Лживый язык

* * *
— У вас вид озабоченный, — заметила Лавиния. — Что-то случилось?
— Простите?
— Вот-вот, что и требовалось доказать, — рассмеялась она.
Расставшись с Шоу, я возвратился в гостиницу, где остановилась Лавиния, и встретился с ней в баре. Она хотела отблагодарить меня за то, что я выступил в роли посредника между ней и Крейсом, и настояла на том, чтобы я выпил за ее счет. Она была в приподнятом настроении и уже опорожнила почти целую бутылку вина. Самодовольство затмевало ей глаза, мешало видеть реальное положение вещей. Но, с другой стороны, откуда ей было знать о моих истинных намерениях? Я вернул Лавинии ее материалы, предварительно сняв с них копии с помощью ксерокса, а она вручила мне свой автореферат, по всей вероятности, изрядно поправленный, но все же дававший представление о методах ее работы. Я был не настолько глуп, чтобы переписывать из него целые куски, но, по крайней мере, теперь у меня была модель, структура произведения, то, от чего я мог отталкиваться, работая над своей книгой. Наполняя в очередной раз ее бокал красным вином, я убеждал себя, что это я должен праздновать победу.
— Ох, простите, Лавиния, — сказал я со вздохом. — Никак не могу забыть того юношу на фотографии. Надо ж, как мы с ним похожи. Как его звали?
— Кристофер. Кристофер Дэвидсон.
— Точно. Да, я говорил, что постараюсь забыть об этом, что это ничего не значит, но чем больше думаю, тем больше недоумеваю. Как-то странно все это, очень странно. Простите, вам, наверно, кажется, что я несу чушь.
— Ну что вы, не говорите глупостей. Конечно, это очень странно. Еще как. Я и сама никак не могу этого понять.
— Вы спрашивали, почему мистер Крейс нанял меня. Тогда по наивности я полагал так: потому, что я понравился ему, или хотя бы потому, что, на его взгляд, я способен справиться с обязанностями его личного секретаря. Но теперь…
— Что?
— А теперь пытаюсь понять, что на самом деле он задумал.
— Понимаю. — Лавиния осушила до дна бокал вина.
— Вот потому-то я и не в себе немного. Вы уж простите.
— Но ведь вы вернетесь к нему?
В ее голосе зазвучали панические нотки. Вне сомнения, она решила, что очаровала меня и что я, по всей вероятности, на все пойду ради нее. Я медлил с ответом дольше, чем это было необходимо. Хотелось посмотреть, как из-за страха перед неопределенностью меняется выражение ее лица. Если меня не будет рядом с Крейсом, она потеряет одного из своих самых близких союзников.
— Да, вернусь, — устало произнес я. — В принципе завтра поездом отправляюсь в Лондон, а оттуда самолетом — к мистеру Крейсу. Но только потому, что иначе нельзя. Я должен продолжить работу над книгой.
— Ах да. Вообще-то, я хотела расспросить вас об этом, — призналась она. — Вы избрали местом действия Венецию?
— Да. Часть событий будет происходить в Венеции, часть — в Англии.
— Интригующе. В настоящее время?
— В основном, — отвечал я. — За исключением одного небольшого эпизода. Маленькая часть будет посвящена прошлому.
— Значит, вы уже начали писать…
Я колебался, не зная, что сказать.
— Простите… вы, наверно, не хотите говорить об этом.
— Нет, дело в другом. Я все думаю о той фотографии… даже не знаю…
— Я вас очень хорошо понимаю. — Лавиния несмело положила руку мне на колено. — Вам нужно глотнуть свежего воздуха. — Это было произнесено кокетливым тоном. — Не хотите прогуляться?
— Прямо сейчас?
— Да. Возможно, это поможет вам найти ответы на ваши вопросы.
— Хорошо.
— Тогда схожу за плащом. — Лавиния улыбнулась. Поднимаясь, она была вынуждена ухватиться за стул. — О, черт. Вино ударило в голову. — Она провела рукой по волосам и нервно, как девчонка, хихикнула. — Подождите здесь. Я быстро.
За те пять минут, что я ждал Лавинию, я понял, что мне представилась идеальная возможность. Теперь или никогда. Лавиния свое дело сделала.
— Готовы? — спросила она слегка заплетающимся языком.
В своем номере она накрасила губы сливовой помадой и припудрила лицо, чтобы выглядеть более презентабельно, но все равно было видно, что она немного пьяна.
 
— Да, — ответил я. — Но мне тут в голову пришла одна идея.
— Какая?
— Сам не понимаю, как мог я об этом забыть.
— О чем?
— Как подумаю, что я мог уехать и не показать вам… ужас.
— Ради бога, Адам. Что?
— Любимое место мистера Крейса в бытность его преподавателем в здешней школе. Там, где он задумал свой роман «Дискуссионный клуб».
— Что-о?
— Часовня на холме. Вы там были?
— Нет. И даже не слышала о ней никогда.
— Мистер Крейс как-то мимоходом упомянул мне о ней. Там особая атмосфера, сказал он, стимулирует творческий процесс. Но… нет, это исключено.
— Что исключено?
— Идти туда пешком. Отсюда слишком далеко. Впрочем, завтра вы в любое время сами сможете осмотреть часовню.
Я видел, что мои слова пробудили в Лавинии живой интерес.
— Какая досада! — воскликнула она, вешая на плечо сумочку. — Звучит заманчиво. — Ее взгляд, еще несколько мгновений назад исполненный истомы из-за довольства и винных паров, теперь вновь горел энтузиазмом. — Нет, мы непременно посетим ее.
— Каким образом?
— На моей машине, я отвезу нас. Это недалеко, а полиции там точно нет.
— Даже если и так, — возразил я, — вы все равно сейчас не в том состоянии, чтобы садиться за руль. Я выпил меньше вас, поэтому, если вы не против, я мог бы повести…
— Вы уверены?
— Да, конечно.
— Великолепно, — произнесла Лавиния с улыбкой.
Она стала доставать из сумочки ключи от автомобиля, а я натянул перчатки, заметив, будто я слышал, как кто-то из гостей сказал портье, что температура на улице ощутимо понизилась.
— Пожалуй, я на радостях перебрала немного, — призналась Лавиния, вручая мне ключи.
Мы направились к выходу. Вечер выдался холодным, небо было усеяно звездами, мерцавшими в фиолетово-черной выси, словно алмазные россыпи. Лавиния глубоко вдохнула и выдохнула.
— Знаете, нам обоим полезно побывать в том месте, которое пробуждало в Крейсе вдохновение, — сказала она. — Приступая к работе над новой книгой, я всегда нервничаю, волнуюсь. Каждый раз мне кажется, что я не способна изобразить героя моей книги в истинном свете. И, сколько бы я ни говорила себе, что я уже это делала и наверняка справлюсь опять, это ощущение не проходит. Смешно, правда? Полагаю, с вами происходит то же самое… теперь, когда вы пробуете себя в художественной прозе?
Мы подошли к серебристо-серому «ауди». Я нажал на кнопку брелока дистанционного управления, и дверцы разблокировались.
— Простите, я знаю, что писать художественную прозу и работать над биографией — это разные вещи, — сказала она, садясь в машину. — Многие романисты не любят обсуждать свою работу, особенно если процесс создания книги еще не окончен. Так что простите меня.
Я почувствовал, как ее пальцы коснулись моей руки, когда я вставил ключ в замок зажигания и завел мотор.
— Пустяки. Просто я немного не уверен в себе.
— Понимаю. Должна сказать, что я восхищаюсь вами. Вне сомнения, это мужественный шаг.
По подъездной аллее, тянувшейся вдоль кустов рододендрона, я медленно вырулил на сельскую дорогу. Я пытался поддерживать разговор, но слова застревали в горле. А мне нужно было вести себя непринужденно.
— А в-вы пытались… — спросил я, кашлянув, — …писать романы?
— Ну что вы. Я настолько восхищаюсь произведениями героев своих книг, что даже не пытаюсь подражать им. Хотя писательский труд мне самой доставляет огромное удовольствие. Но, честно говоря, в моей работе мне больше всего нравится исследовательский аспект. Нравится копаться в прошлом моих героев, пытаясь обнаружить какие-нибудь тайны, нравится рыться в архивах в надежде найти какой-нибудь клочок бумаги, который может пролить свет на характер того или иного человека. В общем, я несказанно рада, что по прошествии нескольких минут увижу место, где Гордон Крейс черпал вдохновение.