Пробуждение Оливии

– Святой господь, – выдыхаю я. Я бы хотела быть более красноречивой, но в данный момент у меня в голове больше нет ни одной мысли.
Он наклоняется, чтобы поцеловать меня, и я обхватываю его ногами за талию, притягивая к себе столь внезапно, что он издает в мои губы удивленный возглас.
– Оливия, – произносит Уилл измученным голосом.
– Прошу, – шепотом отвечаю я. Казалось бы, нет более удовлетворенного человека, чем я, и тем не менее сейчас мне просто необходимо то, чего ему хочется больше всего. То, что он так твердо считает неправильным.
Я вижу по лицу Уилла, что его раздирают противоречия, и он делает попытку отстраниться, однако я крепче обхватываю его ногами, прижимая к себе.
– Даже не думай останавливаться сейчас.
Он смещается ровно настолько, чтобы прижаться ко мне там: еще не внутри меня, но он мог бы изменить это в одно мгновение.
– Ты не против?.. – спрашивает Уилл напряженным голосом. – Может, нам стоит…
– Нет, – умоляюще говорю я. – Просто сделай это.
Он толкается внутрь меня, совсем чуть-чуть. Он настолько большой, что даже от этого продвижения я растягиваюсь до боли.
Уилл вздрагивает, резко вдыхая.
– О боже, Лив, – шепчет он. – Господи, как это приятно… Дай мне минутку, а то все закончится, не успев начаться.
Через какое-то время он двигается еще раз, медленно, и из его горла вылетает низкий глубокий звук, когда он наконец входит до конца.
– Все хорошо? – спрашивает он, стиснув зубы.
Я киваю, приспосабливаясь к его размерам, хотя боль все еще перевешивает удовольствие. Но когда он начинает выходить, то баланс смещается, дискомфорт отступает, и волна наслаждения пробегает по моему позвоночнику, вытягивая воздух из легких. Это слишком приятное ощущение, что-то настолько огромное и всепоглощающее, что просто не может закончиться хорошо. Я никогда так не кончаю, но, господи боже мой…
Если бы это могло произойти, это непременно случилось бы прямо сейчас.
Его следующий толчок быстрее, увереннее, но он застывает на месте после моего резкого вдоха.
– Я сделал тебе больно?
– Нет.
Я бы рассмеялась, если бы в данный момент была на это способна. Уилл не причинил мне боли. Он ошеломил меня. Дальше его движения становятся медленными и ритмичными, и Уилл склоняется надо мной, опираясь руками о стол, и находит мои губы.
– Я чертовски долго хотел этого, – говорит он, замирая внутри меня.
– Продолжай, – умоляю я. – Не останавливайся.
– Терпение, – мурлычет он. – Ты не представляешь, как мне сложно не кончить прямо сейчас.
Я хватаю его за ягодицы и толкаю к себе, игнорируя это предупреждение и испытывая упоение от низкого стона, который он издает, погрузившись в меня до упора.
– Лив, – с рычанием выдыхает Уилл. – Черт… – Он дергается назад и опять вперед, почти непроизвольно. Это все, что мне нужно.
Я вскрикиваю, запрокинув голову, потому что это происходит снова, и все внутри меня взрывается яркими вспышками. Он начинает двигаться быстро, грубо, даже отчаянно, а затем застывает, исторгнув один гортанный возглас с последним толчком.
Уилл падает на меня, приникая губами к моей шее и опаляя мою кожу теплым дыханием. Это наибольшая близость, которая у меня когда-либо была с другим человеком, и мне бы хотелось остаться здесь, вот так, навсегда.
Но через мгновение он отстраняется. Я открываю глаза, готовая умолять его не уходить, но слова замирают на губах, стоит мне увидеть выражение его лица.
  
Глава 58
 
Уилл
Это немного похоже на пробуждение ото сна. Думаю, что-то подобное испытывает Оливия, когда просыпается: сперва удивление, а затем тошнотворное озарение: «Какого черта я натворил?» Она по-прежнему лежит передо мной, и еще до того, как отстраниться, я чувствую и укол вины, и растущее желание повторить все это снова.
 
Лучший секс за всю мою жизнь и самая большая ошибка, которую я когда-либо совершал, произошли одновременно. Вина и изумление переплетаются, лишая меня всякой уверенности в том, что я думаю или чувствую о чем бы то ни было. Это было неправильно. Не имеет значения, какие еще у меня были соображения: я только что переспал со студенткой. Я переспал с той, что искала у меня наставления и защиты – даже если она сама никогда бы в этом не призналась. Она будет спорить, что в этом нет ничего плохого, потому что у нее есть чувства ко мне, но разве она может об этом знать? Учитывая, какой дерьмовой была ее жизнь и насколько необходимо ей было опереться на кого-то в этом семестре, как она может отличить любовь от нужды или любовь от благодарности? Никак. Где-то глубоко внутри я это понимал, но поскольку я хотел ее и обезумел от ревности, то решил это проигнорировать.
Она поднимает на меня взгляд, и ее улыбка исчезает.
– О чем ты думаешь? – В ее голосе слышен ужас, и ее челюсть напрягается. – Ты сожалеешь о том, что случилось.
– Оливия, – вздыхаю я, притягивая ее к своей груди. – Дело не в этом. Это было… потрясающе. Мне просто нужно все это обдумать.
– Обдумать что?
Я зарываюсь лицом в ее волосы. Я не хочу начинать этот разговор. Мне бы так хотелось, чтобы я мог просто обнять ее, отвезти домой и разобраться со всем этим позже, когда я буду один. Но такой возможности у меня нет.
– Обдумать, что будет дальше. Я имею в виду, этого не должно было случиться. Мы оба это знаем. Я воспользовался…
– Нет. – Она резко обрывает меня, отстраняясь. – Ты не воспользовался мной. Неужели, решая, правильно это было или нет, ты будешь основываться на том, как это может выглядеть для людей за пределами этой комнаты?
Вот только речь не о том, что думают «люди за пределами этой комнаты». Так думаю я сам. Я не взвесил свой долг перед ней и университетом и свои желания. Нет, я позволил гневу и своей нужде уничтожить все разумные доводы. Я поддался тому, чего до сих пор так старался избежать, проявляя феноменальную сдержанность. И тем самым я не только подвел самого себя, но и, что еще хуже, возможно, поставил под угрозу ее стипендию.
Я отхожу от нее, планируя натянуть свои штаны и боксеры, которые так и остались у меня на середине бедра, но все же сначала поднимаю с пола ее платье и лифчик. Ее обнаженный вид опять вызывает у меня эрекцию – а это последнее, что мне сейчас нужно.
– Оденься, пожалуйста, – хрипло прошу я. – Я не могу ясно мыслить, когда ты без одежды, и мы должны вернуться на банкет, пока кто-нибудь не заметил нашего отсутствия.
Оливия выхватывает свою одежду у меня из рук.
– Так, значит, ты хочешь, чтобы я вернулась и продолжила свидание с Эваном, как будто ничего не было? – спрашивает она, застегивая лифчик и натягивая платье через голову.
Нет. Проклятье…
– Оливия, сейчас на кону и твоя стипендия, и моя работа. Я просто… Я должен во всем разобраться – причем до того, как это сделает кто-нибудь еще. Поэтому самое главное на данный момент – это чтобы мы оба пережили банкет, словно ничего не произошло.
– А что потом?
Ее гнев и ожесточенность меня ничуть не отталкивают. Наоборот, они вызывают у меня желание прижать ее к столу и овладеть снова. Господи, мне необходимо сделать это снова. Но не здесь – в моей квартире, где у нас будет время. И кровать.
– Пожалуйста, давай просто постараемся пережить следующий час? – Мой голос звучит резче, чем мне бы хотелось. – Где-то там Джессика, а еще мой начальник. Черт, да даже начальник моего начальника. Сейчас самое важное, что мы должны сделать, – это вести себя так, будто ничего не случилось.
Она обувает туфли и направляется к двери с высоко поднятой головой и напряженной спиной. Оливия делает так, как я попросил, но меня бесит, что она уходит рассерженной.