Солдат Рон (СИ)

О начале атаки они узнали гораздо раньше, чем поступил сигнал. Гладиаторы справились с завоеванием превосходства в воздухе, а держащиеся подальше бомбардировщики вышли на необходимую высоту и начали разрушение обороны германцев. Артиллерия довершила начатое.
- Отделение в линию! Вперёд! – шлемофон передал короткую команду командира танка.
У Рона как обычно вспотели ладони. Ухабы “ничьей земли” лишили его возможности наблюдать за окрестностями, и подпрыгивающий танк больно бил его сиденьем по заднице.
- Бортстрелки! Открыть огонь! – Рон бы с удовольствием выполнил эту команду, но прыжки и рывки препятствовали ему в этом. – Механик, стой!
- Есть, стой! – доложился водитель-механик.
Танк дёрнуло, Рон же не стал тормозить, поэтому после удара головой об стенку башни, прильнул к оптике, выцеливая противника в траншеях.
Танк встал аккурат вдоль линии, поэтому германцы были в открытом доступе, чем Рон и воспользовался. Очередь на десять патронов разорвала около трёх германцев, отделяя конечности и превращая в фарш тела.
Результат работы нового пулемёта потряс Рона. Нет, он догадывался, что чем больше калибр – тем разрушительнее воздействие, но думал, что выглядеть это будет не так... ужасно.
Вдох-выдох, это помогает справиться с тем дерьмом, которое его заставляют видеть и делать. Германцы не бегут в панике, они прячутся в перпендикулярных ходах сообщения траншеи, в нишах для хранения боеприпасов и прочих углублениях для различных нужд. Рон начал расстреливать не успевших спрятаться врагов, а также тех из них, которые решили разобраться с нависшей над ними проблемой. Он как мог абстрагировался от происходящего, словно автоматон наводя пулемёт и продолжая стрелять.
Подтянулась английская пехота. Люди в форме цвета хаки падали в германские траншеи, вступая в ближний бой, ожесточенно сражаясь за место, которое, в случае прорыва линии фронта, станет набором бесполезных ям в земле.
Теперь приходилось стрелять внимательнее, после боя будет разбор и подсчёт погибших, у германцев нет ручного крупнокалиберного оружия, поэтому все погибшие от пулемётов крупного калибра будут записаны на танкистов.
- Вперёд! Первая! – команда в шлемофоне поступила вовремя, так как стрелять уже было не в кого, первая линия полностью за англичанами.
Рон внимательно всматривался в триплекс. Первая передача обеспечивала плавный ход, неровности воспринимались подвеской танка не так остро, из-за чего было возможно хоть что-то делать.
- Танки на двенадцать! – доложил один из наводчиков.
- Механик, короткая! – приказал капитан.
Танк остановился, томительные восемь или десять секунд, выстрел. Движение.
- Короткая, механик! – очередной приказ капитана.
Снова около десятка секунд и слитный залп из обоих основных орудий.
- Есть попадание! Легкий танк выведен из строя! – доложился наводчик правого орудия, второй лейтенант Джереми Стокс.
- Механик, стой! – команда капитана, остановка танка. – На одиннадцать часов, средний танк, огонь по готовности!
Рон в триплекс наблюдал ползущего к ним германца с окровавленной ногой, точнее обрубком вместо ноги. В руках у него была целая связка гранат, возвращаться куда-то он явно не собирался.
Очередь. Германец навсегда замер, Рон повернул башню на траншею.
- Сэр, неопознанный танк на час! – доложился наводчик левого орудия, лейтенант Грант.
- Что? Неоп... Открыть огонь! Открыть огонь! – капитана явно испугало увиденное.
Корпус сильно толкнуло, Рон снова ударился головой об стенку башни. Он осмотрел свой сектор в поисках гренадеров, но никого не обнаружил, поэтому высунулся в боевое отделение. Запахло гарью. В лобовой броне зияла пробоина, наводчика левого орудия, лейтенанта Гранта, пробило снарядом насквозь – кровь и внутренности обильно стекали на пол, руки и голова были бессильно опущены, не как у живого. Заряжающий лежал недалеко.
- Грант убит! – доложился Стокс. – Капитан!
- А... – захрипел капитан Эрикссон. – Продолжай огонь по... противнику...
- Капитан ранен! – заорал Стокс в шлемофоне. – Принимаю командование на себя! Заряжающий! Не спать!
  
Выстрел основного орудия. Перезарядка. Ещё один выстрел.
Рон же обстреливал активизировавшуюся пехоту, которая не собиралась оставлять их в покое. Слишком далеко вперёд уехали, дружественные пехотинцы ещё не подошли.
- Уизли, подави огневую точку на десять часов от тебя! – приказал Стокс.
Рон вгляделся, обзор ему заволокло дымом, поэтому видел он далеко не всё. За завесой обнаружились неяркие вспышки. Пулемётчик явно отсекал от них пехоту. Прицелившись, Рон дал очередь. Снова толчок корпуса, на этот раз Рон услышал, будто что-то скрежетнуло над ним.
- Неопознанный танк отходит! – доложился зачем-то Стокс. – Чёрт. Эта сука точно стреляет подкалиберными(2)!
Рон не понял ничего, кроме первой части высказывания. Стрельбу он прекратил, так как подошла английская пехота. Германцы оказывали ожесточенное сопротивление, но их ломили.
Снова удар по танку, на этот раз более серьезный, Рона со всей силы приложило об стенку, шлем не особо помог, сознание на некоторое время будто выключило.
Очнулся он практически сразу, череп раскалывался, его резко вырвало на пол. Завоняло кислым содержимым желудка. Мутило и двоилось в глазах. Рон без участия сознания посмотрел в триплекс. Какого-то Мордреда германцы перешли в наступление. Кто-то из башенок справа продолжал огонь.
- Уизли, ты живой?! – в шлемофоне был слышен голос Брэдли. – Кэпа и Стокса убили! Правому ряду движков хана! По нам продолжает стрелять их б%@дский танк! Если живой, стреляй, фрицевские гренадеры о нас не забыли!
Неужели у всех остальных всё в порядке и он один не стреляет? Рон взялся за пулемёт. Целиться было очень тяжело. Голову болтало, почему-то запахло горящим топливом. Рон старался отсекать короткие очереди, но не получалось, пальцы слушались с трудом. Вместо достаточных двух или трёх пуль, некоторые германцы получали по восемь или десять.
Неожиданно затвор щелкнул вхолостую. Рон поначалу погрешил на клин, но потом понял, что банально кончились боеприпасы, а ведь стандартная коробка содержала ленту на двести патронов.
Неловкими движениями коробка была отсоединена и брошена на пол отсека. Со сверхусилием подняв полную коробку, Рон присоединил её к пулемёту и завозился со ствольной коробкой, которая никак не желала открываться. Когда сопротивление непокорной техники было преодолено, по танку ещё раз ударило. Рон опять приложился головой, стало совсем плохо. Пробковый шлем, оказывается, недостаточно хорошо глушит удары, так как биться о сталь так же больно, как незащищенной ничем головой. Хотя он допускал мысль, что без шлема он давно бы намазал стены своим мозгом.
Исключительно благодаря удаче Рон смог зацепить ленту в патронном приёмнике. Щелчок затвора – можно стрелять, хотя ему очень сильно хотелось прилечь и сжаться в позу эмбриона, чтобы это ужасное ощущение тошноты прекратилось.
Триплекс, к которому Рон против всех своих естественных побуждений, исключительно на силе воли, прильнул, показал вид на проигрывающих ближний бой английских пехотинцев.
Огонь в столь опасной близости от своих Рон вести остерегался, особенно в нынешнем своём состоянии. Решение пришло не мгновенно, но это лучшее, о чём он мог только мечтать после таких ударов головой. Странно, но отчёт о своём состоянии он себе давал адекватный. Он чётко понимал, что его контузило, причём сильно.
Рон повернул башню максимально налево и принялся стрелять в направлении подтягивающихся к ненадолго потерянным траншеям германцев. О попаданиях речи не шло, но залечь их он заставил. Утихомирив наступающих фрицев, Рон вернул пулемёт в исходное положение. Среди дерущихся и стреляющих друг в друга в упор солдат, он разглядел невероятную фигуру. Сержант Кнокс. Рон проморгался, ударил себя ладонью по черепу, но он не пропадал.
- Кнокс! Сержант Кнокс, держитесь! – тихо проговорил Рон, хотя хотел прокричать.