Последняя черта (СИ)

Откинулся на руки, оттащил себя к стене и легко приложился головой о бетон, глядя вверх в светлые ночные облака. Замер так, дышал через нос и усмирял внутренних демонов, что вдруг все и разом решили выползти из углов.
Не сказать, что Ворон не ожидал удара. Ожидал. Всё равно вздрогнул, выдохнул шумно... и заткнулся. Док был прав. Как всегда прав. Не знал только, что Ворон уже всё продумал, мог бы даже дать ему точные распоряжения, где и что искать; но точно был прав в том, что это не его, Доктора, задача. Начал это дерьмо Ворон, разгребать его будет Ворон и заканчивать тоже будет он. Как только встанет. Как только сможет встать.
Понял, что сможет, только через полчаса, когда холод добрался до дальних углов не способного сопротивляться тела, затушил горящие пламенем синяки и даже остудил боль, оставляя только терпимую, ноющую, уходящую на задний план.
— Я могу, — сказал твёрдо, привычно-холодно, открыл прикрытые ранее глаза, действительно смог — с первого раза. Пусть и стоял неустойчиво, но сам, на своих двоих.
Доктор молча поднялся следом, тоже уже более спокойный. Вызывал такси, курил, пока ждал машину, преимущественно опустив голову.
Электрокар быстро потом нёс их сквозь пустые, холодный улицы и даже фонари не могли согреть их внешнего вида. Раньше Доку этот район казался терпким, почти приятным на ощущение, по крайней мере вечером, при фонарях, а сейчас — как отрезало. Неприязнь, холод, мурашки по телу и отвращение ко всему сущему. К себе — в том числе.
В коридоре квартиры встречала Таша, молча оценила внешний вид пернатого.
— Перевязала. Не уснул. — сказала тихо и вернулась обратно в гостиную, не дожидаясь пока друзья разуются.
Ворон разувался долго, но надеялся, что его не ждут. Потом молча, ни с кем не здороваясь, добрался до балкона, хорошо закрыл за собой дверь, устроился там, закурил и достал телефон, от защитного стекла которого скоро останется одно название. Хорошо, модель он покупал стоящую и раскошелился на сложный чехол — специально для таких случаев. Кому ещё он мог набрать в такое время? Только Толику, на новый, известный сейчас только Ворону, номер.
— Я знаю, что заебал тебя, — вместо приветствия действительно виновато проговорил пернатый. — Держу в курсе, что меня тоже попытались убрать. И хочу спросить — ты знаешь адреса, куда могут свозить омоновцы пойманных на митингах? Чертовски нужно. Вряд ли всё так, как написано на оф сайтах.
— За городом есть якобы заброшенные старые бараки. Ещё начала двадцать первого постройки. Их как... Пыточные, скажем так, используют. Вероятнее всего повезут туда. Их больше двадцати и это те, про которые я знаю. Координаты сброшу, адресов нет.
Опять замолчал.
— Я слышал про митинг. Осторожнее. Лёху лучше вообще нахер спрячьте, из него сейчас символ сделают, а ты знаешь, что с такими символами бывает. Хотя... Хер он будет отсиживаться, да?
Голос исказился печальной усмешкой, на фоне послышался женский голос и звонок прервался.
Конечно, Ворон знал. И понимал, что кроме Лёхи вариантов не было. Совсем. Только если самому сильнее зарываться. Если бы он умел что-то кроме как влипать в неприятности, то занимался бы этим — пусть даже общением с толпой — нормальным. Но он не умел. Ждал координат, после первой сигареты сразу взял вторую. Пыточные — сказал Толик. Многие не объявились — помнил Ворон.
Набрал короткий текст — у Актёра бы получилось лучше — потом отправил людям вместе с координатами — у Изабель вышло бы больше — предупредил, что может оказаться не прав, но лучше проверить, чем забить — а ведь когда-то можно было отправить на такое Геру. «Прекрати. Ныть. Сейчас же». Пальцы крепче сжали телефон. Ворон прятал своё отчаяние, а оно даже в заднице не помещалось. Такими темпами превратится в Меланхолию... или того хуже, в настоящую мразь. Больше всего на свете боялся обнаружить себя мразью.
Потом вернулся в совсем пустую тихую квартиру к оставшимся. Всегда, когда он приезжал раньше, ему было, что сказать или сделать. Сейчас — не было. Всё и так очевидно: продолжать в том же духе, довести до конца... каким бы тот ни стал.
 
Доктор обнаружился на полу возле дивана и судя по внешнему виду — его было лучше не трогать. Сидел, прислонившись к краю, прикрыв глаза и как будто отсутствовал.
С Лёхой проще. Перебинтованное плечо — красное не белом, Таша клевала носом рядом, но упорно не хотела отправляться спать. Ждала девчонок. Алексей хотел было спросить не знает ли Ворон, где Алиса, но передумал. Знал бы — Каста была здесь.
— А тебя где выловили? — не иначе как заебавшимся голосом спросил Лёха.
— Во дворах. Поссорился кое с кем. Или нас поссорили, сейчас уже хер разберёшь.
Ворон тоже присел на пол, прислонился к стенке. Впервые не хотел одиночества, потому что было не с кем.
Пришло сообщение: «Видел?». По ссылке красовался заголовок новостной ленты: «Преступники организовали митинг, чтобы ограбить людей!» и сама новость, мол, под шумиху устроили вооружённый грабёж банка «Единый», украли несколько миллиардов. «Все митингующие — нелюди. Не ходите, ребята, на митинги, вам же хуже будет,» — прочитал Ворон между строк и вырубил экран. Интересно, если об этом узнает Док, у него останется хоть одно здоровое ребро? Упорно думалось: вряд ли.
— Ага. Поссорился. — Лёха смотрел внимательным прищуром, — Пояснишь откуда на митинге такое количество мужиков с нормальными стволами, а? И почему они старались если не тебя держаться, то тебя слушаться?
Зрачки у него были расширены. Наверное, поэтому он до сих пор был так спокоен — никаких лишних эмоций, голый интерес, в которым была виновата излишняя наблюдательность. Лёха вообще сейчас, оглядываясь на события дня, многое подмечал, уже не охваченный потоком мельтешащих и бегающих, а вполне рассудительным.
— Потому что я кретин, — кивнул Ворон, чтобы Лёха больше не щурился, тот и так всё правильно понял. — Но они помогли. Пусть оно того явно не стоило, людей всё же пострадало меньше, чем могло бы. Впрочем, наше с мафией общение как началось, так и быстро закончилось — меня через них попытались убрать менты, вот, Док выловил. Больше никаких силовых структур, — заявил мрачно и уверенно. — Ни с каких сторон.
— От того, чтобы дать тебе в рожу меня останавливает рука. — хмуро ответил Алексей, — Но только за то, что никого не предупредил. Так дела не делаются. И даже не в силовых структурах дело, с точки зрения защиты ты был прав.
— Оставь мою часть работы на мне. Ещё не хватало, чтобы ты, — Ворон вложил в это слово весь спектр значений: от «сын прокурора» до «новый символ сопротивления», — был в курсе дел с мафией.
Доктор очень старался выпасть из реальности, хотя бы на секунду, но не выходило. То голоса друзей возвращали, то наоборот — тишина выталкивала. На Ворона он больше не злился, разве что осуждал за самодеятельность и самонадеянность. За Лёху — переживал, как бы тот вовсе без руки остался. Таша была целая, не считая психики, разумеется.
Он пытался продумывать что с остальными. Если забрали — пиши пропало. Что Марц, что Алису упекут. Возможно Меланхолию отпустят. Если не поймали — слоняются по улицам, пытаются добраться сюда или забились по одним только им известным норам без связи. А им — им оставалось только глухое ожидание.
Но вскоре в двери заскрежетал ключи. Таша к тому моменту всё же отрубилась, была отнесена в комнату и заботливо укрыта одеялом. Забив на налитые свинцом ноги, Лёха подорвался с места и обнаружил в коридоре Алису. Девушка сползала на пол, выглядела хреново, с рассечённым лбом, но от лишней крови на лице явно избавлялась.
 
— Пешком, — опережая вопросы, объяснила Каста и улыбнулась.
Ворон выполз в коридор следом за Лёхой, прищурился коротко на слишком красного призрака, притащил аптечку, присел напротив.
— Привет, — он обрадовался ей, как ребёнок, потому что слишком испугался, что она не придёт; хотя после лечебных пиздюлей Доктора ничем не показывал ни первого, ни второго. — Это всё, чем нас порадуешь?