Доктор Крюк (СИ)

— Док, — произносит Люк низким, глухим голосом. — Ты ведь нашел Джима после шторма?
Джим? Это кто? Единственный, кого я видел после шторма, это тот самый матрос, который передал мне бутылочку с картой.
— Да, — отвечаю я, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Я подобрал его на берегу. Он был при смерти.
Громила кивает. Медленно, словно каждое движение дается ему с трудом.
  
— Я видел его тело, когда тебя забирали. Он что-нибудь говорил тебе? — спрашивает он, пристально глядя мне в глаза.
— Нет, — честно вру я. — Он был уже мертв.
Взгляд громилы становится еще тяжелее. Кажется, он видит меня насквозь.
— Джим был моим другом, — говорит он, и в его голосе звучит угроза. — И он кое-что искал. Очень важное.
Люк делает паузу, будто давая мне шанс признаться.
Я молчу. Что-то не хочется мне с ним трепаться. Да и от этого молчания зависит моя жизнь, судя по его взгляду. Вон как зенки вытаращил.
— Если ты что-нибудь знаешь, — продолжает громила, — лучше скажи мне.
Он не договаривает. Разворачивается и медленно уходит, оставляя меня наедине с моими мыслями.
Люк знает. Или подозревает. Он ищет карту. Ту самую часть карты, которую мне передал Джим.
Да что там за карта такая, интересно?
А вот и остров. Тортуга.
Чем больше я смотрел на него, тек больше увеличивались мои глаза. Не может быть!
 Глава 3 
Первые дни на «Грозе Морей» стали для меня настоящим испытанием. Мое тело, привыкшее к комфорту и размеренной жизни, бунтовало против новой реальности. Бесконечная качка выматывала, выворачивая наизнанку. Сырость пронизывала до костей, въедалась в одежду, в постель, казалось, проникала в сами легкие. Я боялся, что скоро сам заплесневею, как старый, забытый всеми сундук в корабельном трюме.
Физический труд давался тяжело. На круизном лайнере, да и во время моей службы, мои обязанности были иными — осмотры, назначения, бумажная работа. Здесь же мне приходилось делать все ручками-ручками. А они, руки, отвыкшие от грубой работы, быстро покрылись мозолями. Спина ныла от непривычной нагрузки, ноги к вечеру гудели.
Каждый вечер я без сил падал на жесткий топчан, мечтая лишь об одном — о тишине и покое. Но отдых был коротким и тревожным. Нужно выжить.
Ради чего? Ради омоложения. Ради того призрачного шанса, который предоставила мне Вежа. Эта мысль была единственным якорем, удерживавшим меня на плаву среди бушующего моря отчаяния.
Голос Вежи стал моим постоянным спутником, внутренним голосом. Иногда он раздражал, иногда пугал своей нечеловеческой бесстрастностью. Но чаще всего он придавал сил, напоминая о цели.
«Для получения очков влияния вам необходимо активно взаимодействовать с окружающей средой и оказывать помощь другим носителям».
Другие носители. Кто они? Где их искать на этом пиратском судне?
Я не знал.
Ох и шок я испытал, когда узнал про то, что я действительно попал в прошлое. Вежа услышала от меня ряд очень ярких эпитетов в адрес своих электронных мозгов. Нет, ну а что? Не могла сказать, что ее «носитель» попал в 1657 год? Неужели она не читала мои мысли?
А эти аниматоры? Эти «актеры», чтоб их пронесло чем-нибудь с высоким содержанием острыго чили!
Ну как же так? Как я смог попасть в это время? А главное, зачем и почему? Вежа не отвечала мне. Игнорировала такие вопросы. Единственное, что меня успокаивало, так это то, что я попал в это время именно в этом месте, где был этот Джим, хранитель части карты. Думаю, что если соберу карту и найду эту точку с красным крестиком, то многие ответы будут найдены. Надеюсь.
А пока надо найти способ зарабатывать эти пресловутые очки. Желательно пассивным способом. Есть подозрение, что чем выше мой авторитет, тем больше я буду получать очков влияния. Эти мысли сформировались исходя из простейшего анализа действия системы. Да и само название «очки влияния» говорили сами за себя. Стать капитаном? Идея не плохая. Но сначала надо укрепиться в этом обществе.
И я решил использовать то, что знал и умел лучше всего, — свои медицинские знания. А что еще?
Пираты казались мне неотесанными дикарями. Но и они — простые люди. Они болеют, получают раны. Им тоже нужна помощь.
Я стал присматриваться, наблюдать, изучать обстановку. Вскоре я заметил, что многие из команды страдают кожными заболеваниями, старыми, плохо заживающими ранами.
Я видел, как они пытаются лечиться: прижигают раны каленым железом, пьют ром, словно воду, жуют какие-то сомнительные коренья и травы.
Это было варварство. Настоящее средневековье. Нужно исходить из того, что простого анальгина я здесь не найду.
А Тортуга меня удивила. Это был огромный средневековый город. На пристань, конечно, меня не выпустили, так как я обладал каким-то непонятным статусом то ли пленника, то ли юнги, то ли доктора. На землю сошли только несколько человек. И это было странно. Я не понял почему не пустили матросов на сушу. Капитан что-то темнит. Да и встали мы возле Тортуги будто в осадном положении. Каждая ночь была с усиленным дозорным. Мне кажется что-то происходит здесь. Почему-то капитан не высадился в Тортугу. Видать какие-то терки с местными.
Несколько дней спустя после моего бесславного первого предложения о гигиене, обстановка на корабле накалилась. Я слышал, как старпом, здоровенный детина с вытатуированным на плече якорем, ворчит вполголоса:
— Еще немного, и команда взвоет. Слишком долго болтаемся в море без дела и добычи. Начнутся болезни, драки…
Капитан Роджерс, услышав это, разразился громоподобным рыком:
— Бунтовать⁈ Да я любого недовольного скормлю акулам! А ты, Билл, если не можешь занять команду делом, так какой же ты после этого старший помощник⁈ Дырявое корыто, а не старпом!
Этот обмен «любезностями» происходил недалеко от моей каюты, и я невольно стал свидетелем. И тут в моей голове, словно молния, сверкнула мысль. Безумная, рискованная, но, а вдруг?
Я выждал момент, когда капитан, немного остыв, уселся за свой стол с картами и ромом, и подошел к нему.
— Капитан, — начал я, непринужденно, словно я предлагаю сыграть партию в кости, — а помните наш разговор о чистоте?
Роджерс поднял на меня тяжелый взгляд.
— Помню, док. И что? Решил снова повеселить меня своими бреднями?
— Нет, капитан, — я улыбнулся, как мог, дружелюбно. — Я подумал… Раз уж команде все равно нечем заняться… Может, устроим генеральную уборку? В шутку, конечно. Для развлечения.
Я сделал акцент на слове «в шутку», понимая, что гордость пирата не позволит ему признать серьезность такого «немужского» занятия.
— Хм… — Капитан нахмурился, почесывая бороду. — Ты предлагаешь моим парням драить палубу? Так они ее каждый день драят!
— Ну не только палубу, — я постарался, чтобы мой тон звучал максимально небрежно. — Можно еще проветрить помещения, перебрать припасы, выкинуть гнилье. Знаете, капитан, грязь и антисанитария — это же рассадник болезней. А больная команда — это слабая команда.
Я замолчал, давая Роджерсу возможность самому додумать эту простую мысль.
Капитан некоторое время молчал, барабаня пальцами по переборке. На его лице мелькнуло что-то похожее на злорадство.
— Ладно, док, — проворчал он, наконец. — Валяй. Только чтоб это было весело! И чтоб никто не смел сачковать!
Я едва сдержал вздох облегчения. Разрешение получено! Пусть и в такой своеобразной форме.
Да, сначала я думал, что чем хуже будет со здоровьем команды, тем больше у меня будет «работы», а значит халявных очков влияния. Но потом я додумался до простейшей мысли о том, что раз уж я в прошлом, то никто кроме этой команды не сможет мне помочь выжить. А пиратов на Карибах хватает. Лучше уж я буду поддерживать здоровье команды на приемлемом уровне, но зато в относительной безопасности. Поэтому нужно было хотя бы приемлемый уровень здоровья команды поддерживать. А их тут около 70 человек.