первый снег и морозец застал Нью-Йорк врасплох.
На душе заскребли кошки. Плохое предчувствие подкралось и сжало сердце когтистой лапой. Стоящая около входа толпа тех, кто уже пообедал, с интересом воззрилась на происходящее.
— Мистер Соколов? Алексей Соколов? — коряво произнёс моё имя молодчик.
Я смерил его взглядом и кивнул:
— Слушаю вас…
Только сейчас полисмен заметил, что все вокруг пристально смотря на него. Особенно взгляд его зацепился за Синицына, который со своим непроницаемым лицом застыл истуканов рядом со мной. Толпа будто бы «подобралась» вся и двинулась ближе.