Пробуждение Оливии

– Что из-за тебя Марк Белл угодил в больницу.
Я беру бутылку с водой и направляюсь в сторону раздевалки.
– Надеюсь, теперь вы все меня боитесь.
– Ты не выглядишь такой уж страшной, – улыбается он. – К тому же я знаком с Марком. Он был в моей команде по бегу в старших классах, и я отлично знаю, что он подонок мирового уровня. Так что, скорее всего, он получил по заслугам.
Он определенно получил по заслугам. Но это касается только меня и Марка.
  
Глава 8
 
Уилл
Я на южном склоне Денали. Пусть это и не самый трудный подъем, все же склон адски крутой. Парни, взбирающиеся вслед за нами, уже устали, что не предвещает ничего хорошего, поскольку у нас еще как минимум три часа до привала.
– Ты в норме? – спрашиваю одного из них. Его зовут Боб, он из Бофорта – города в Южной Каролине, расположенного ниже уровня моря, и потому для Боба это первое серьезное восхождение. Не уверен, что Денали вообще подходит для первого серьезного восхождения, но наших клиентов выбираю не я.
Боб плотно сжимает губы и кивает.
Что ж, я спросил. Это все, что я могу сделать.
Я обращаю взор на вершину горы, и солнечные лучи слегка согревают мое лицо. На такой высоте безумно холодно, поэтому я отбрасываю все ненужные чувства: сейчас не время для неуверенности. Или злости…
Мой отец был не прав. Он говорил, что альпинизм – всего лишь хобби, а не профессия, и что однажды я вновь трусливо покажусь у него на пороге. Он был не прав, и, стоя здесь, на горе, я твердо это знаю. Я знаю, что в мире нет ничего более подходящего для меня. Знаю, что, даже если это восхождение будет моим последним – а ни один серьезный альпинист не идет в гору без понимания, что такая вероятность существует, – оно все равно этого стоит. Я скорее проведу два года вот так, карабкаясь на вершину, чувствуя, как лицо согревает солнце, чем буду всю жизнь горбатиться на ферме. Подобные подъемы – единственные моменты на моей памяти, когда чувство, что чего-то не хватает, наконец покидает меня.
И тут я просыпаюсь. Разумеется, я не в альпинистском лагере. Меня теперь ждут в лучшем случае подъемы, которые я смогу втиснуть в будни или в свои короткие выходные, но они и так слишком загружены. Вероятно, я никогда не покорю Эверест, Аннапурну или другие вершины, о которых мечтал. Я буду всю жизнь корпеть на ферме и на ней же умру точно так же, как и мой отец.
Единственное отличие между нами в том, что у него был выбор.
На самом деле в занятии альпинизмом были и минусы, которые со временем начали бы меня беспокоить. Сложно поддерживать отношения, когда ты уходишь на целые месяцы. К тому же в какой-то момент я бы захотел иметь детей, и мне стало бы тяжело уезжать от семьи. Но тогда мне было всего двадцать четыре: от отношений я хотел лишь удобства, а не обязательств. И у меня все это было… Порой мне кажется, не будь моя жизнь настолько идеальной до смерти отца, сейчас мне было бы не так плохо.
Не проходит ни дня, чтобы после окончания тренировок тихий голосок у меня в голове не предлагал пойти в горы. Я слышу его и сегодня, но игнорирую, как и всегда. Завтра на ферме будут в последний раз обрабатывать поля гербицидами, и перед этим я должен убедиться, что поля готовы. В противном случае мне придется самому избавляться от сорняков еще чертов месяц.
 
Однако искушающий голос все не уходит даже по дороге из кампуса до фермы. «У тебя есть еще четыре часа до темноты, – уговаривает он. – Многого ты, конечно, не успеешь, но ведь снаряжение уже в машине… Ты заслуживаешь хотя бы один подъем».
Иногда я себя чувствую, как наркоман во время ломки, вот только мои восхождения не причиняли вреда никому, кроме отца. И теперь настало время гребаной расплаты.
  
Глава 9
 
Оливия
Начинается учеба.
Благодаря ей и изматывающим тренировкам по ночам я не просто засыпаю, а буквально проваливаюсь в кому, что идеально подходит в моей ситуации – как правило, переутомление отгоняет кошмары.
К началу каждой тренировки мои ноги отдохнувшие, и все же Уилл не становится от этого менее недовольным. Я бегаю хорошо, но он находит, к чему придраться. Несмотря на то что я намного быстрее остальных девчонок в команде, на каждом занятии он ищет поводы для критики: то ему не нравится длина шага и моя скорость на поворотах, то он заставляет меня бегать с чертовым метрономом после тренировки. Я выполняю каждое его гребаное требование, а он продолжает обращаться со мной так, словно я обуза, словно он тренирует меня исключительно из милосердия, к которому его к тому же обязали.
– Хорошая работа, – хвалит он Эрин и Бетси после занятия. Когда подхожу я, его улыбка исчезает. – Финальный рывок у тебя не вышел.
Черт, честное слово… Это уже ни в какие ворота.
– Ну, я все же пришла к финишу раньше других, – огрызаюсь я, – так что, наверное, у остальных он тоже не вышел.
Сбоку на его челюсти есть небольшая мышца, которая напрягается всякий раз, когда он взбешен. Я так хорошо с ней знакома, что она мне почти как родная.
– Если тебя не интересует улучшение своих показателей – освободи место для того, кто хочет учиться, – говорит он.
Я сглатываю ком в горле. Что бы я ни делала, я никогда не смогу угодить ему, потому что он просто хочет, чтобы меня здесь не было. С самого начала мое присутствие в команде его бесило, и ничто этого не изменит.
– Да ты был бы в восторге, если бы я ушла, верно? – отвечаю я. – По-видимому, я единственная в этой команде, кого вечно нужно исправлять.
Он раздраженно проводит рукой по волосам. Даже сейчас, в приступе гнева, я не перестаю подмечать в нем все новые черты… Его глаза ярко-голубые, как Карибы с открытки. Особенно когда он так злится.
– Тебе когда-нибудь приходило в голову, что я требую от тебя большего, потому что считаю тебя способной на большее? – резко спрашивает Уилл. – Все остальные здесь выкладываются по полной, но только не ты. Хочешь, чтобы я оставил тебя в покое и ты могла до самого выпуска просто плыть по течению, так ни разу и не заняв первое место, хотя ты знаешь, что это в твоих силах?
Сейчас он не нападает и не читает нотаций, а говорит со мной честно и открыто, и у меня возникает необъяснимое желание заплакать. Это мне не нравится, уж лучше гнев. Я понятия не имею, что делать с другими чувствами.
– Я иду в душ, – говорю я немного хрипло.
Он кивает с выражением недовольства и замешательства на лице. Возможно, даже беспокойства за меня.
Мне не нужно его беспокойство.
Господь свидетель: долго оно не продержится.
В четверг Ханна приносит огромную посылку от мамы, полную домашнего печенья, грильяжа и даже стопок четвертаков для прачечной.
– Фу, это сахарное. – Ханна бросает пакет печенья в центр стола. – Меня уже от него тошнит, а учеба только началась.
– По крайней мере, твоя мама присылает тебе то, что испекла своими руками, – замечает Николь. – Моя мама только что отправила мне упаковку Oreo. Как будто я не могу пойти в магазин и купить его сама.
Ханна протягивает мне пакет с печеньем, предлагая угоститься, но я сразу же передаю его Эрин, как будто могу отравиться, просто держа его в руках. От всего этого у меня пересыхает в горле, и я чувствую дурноту.