Стреломант 4 (СИ)

А ведь это только часть машин. Как минимум, еще столько же должны были уже уехать, увозя раненых солдат и плененных реадизайнеров…
Как бы то ни было, я выяснил, что хотел. Осталось дело за малым — вернуться к группе и добраться до машин.
Я привстал с кресла, и еще раз внимательно посмотрел на картинку, запоминая расположение машин и прикидывая, какую будет проще увести. Потратил на это две лишних секунды.
Примерно столько понадобилось бы гипотетическому человеку из соседнего помещения, чтобы пересечь коридор, открыть дверь в комнату видеонаблюдения и сказать:
— Эй, Санчес, твоя сме… А ты еще кто такой?!
  
Глава 8
 
Вот и все. Прощай, скрытность. Меня заметили, и солдат уже тянет вверх ствол винтовки, перехватывая ее второй рукой. Это плохие новости.
Я не успею поднять лук, а от груди стрелять не получится — нас разделяет высокая спинка кресла на колесиках, на котором сидел Санчес, стрела угодит в нее. Это пулям все равно — они прошьют ее насквозь, а мои стрелы так не умеют, они срабатывают сразу же, как только во что-то угодят.
А вскинуть руки в полноценную стойку, так, чтобы стрела прошла поверх спинки, у меня времени нет — солдат уже поднял свое оружие, а мои руки по-прежнему по швам.
С другой стороны, я уже сделал все, что мне нужно было, и таиться мне больше незачем. Можно и пошуметь.
Это хорошие новости.
Черт, если бы не этот стул, я бы попробовал упасть на спину, стреляя в падении! Конечно, я могу поставить купол замедления времени, даже хоть прямо в этот же самый стул поставить, и тогда…
Кстати… А что тогда?
— Руки по швам! — заорал солдат, удерживая винтовку одной рукой, а второй — шаря у себя за спиной. — Парни, сюда!
А вот одной рукой он ее точно зря перехватил. Я хорошо помнил, как ощущаются в руках это три с лишним килограмма, которые он сейчас пытался удержать одной рукой.
Удержать еще можно. А вот прицельно стрелять — точно нет.
Я присел вниз, подхватывая одной рукой стул на колесиках, а второй — втыкая прямо посередине сиденья стрелу. Вспышка высвобожденной праны — и вокруг меня развернулся мой любимый купол замедления времени.
А потом я встал, швыряя стул от себя в сторону солдата!
Да, я понял все верно! Точка, в которой застревает стрела, становится системой отсчета времени, замедленного вокруг! Сам по себе стул не замедлился, он просто стал объектом, относительно которого замедлилось все вокруг! Как я, после того, как нюхнул скиллитрита!
Поэтому к солдату стул полетел со своей обычной скоростью, которую мог бы придать ему восемнадцатилетний подросток.
А вот пули, вылетевшие из ствола в тот же момент, как только я начал двигаться, попали в одному мне видимый купол вокруг мебели, и резко замедлились. Стул летел дальше, таща за собой купол, а, вернее, уже сферу, часть которой срезало полом, и по мере того, как его границы снова касались пуль, те ускорялись, и, зло жужжа, искали меня там, где я стоял.
Только меня там, конечно, уже не было. Отшвырнув в противника стул, я снова присел и кинулся вперед длинным кувырком, пропуская над головой замедленные пули.
Стул уже долетел до солдата, и втащил его в свой пузырь замедленного времени. Боец управления только сейчас начал пытаться закрыться от летящего предмета, увел ствол в сторону и потянул к лицу локоть.
Я мог бы выстрелить прямо снизу, мог бы атаковать ближайшую ко мне ногу, пронзая ее прановой стрелой или даже клинком, но я не стал.
У меня появилась другая идея.
Если уж я решил шуметь, то почему бы не пошуметь как следует, стягивая к шпилю как можно больше солдат? Пусть они все придут сюда, а я тем временем свалю к друзьям в подземный ход и сам черт нас не найдет.
Да, хороший план. Можно было нашуметь и по пути сюда тоже, но тогда бы я не смог бы выяснить местоположение машин. А сейчас терять уже нечего.
Ну, или, как минимум, меньше.
Стул врезался в солдата и отскочил от него, как от кирпичной стены — точно так же, как я чуть не отскочил от Юли, когда пытался атаковать ее в замедлении. Отскочил и упал на бок, освобождая бойца от оков времени.
 
И тогда я толкнулся от ножки стула и взлетел в воздух. Руки легли на верхушку армейского шлема, я оттолкнулся от него, вынося колено вверх, в жутком ударе снизу вверх в подбородок!
Если бы я так попытался сделать в пузыре, мое колено, скорее всего, разлетелось бы на атомы. Прямо под кожей.
Кр-рак! — хрустнуло то ли у меня в колене, то ли в ничем не прикрытой челюсти солдата.
Оттолкнув от себя слегка приподнявшегося над полом от мощного удара противника, я отскочил назад, споткнулся о стул и едва не полетел на пол, в последнюю секунду удержав равновесие.
Солдату повезло меньше — он нелепо взмахнул руками, и без сознания рухнул на пол.
Очень громко рухнул.
Лязгнуло оружие, захрустело снаряжение, зазвенели просыпавшиеся из подсумка патроны — все это было так громко, что товарищи поверженного обязательно услышали бы, даже если бы проворонили вопли и выстрелы.
Но они не проворонили.
Поэтому вместо того, чтобы гулко удариться затылком шлема о дверь напротив, солдат повалился внутрь помещения, прямо на руки поспевших на выручку друзей.
Они увидели меня, и их реакция была мгновенной, отработанной, профессиональной. Один подхватил падающего товарища и моментально оттащил его в сторону, освобождая проход и линию огня, а остальные вскинули оружие и открыли огонь.
На этот раз без вопросов. Без приказов и уговоров. Без сомнений. Есть поверженный товарищ, и есть тот, кто его поверг, а значит — враг. И их трудно винить за их действия. У них в головах есть четкий план действий на подобные ситуации.
И этот план мне на руку.
Ведь теперь между мной и противниками нет ничего, кроме пустых двух метров коридора.
Сперва — купол в середину коридора, в котором пули увязли, как в киселе. Потом — две стрелы с горизонтального лука в дверной проем. Они, в отличие от пуль, прошили пузырь с легкостью, пролетели справа и слева от солдат, которые видели, что я промахиваюсь, и потому не спешили укрываться, продолжая заливать свинцом пузырь замедленного времени.
Только я не промахивался.
Просто они не видели, что между стрелами натянута тонкая нитка активной праны, словно веревка, соединяющая две половинка снаряда бола. Они не видели, что, пролетая мимо, стрелы захлестывают их этой нитью, она натягивается, сбивая стрелы с траектории, кидая их друг навстречу другу, пока они не встретились в воздухе, нить не перехлестнулась…
И запечатала всю четверку солдат в одном огромном цилиндре замедленного времени.
Их глаза медленно расширялись, когда до них начало доходить, что я двигаюсь намного быстрее обычного человека, их винтовки продолжали медленно и печально плеваться огнем и свинцом, выдерживая между выстрелами такие паузы, что я успел бы выпить кофе, стволы по миллиметру принялись сдвигаться, пытаясь успеть за моей фигурой.
А я тем временем прошел мимо закрытых в цилиндре солдат, держа их справа.
Потому что влево еще один, пятый, утащил поверженного.
Едва я мелькнул в проеме, как туда тут же ударил рой пуль, частично угодив в цилиндр. Я остановился и глянул сквозь цилиндр на своего противника. Он сидел на полу, наполовину придавленный своим отключенным коллегой, и с ненавистью смотрел на меня через прицел винтовки. Стрелять больше не решался — боялся зацепить своих, закрытых в цилиндре.
А я не боялся.
Стрела мелькнула сквозь купол и ударила прям в винтовку противника, парализуя и ее и его. Пройдя прямо сквозь цилиндр, я нагнулся и поднял единственную винтовку, не закрытую в другой времени — единственную, с которой сейчас мог бы хоть как взаимодействовать. Ту, что была в руках того, кто заварил всю эту кашу.
Перед тем, как выйти я не удержался и бросил солдатам, которые за все это время едва ли на четверть повернулись в мою сторону: