Та ещё штучка (СИ)

- Всё будет хорошо.
Золовка от меня отстранилась, кивнула и вцепилась в мою руку. Так мы к зданию прокуратуры и направились. Пропуска на нас уже были выписаны, мы поднялись на второй этаж, и Серега повёл нас к кабинету Снегирёва. Я, если честно, была несколько удивлена тем, как хорошо он знает дорогу. Никогда бы не подумала, что он здесь частый гость, а вот поди ж ты.
- Проходите. – Лёня поднялся при нашем появлении, но лишь для того, чтобы чайник включить. Нажал на кнопку и снова шлёпнулся в своё кресло, которое под ним жалобно скрипнуло.
- Что-то лицо у тебя не радостное, - заметила я, присаживаясь напротив него.
- Я на работе, - отозвался Снегирёв. – А на моей работе ничего радостного в принципе не происходит.
- Ясно.
Чайник за моей спиной со щелчком выключился, а Снегирев, окончательно приняв нахальный вид, попросил:
- Сима, налей кофе, а?
Я на него посмотрела, потом на бывшего мужа, который уже успел с удобством расположиться на колченогом кресле у стены, и мне, кстати, согласно кивнуть по поводу кофе, потом снова на Лёню. Решила вслух подивиться:
- Вы оба бессмертные, что ли? Я, вообще-то, двенадцать часов на ногах.
Люба со стула рядом со мной с готовностью подскочила:
- Я налью.
Золовка кинулась за чашками к шкафу, а я продемонстрировала мужчинам кулак. А Снегирёва попросила:
- Рассказывай давай. Уж полночь близится, а мы всё ещё здесь, - перефразировала я известное выражение.
Лёня потянулся было к каким-то бумагам на своём столе, затем вдруг передумал и даже рукой махнул. Только сказал:
- Порадовать мне вас, на самом деле, нечем.
Он кинул на Любу осторожный взгляд. Я тоже на золовку посмотрела, заметила, как та насторожилась и напряглась. По всей видимости, ждала не информации, а едва ли не приговора. Не знаю, в плане чего именно она рассматривала этот приговор: своим финансам на несколько лет вперед, либо всё-таки своим чувствам к Денису. Невооружённым глазом было заметно, как сильно она мучается. Побледнела, осунулась, под глазами темные круги, и, вообще, она выглядела несчастной. Наверняка, ещё родители сегодня к ней наведывались, и вылили на неё всю степень своего переживания и разочарования очередной неудачей дочери. Тут было от чего и осунуться, и аппетит потерять.
- В городе Прохорова мы не нашли.
Я не удержалась и фыркнула.
- Конечно, не нашли, если время упустили. Я когда тебе говорила о том, что надо его искать, хватать, объявлять «план перехват»? Два дня назад!
Снегирёв глянул на меня с едкой, снисходительной улыбочкой.
- Посмотрите на неё, генеральша! Да кто будет из-за какого-то аферюги «план перехват» объявлять? Он что, террорист?
Я обиженно надула губы. Сказала негромко:
- Он хуже. Он мошенник.
- Вот-вот, - поддакнул меня Лёня. – Вор и мошенник. И бегать по городу с собаками ради него никто не будет.
- Милиция называется, - вздохнула я.
- Ты успокойся, - настойчиво попросил меня друг семьи. – Со своими замечаниями. И мы не милиция, а полиция.
Я на Серегу обернулась и поинтересовалась у того:
- Он издевается?
Бывший муж тут же кивнул, не собираясь ни с кем спорить, ни со мной, ни с дружком, а я вздохнула. На Лёню посмотрела, и единственная поинтересовалась, словно все остальные сюда в качестве группы поддержки пришли:
- И что теперь делать?
- Что-что, - пробормотал Снегирёв, попивая кофе. – Следовать букве закона. Ведь если мы его не нашли, это совсем не означает, что город он уже покинул. Мы объявили его в розыск, разослали ориентировки, как подозреваемого в мошенничестве…
- В федеральный? – поинтересовалась я.
Снегирёв аж сплюнул с досады.
- Сима, ты кино, что ли пересмотрела?
- «Человек и закон» она смотрит, - заржал Серега. – Ночами.
Я кинула на бывшего мужа выразительный, предостерегающий взгляд. А Лёня вздохнул.
- Заметно.
- Так что теперь делать? – подала голос Люба.
Снегирёв на неё посмотрел, долгим таким взглядом. И сказал:
- Тебе – молиться. Чтобы его нашли. Потому что я покопался немного в судьбе этого товарища, и скажу вам, ребята, одно: дела хреновые.
 
Люба вдруг заревела. Как-то так запросто, слёзы просто полились из её глаз, а из груди посыпались горестные всхлипывания. Я протянула к ней руку, погладила по плечу. И попросила:
- Люба, не плачь.
- Не могу, не могу не плакать, - заревела она ещё горше. – Сима, ну почему мне так не везёт? Почему всё на меня валится? Все неприятности.
- Это ещё не неприятности, - проговорила я негромко. – Всё наладится.
- Я же его так люблю! Он же мне обещал!.. Что мы всегда вместе будем, что у нас будет дом, дети. А что получилось? Что же теперь, никому верить нельзя? Сима, никому?
Я вздохнула. Посмотрела на стушевавшегося от горестного Любиного монолога Снегирёва. Тот в ответ на мой взгляд развёл руками, а Серега на сестру цыкнул.
- Любка, угомонись.
- Не могу, - завыла та.
Лёня вздохнул.
- Услышит кто, подумают, что я подозреваемых пытаю.
- Успокойтесь все, - настоятельно потребовала я. – И давайте по делу. Лёня, что ты рассказать хотел?
- Да говорю же, ничего хорошего. Покопался я в биографии этого Дениса. Он с такими гастролями, как понимаю, по всей России катается. Профессиональный альфонс. Сам родом с Выборга, приезжает в провинцию, на крутой тачке, отыскивает себе невесту подходящую, и начинает рассказывать сказки про то, как сильно он её любит, что даже готов променять жизнь в северной столице на любовь к ней. А на месте работу надо найти, жильё купить, а то и машину поменять на более новую и солидную. Всё ведь для любимой. В общем, схема известная, ничего нового и оригинального.
Люба руками в расстройстве развела.
- Но ведь у нас всё хорошо было.
- У него со всеми всё хорошо, любовь-морковь, в этом-то и фишка. И никакой он не бизнесмен, бизнеса у него отродясь не было. Только документы на некое предприятие, которого, по факту, уже несколько лет не существует, да и он к нему никакого отношения не имел. Откуда уж бумаги взял, черт его знает. Может, в карты выиграл. Он числится в налоговой, как индивидуальный предприниматель, но за последние лет пять ничего так и не предпринял. Разъезжает по стране, дурочек ищет. Одна на него квартиру переписала, другая отцовский дом с гектаром земли в Алтайском крае. Третья, как Люба наша, кредит на строительство дома взяла. И всех он любил, и все его любили, а то, что не сложилось, так он, как бы, и не при чём. И не принуждал никого ни к каким поступкам и тратам, всё исключительно по любви.
- И что, много таких… - Я запнулась на определении «дур». – Жертв?
- Да десятка полтора наберётся.
Люба потерянно хлопнула длинными ресницами, а Серега с кресла выразительно проговорил:
- Офигеть.
- Во-во, - поддержал его Снегирёв. После чего даже вздохнул. – Прям удивляешься… Заявлений на него написано с десяток, но ни разу ему ничего вменить не смогли. Всё по-умному делает. Бабы приходят, и сами все документы добровольно подписывают, при свидетелях.
- Вот и наша тоже, - не удержался Серега, - тоже, взяла и подарила.
- Я не дарила ничего! – обиженно воскликнула Люба. – Я семью строила!
Я взяла её за руку, а на бывшего мужа кинула предостерегающий взгляд.
- В чём ты её винишь? Ты с Денисом тоже и водку пил, и по спине его хлопал, родственником называл. И ничего не заподозрил.
Серега недовольно надул губы и отвернулся от меня. А я на Снегирева посмотрела.
- Лёня, нам-то что теперь делать?
Тот плечами пожал.
- Чёрт его знает. Ждать. Заявление написали по факту мошенничества, теперь подождём, может, прихватят его где. Конечно, если Прохоров не дурак, - а он, поверь мне, не дурак! – то сейчас на дно заляжет…
 
- Заляжет он, - фыркнула я возмущённо, - я его уже с новой бабой видела! В нашем же городе!
Лёня снова плечами пожал, но продолжил гнуть свою линию.