Твоя смерть тебя спасет (СИ)

  
Лена Валевская
 
Твоя смерть тебя спасет
   
Глава первая. Ромашковый венок
 
- С праздником Ивана Купалы связано много традиций, и прыгать через костер – одна из самых интересных, - распиналась Ольга Николаевна, заведующая сельским клубом и организатор народных гуляний для жителей нашей деревеньки.
  
Гуляние, надо сказать, получилось не слишком народным. Так, для узкого круга немногочисленных желающих.
- Почти никто не пришел, - со вздохом посокрушалась Ольга, когда от оговоренного времени начала мероприятия прошло уже минут пятнадцать, а деревенские жители и не думали присоединяться к празднику на реке. И я понимала ее разочарование. Созывали все село, объявления Ольга и по группам в мессенджерах раскидала, и листовками в нескольких сельских магазинах разложила. И даже на столбах вдоль главной и единственной асфальтированной дороги расклеила.
А появилось на празднике в лучшем случае человек двадцать пять. И трое из них – мы, клубные. Которые пришли бы в любом случае.
Но веселье от этого никуда не пропало. Дух Древней Руси и славянского очарования наполнял этот вечер особой силой и энергией. Мы, клубные, были в самых настоящих славянских нарядах, которые Ольга достала для нас из костюмерной. В длинных подпоясанных славянских платьях из рогожки, тканной узорами. А на головах – ромашковые венки, сплетенные нами за пару часов до мероприятия.
Собрались у моста через небольшую речушку, где в зной и жару так любит купаться деревенская детвора. Через мост пролегала асфальтная дорога, от нее вниз, с пригорка, к речке сбегала пыльная, местами каменистая тропинка.
Колонка на полной громкости разносила во все стороны звуки песни про Ивана Купалу, костры и гадающих девиц, всеми децибелами вкладываясь в особое праздничное настроение. Хотелось подпевать и танцевать, и была такая легкость во всем теле, какой я не испытывала в присутствии других людей почти никогда.
Ольга только улыбалась, глядя на меня.
- Марья, ты слишком скованная, - как-то сказала она мне на одной из репетиций нашего клубного вокального ансамбля. – И у тебя очень уж зажат голос.
Что правда, то правда. Но как ему не быть зажатым, если петь я начала только полгода назад, когда переехала из шумного и суетливого города в эту милую деревеньку в предгорьях Алтая? И только здесь, в сельском клубе, куда и попала-то случайно, девушка, все свои годы прожившая с диагнозом «ни слуха, ни голоса», узнала, что всё у нее имеется. И слух, не идеальный, конечно, но не плохой. И голос. Зажатый, слабый и неуверенный. Но есть.
Ах, если бы знать об этом раньше. Если бы развивать свои способности с детства… Но нет, отчего-то не видели во мне педагоги этих способностей. Или же не захотели возиться с излишне скромным и чересчур стеснительным ребенком. И теперь, если я и могла где петь, так только в хоре, спрятавшись среди семи других, громких, уверенных и опытных голосов.
Но сейчас… сейчас я не ощущала той самой зажатости, когда кружилась на поляне и тихонько подпевала колонке. Сейчас я чувствовала себя счастливой и… живой.
- На хоровод нас хватит, - удовлетворенно сказала Ольга, подсчитав собравшихся людей. Были тут и совсем маленькие детки, мальчик и девочка лет пяти, и взрослые мужчины и женщины, и даже один пожилой, скромно наблюдающий за весельем со стороны. Но больше было на празднике молодежи. Ребята и девчонки примерно старшего школьного возраста.
И закружился хоровод. И не простой хоровод, а солнцеворот, вокруг шеста с длинными разноцветными лентами. Каждая лента тянется от шеста-солнцеворота до рук участника, и двигаемся мы двойной каруселью, по паре навстречу друг другу, один ныряет под лентой другого, а другой проносил ее над головой первого. Так плетется вокруг высокой жердины пестрая коса – символ плодородия земли. Чем длиннее коса, тем богаче будет урожай.
А потом мы делились на команды и играли в веселые и озорные, порой шаловливые купальские игры.
- А знаете, для чего так делали? – спросила Ольга после игры в сбор лечебных трав, когда одна команда, взявшись за руки, цепью, шла по поляне, собирая рассеявшихся по ней ребят из другой команды – тех, кто изображал растения. И тут же пояснила. – Для того, чтобы парни перещупали всех девок.
Все рассмеялись.
Так, в забавах и веселии, пролетело часа полтора. Над рекой вызолотился закат.
Ольга с мужчинами разожгли костер. Под треск собранных тут же, на берегу, веток пламя взвилось вверх, наверно, на полметра. Я смотрела на него и думала – как же хорошо, что однажды решилась бросить большой город и переехать в деревню. Там не было таких чудесных праздников. Настоящих, с полным погружением в атмосферу славянского мира наших предков.
- Этот обряд символизирует очищение, - рассказывала, тем временем, Ольга. – В этот день огонь приобретает особую магическую силу, и тот, кто сможет через него перепрыгнуть, станет здоровым и счастливым. А еще получит защиту от порчи и сглаза, и от нечистой силы. Но это только первый этап. После прыжка через костер наши предки ходили по раскаленным углям и по воде. У нас угли, конечно, уже остывшие. А в воду достаточно зайти. Хотя бы по щиколотку. И так надо сделать семь раз.
Проинструктировав присутствующих, Ольга показала нам пример. Разулась, подобрала подол красного платья до бедер, разбежалась и сиганула через костер. И сразу же, осторожно ступая по камешкам, спустилась к реке, где ее уже ждали угли и текучая вода.
Люди смущенно запереглядывались, как бы передавая друг другу право первого – то есть, уже второго – прыжка над пламенем. Одна из молодых девушек, лет пятнадцати, в длинном летнем сарафане, с независимым видом вышла на стартовую позицию, откуда начинала свой путь очищения Ольга, задрала подол и бойко зашлепала голыми ступнями по земле. Прыгать над самим костром она не рискнула, получилось немного сбоку от огня. Однако начало было положено, и пока она неслась через угли к воде, я решилась.
Да только всё равно опоздала. К костру уже выстроилась очередь. Девчата и парни, кто молча, кто с визгами или гиканьем, прыгали через огонь и неслись к реке. Одна парочка взялась за руки, чтобы совершить обряд вместе.
Я отступила в сторону, беспомощно наблюдая за чужим весельем. И только когда заметила, что некоторые уже идут на второй, а то и третий круг, ринулась к костру.
Прыжок. Пламя почти лизнуло голые пятки, потянулось, но не успело ухватить за подол платья. А теперь угли! Камешки на стекающей к речке тропинке больно кололи кожу, и люди старались идти рядом с ней, по траве. Черные, рассыпанные на пути к реке, угли из ближайшего магазина позабавили и внушили чувство неправильности, неполноценности ритуала. Пусть. Это лишь игра. Подражание обычаям нашим предков, бесшабашное веселье. С этими мыслями я вошла в реку. Вода была теплой, приятной. Захотелось искупаться, но нельзя. На мне клубный наряд, и я берегла его, высоко поднимая края платья выше колен.
А теперь на берег, наверх, к началу нового круга очищения.
И снова вниз, к реке. И обратно. Последний, седьмой круг, я завершала последней. Все уже собрались наверху, но меня дождались.
- А теперь еще одна замечательная традиция, - произнесла Ольга, когда я подошла. – Девушки гадали на замужество, пуская венки из полевых цветов по реке.
Венки были у всех женщин, девушек и девочек. Кто-то еще днем сплел сам, а кому-то выдала Ольга из подготовленного нами запаса. Девицы-красавицы всех возрастов спустились к речке и зашли в нее едва ли не по пояс. И то верно, чем глубже и дальше к середине заберешься, тем больше шансов, что венок поплывет, а не прибьется где-нибудь к своему же берегу.
Клуб запасся только одним видом цветов, и все венки были ромашковые, и мой тоже. Но я не потеряла его из виду среди других, он не дал мне такого шанса. Он отчего-то не торопился плыть вровень с остальными. Будто поймал совсем другую струю в течении, более медленную, более нерешительную, как я сама, хотя в реке такое, кажется, невозможно. И заметно начал отставать от вереницы чужих надежд на замужество.