Последняя черта (СИ)

Ворону стало противно. Противно от одного своего существования. А ведь эти твари живут так постоянно. Как они просыпаются с осознанием собственного ничтожества? Как живут с этим, как любят, как трахаются? О, нет, они просто не имеют права жить! И если он хочет сохранить то, что осталось, ему придётся поступить также. Без жалости. Без сочувствия. Уничтожить под корень, лишь бы жили те, кто ему дорог. Он ведь и так убивает почти каждый день, чего ему это стоит?
— Думай, в общем, нужно ли тебе это. И нужен ли тебе такой я, — завершил он свой слишком уж серьёзный монолог и развернулся. В мыслях уже вышел из комнаты, хлопнув дверью, — оставаться в одном помещении с человеком, который увидел его моральное уродство, было слишком больно.
Но сделать ему этого не дели. Едва заметив порыв Ворона свалить, Алиса подорвалась, разворачивая его на себя. Несколько секунд подавляла желание отвесить пернатому хорошенькую такую затрещину, но вроде успешно справилась. В попытке успокоиться, ровно выдохнула и заговорила каким-то не своим, холодным и, главное, спокойным голосом. С нотками садизма, которые иногда прорезались у Доктора — вкрадчивыми, меткими, колкими.
— Солнце моё чёрное, ещё раз ты скажешь такое, и я тебя очень сильно побью. Если по-нормальному — пизды ты отхватишь знатной. Или прострелю что-нибудь. Бедро, например. Чтоб на ручном приводе месяц пожил.
Её задели даже не слова о том, что она может быть не готова терять, а о другом. К первому Алиса начала привыкать с самого детства, ничего толком и не имев.
— Я ясно выразилась — за Химерой поеду с вами.
Она вглядывалась в чёрные глаза, потом неуверенно потянулась рукой к щеке и так же неуверенно её коснулась, убрав прядку выбившихся чёрных волос за ухо.
— Думай о том, что не только ты потерял сегодня ночью брата, и все точки над i встанут на свои места.
— Тогда ты, Лёха и Док разбираетесь с Химерой, а я и Мел займёмся ментами, — холодно откликнулся Ворон за секунду до момента, как потеплел от неожиданно мягкого прикосновения. Мгновенно выкинул из головы то, что было секунду назад. «Жаль, не получится взять Геру, у него работа». — Но прежде мне нужна будет информация. Возможно, придётся просить Изабель взломать пару-тройку полицейских архивов. Действовать будем по очереди, но быстро, координироваться будем по мобилам. Это предварительный план. Посвятишь остальных?
Ворон поцеловал её руку и неуверенно улыбнулся. И всё же он доверял Алисе. Если она говорила, что готова, и все остальные — готовы, то он засовывал поглубже в задницу любые сомнения по этому поводу. Иногда ему очень требовался кто-то, кто тыкал бы его носом в дерьмо и вопрошал: «Не дохуя ли ты на себя берёшь, товарищ?»
— А я разберусь с оружием. Нужно что-то одноразовое, что получится быстро сбросить. Любимые пушки лучше не брать. Сообщишь, если у ребят будут особые предпочтения?
Она кивнула, не удержалась и поднырнула в объятия, зажмурившись. Каким-то краем сознания надеялась, что он пойдет с ними, но не прокатило. Логика была полностью на стороне пернатого — достать стволы по его части, нарыть информацию — к нему же и Изабель. А ей оставалась всё вытекающее: стрельба, выполнение просьб и редкая раздача пиздюлей, чтоб не было, подобных этому, разговоров.
  
Глава 2.4
 
Вот такой он был — Ворон. Появлялся невесть откуда по любому звонку, взъерошенный и наглый, высказывался коротко и валил, хоть куда, лишь бы снова ощутить себя некоторое время в одиночестве. «Семья» его не переделала, только отзывалась теплом где-то под рёбрами. И валил он теперь не просто так, а по необходимости, а то и с целью. Поехать на чёрный рынок за пушками казалось проще, чем беседовать с самыми дорогими людьми. Особенно, когда дело касалось Алисы. Порой, казалось, дай Ворону шанс — он так всю жизнь и проведёт, то отдаляясь, то сближаясь, и оставаясь вечно себе на уме. Кто знает, может, Алисе это и нравилось? Как Ворону в Алисе нравилось всё... даже то, что бесило. 
 
Алиса сама ни на что и не рассчитывала толком, когда однажды обнаружила в себе очередную странную любовь. Ворон тогда ещё не совсем прижился, частенько огрызался, но Лёха вечно спускал начинающиеся перепалки на тормозах.
— Сделаю. Только Марципан сам расталкивай, — вырвался смешок. — У тебя реакция получше.
Потом отступила, коротко улыбнулась и скрылась за дверьми кухни, где принялась приводить обоих друзей обратно в мироосознание.
— Я с пернатым солидарен, но предлагаю хотя бы часа четыре поспать, а потом уже всем заниматься, — выслушав Алису, Лёха отпил толком не тронутый кофе Доктора. — Тем более средь бела дня такие дела не делаются. Пиздуй спать, подруга. 
Ворон с матами вылетел из зала как раз в тот момент, когда Алиса вышла в коридор. Быстро оценив ситуацию, завидев за спиной у парня выползшую из комнаты Ташу, она взяла его за руку и молча повела в освободившуюся спальню. Одна бы сейчас точно заснуть не смогла, а мысль сама по себе была крайне заманчивой. Тем более, благоверный пропадал последнюю неделю, и засыпать в одиночестве, даже без возможности позвонить, до сих пор было просто невыносимо.
Без церемоний стащив с Ворона рубашку, Алиса стояла так ещё с минуту, просто разглядывая его тело, выискивая новый порез или рану, которые он имел привычку скрывать, а потом утащила на кровать. Требовательно прижалась спиной, сворачиваясь калачиком, и затихла, глядя из-под полуопущенных ресниц на белую ткань наволочки. Сквозь дремоту ещё осознавала какие-то мягкие прикосновения, может даже поглаживания, но никак не реагировала. Один только раз устроилась поудобнее и отрубилась. 
— Лёх, я домой съезжу. — Таша заглянула на кухню. — Мне надо. 
— Я с тобой.
— Нет. — Она решительно замотала головой. — Не надо. 
— Не спорь. — Парень поднялся на ноги. — Хотя бы до метро доведу. Потом позвонишь, как обратно — встречу. 
Таша даже не стала спорить, что хотела бы на самом деле остаться у себя дома. Только еле заметно кивнула, дождалась, пока он влезет в берцы, а потом они покинули квартиру. 
Они шли молча. Он — изредка озираясь, а она — сунув руки в карманы толстовки и глядя себе под ноги. Слёз, на удивление, больше не было. Только пустота, прямо как три года назад. И Таша опять стояла в метро, смотрела на рельсы и надеялась, что всё будет как в прошлый раз — девица шлюховатого вида подойдёт и скажет:
— Прыгай.
А она не прыгнет. Поедет с ней, выскажет все мучающие мысли по дороге к таинственным Лёхе и Дикому. 
Сейчас Таша ждала поезд в обратную сторону и подбирала слова оправданий перед бабушкой.
— Ты только не пропадай, — строго сказал друг, обняв на прощание. — Не смей пропадать. Собери вещи и сразу обратно. Если надо — я Павловне позвоню. 
Таша нервно кусала губы, выпадала из реальности и плохо помнила, как спускалась в подземку. Потом — четыре станции как одна, и ровно четырнадцать минут до дома. Поднималась на пятый этаж точно на эшафот — каждый шаг отдавался эхом в стареньком подъезде. 
Бабушка встречала её на кухне. Полноватая женщина с умными глазами, закутанная в платок. Сидела за столом, только повернула голову, когда Ташка проскользнула в комнатку и остановилась у раковины, сжимая лямку рюкзака.
— Где была?
— У Егора. — Голос дрогнул.
Глаза женщины недовольно сощурились. 
— И как он поживает?
По шее пробежала судорога. Плечи напряглись, ключицы ещё сильнее выступили под кожей, и посмотреть на бабушку Таша не смогла. Ответить тоже. Лучше бы чутко чувствующая всё Дарья Павловна ругала её последними словами — хоть дрянью, хоть шлюхой. Один раз было, она потом долго ещё извинялась, говорила, что перегнула палку. А сейчас Таше просто хотелось скандала до слёз, до обиды, до боли, чтобы заглушить другую, совершенно невыносимую. 
 
— Что молчишь?