Начало траектории (СИ)
Университетские хабы — его слабость и его сила. Через Каунас, Цюрих и Лондон он запускал проекты с профессорами, создавая стипендии, фонды, лекционные курсы и программы обмена. Он считал: будущее создаётся в аудиториях. Цюрих дал ему доступ к лабораториям зачатков нейросетей. Лондон — к правовой экспертизе и стартап-среде. Каунас — к поколениям студентов, готовых к экспериментам и идеологической работе.
Инвестфонды. Люксембург стал воротами в мир большого капитала. Через Fortinbras Alpha шли инвестиции в финтех, альтернативную энергетику, биотехнологии. Август не просто вкладывался — он создавал фонды внутри фондов, объединял инвесторов и подбрасывал идеи тем, кто умел масштабировать. В Риге — малый, но эффективный фонд, управляющий аграрными контрактами и венчурными долями в стартапах Восточной Европы.
Украина. Особая карта. Полтава, Лубны, Тернополь — там находились элеваторы, агропарки, экспериментальные фермы. Он следил за каждым гектаром. Земля — это не просто актив. Это базис. Это пища, логистика, влияние на цены. Это власть. Его контракты с Nestlé, японскими трейдерами, даже с южнокорейскими переработчиками, превращали каждую тонну урожая в политическую монету.
Он продолжал.
Личные активы Августа
Они были его опорой, бастионом, защищённым от постороннего взгляда, — не просто богатством, а формой личной свободы. Это был не капитал как таковой, а осязаемый символ автономии. К нему не имели доступа ни партнёры, ни аналитики, ни даже ближайшее окружение. Только он знал все коды, все ходы, все взаимосвязи.
Эти активы он выстраивал тихо, без фанфар, через череду сделок, доверенных транзакций, контролируемых компаний и «молчащих» активов. Каждый актив был как кирпич в невидимой башне — не ради демонстрации, а ради устойчивости.
Он не кичился ими. Но знал цену. В мире, где влияние может рассыпаться, как пепел, при малейшем ветре перемен, где союзники уходят внезапно, а информация превращается в оружие, он создал то, что не разрушалось ни одним внешним фактором. Личную независимость — не декларативную, а выверенную, с множеством уровней защиты. Его ликвидные счета, распределённые между Terrainvest AG и Fortinbras Global Strategies, составляли $57 млн — аккумулированные средства с первых шагов на рынке доткомов, комиссий за аналитику, успешных выходов из стартапов.
Недвижимость в Женеве, Варшаве, Цюрихе и загородная усадьба в Литве — совокупной стоимостью $8,6 млн — не просто активы, а якоря. Каждое здание — убежище, пункт связи, автономная ячейка. Цифровые активы, включая лицензии IP, алгоритмы, ClearSignal, — были оценены в $9,7 млн, с потенциальной капитализацией до $25 млн при IPO.
Криптопортфель — пока только архитектура. Платформы, шлюзы, схемы верификации — всё готово к запуску после 2006 года.
Всё вместе: ~ $75 млн. Личный бастион. Защищённый, автономный, без единого лишнего звена. Структура, которая могла пережить любой кризис, любую бурю.
Кроме всего прочего, в Украине у него была тщательно выстроенная сеть коммерческой недвижимости, зародившаяся ещё с покупки первого гаража на окраине Харькова. За последующие два года эта ветвь активов трансформировалась в полноценное направление: склады, офисные центры, площади в торговых галереях, участки под реновации в Киеве, Днепре, Львове и Одессе. Общая площадь объектов перевалила за 42 000 квадратных метров. Стоимость всех активов в этом секторе, согласно последней независимой оценке, превышала $11,3 млн. Эти здания не просто приносили доход — они были опорными точками логистики, влияния и инфраструктурной надёжности.
Так же у него была земля под строительство современного жилого комплекса топ-уровня — 30 гектаров на окраине Харькова, с выходом к озеру и транспортной развязке. Архитектурный проект уже приближался к финальной стадии: швейцарское бюро закончило мастер-план, включающий несколько жилых кварталов с внутренними садами, инфраструктурой, деликатным сочетанием стекла и дерева. Инженерные сети проектировались с расчётом на энергоэффективность и будущую автономность. Разрешения проходили последнюю фазу согласования в профильных министерствах. По оценке аналитиков Fortinbras Estates, совокупная стоимость этого проекта при запуске превышала $28 млн, с потенциалом вырасти до $45–50 млн за 4 года. Это был не просто актив — это был фундамент для новой урбанистики, в которую Август вкладывал свои идеи о пространстве будущего, где архитектура служит не только телу, но и мышлению.
Аграрный сектор: 18 000 гектаров земли — не просто поля, а сплетённая сеть участков, отобранных под разные климатические зоны и циклы. У каждого участка — собственный профиль: влажность, кислотность, солнечная активность. Вместо современных сенсоров, которых в 2001 ещё не было в массовом доступе, Август наладил сотрудничество с институтами агрономии, которые вели ежедневный мониторинг вручную — через регулярные отчёты, лабораторные анализы почвы, погодные станции с аналоговыми приборами. Эти данные ежедневно вводились в единую систему, которую команда программистов превращала в визуальные модели. На их основе Август и его аналитики принимали решения о посевных циклах, удобрениях, водоснабжении. Вместо «искусственного интеллекта» — примитивная нейронная сеть, работающая на локальных серверах с ограниченными вычислительными возможностями, но с чётко структурированной базой данных. Она не думала — но предлагала вероятностные сценарии, и этого было достаточно. Для 2001 года — это была магия. Он знал: кто контролирует пищу, тот контролирует не просто рынок — будущее. В контрактах с Nestlé и южнокорейскими партнёрами Август закладывал механизм устойчивого сбыта, привязывая урожай к международным потребностям.
Клуб Fortinbras и другие активы под его управлением — это не просто структуры, а сеть, пронизанная смыслом и целеполаганием. Каждое звено — автономное, но органически связанное с остальными. Он смотрел на Клуб как на живой организм, в котором кровь — это информация, нервы — логистика, а сердце — это доверие.
Fortinbras Alpha — венчурный хаб, где рождались инвестиции в биотех, финтех, цифровую идентичность. Доход с 2000 по конец 2001 — $8,7 млн, ожидаемый рост — $20–25 млн за следующие три года. Портфель включает 9 компаний, 3 из которых готовятся к раннему слиянию или выходу на биржу.
Fortinbras Global Strategies — аналитический мозг Клуба. Через него проходили внутренние брифинги, оценки рынков, рисков, сценарии. 32 консультанта. Контракты с НКО, агентствами развития, двумя министерствами Восточной Европы. Доход за 2001 — $4,2 млн. Потенциальная капитализация как консалтинговой группы — до $15 млн.
Novapuls Canada — юридическая, интеллектуальная и финансовая опора. С неё начинались лицензии, IP-реестры, защита авторства, оптимизация потоков. Novapuls Media — объединение ClearSignal, Voxmeta и будущего Mindframe. В медийном мире — это был новый континент. Совокупная оценка — от $18 до $40 млн в зависимости от IPO и рынков.
Atlaslink Logistic — более 120 сотрудников, терминалы в 3 странах, своя фуражная сеть. Обрабатывает 15% внутренних поставок всего кластера. Доход за 2001 — $6,5 млн. Активы и транспорт — на $8,1 млн.
Terrainvest AG — швейцарский финансово-логистический узел. Агропроекты, капитальные размещения, инвестиционные площадки. Через него шли сделки с азиатскими и европейскими фондами. Доход за 2001 — $5,4 млн. Активы — около $12 млн. Прогноз: стабилизация с ростом до $18–20 млн за 2 года.
Всего активов под управлением Августа и Клуба — более $125 млн. Но главная ценность — не в цифрах, а в устойчивости. В их способности пережить и кризис, и смену власти, и исчезновение центра. Это была система, способная выживать и адаптироваться, как живой организм. И он знал — она уже дышит сама.
Важная часть его плана — это IT и медиа: 4 стартапа. Два — на стадии подготовки выхода на NASDAQ. Один занимался квантовым шифрованием. Другой — персонализированным прогнозированием потребления. Но жемчужина — ClearSignal. Новая версия, с глубокой интеграцией в Novapuls Media, стала двигателем нарратива. После 9/11 она усилила доверие. Если все предыдущие активы были якорями — недвижимость, логистика, агроинфраструктура, то стартапы были крыльями. Они рождались не в кабинетах, а в лабораториях идей. Их основой были знания, привнесённые Августом из будущего, переосмысленные под технические реалии 2001 года. Не в мире глубоких нейросетей и сенсорных датчиков он строил это — а в мире проводных серверов, модемных линий и процессоров с частотой в несколько сотен мегагерц. Но именно это ограничение порождало гениальность.