...Не повод для знакомства

Конечно, безумно обидно было, когда на базе Влад проводил время с другими. Даже больно. Но Тамаре казалось, что она понимает причину его поступков. Он, глупый, сам себе боится признаться в том, как он любит свою Малышку. Дурачок! Это же так приятно — любить! А еще он боялся, что кто-то из их компании заметит его привязанность к Тамаре. По его мнению, выдавать свои чувства — недостойно настоящего мужчины. Глупость, конечно, но что поделаешь, не ссориться же с ним из-за этого! Иногда Тамаре хотелось закатить истерику, потребовать, чтобы не было больше других женщин, что ведь не только она — его женщина, но и он — ее мужчина. Но в последний момент она вспоминала о его гипертрофированной гордости и в очередной раз сносила обиду молча. Она не могла рисковать, слишком живы были в памяти те два раза, когда она хотела прекратить их связь и Влад исчезал так надолго. Нет, снова допустить этого она не могла. Ведь тогда она просто чудом выжила. До сих пор сама удивлялась, как не умерла от тоски. Ей так хотелось вернуть его, что рука сама тянулась к телефонной трубке, набирала наизусть заученный номер телефона, по которому еще никогда не звонила, но она тут же, не дождавшись соединения, давала отбой — нет, нельзя, Владичка запретил звонить… Конечно, измена — это всегда больно, а когда изменяют практически на твоих глазах, больно вдвойне, втройне… Но ничего не поделаешь, он такой, какой есть. Но исправлять его она не будет, слишком плачевно это может закончиться. Да и не измена это, если он каждый раз возвращается к ней. Так, маленькая шалость. Ну что ж, пусть пошалит. А когда они поженятся, ему уже не надо будет скрывать от своих друзей, как он влюблен. И тогда прекратятся измены, ведь в них тоже надобности больше не будет. Тома одна заменит ему всех женщин мира! Она будет услаждать мужа, когда он пожелает. И пусть будет больно. Если нужно, она будет терпеть эту боль всю жизнь. Лишь бы только Владичке было хорошо!
Осенью родители продолжали ездить на дачу, где успели за лето положить фундамент для будущего дома. И Тамара каждую пятницу с замиранием сердца ждала, когда же придет Владичка, когда же она вновь заглянет в его потрясающие глаза, когда он улыбнется ей своей сводящей с ума полуулыбкой. Но он почему-то все не шел… Забегал на пару часиков в субботу и вновь исчезал, не объясняя причины перемены своих привычек. А ей так нравилось, когда он приходил в пятницу и до воскресенья был рядом. Это было так чудесно, Тома была счастлива целых два дня! А боль — что боль, боль пройдет, а ощущение счастья останется навсегда. Ну почему он перестал у нее ночевать, почему так быстро убегает?..
Скорей бы уж они поженились… Такая тоска иногда брала за душу, хоть волком вой. Где он, с кем он? Прибежит на пару часов, утолит чуть-чуть свой вечный ненасытный голод и снова исчезает. Ах, как хочется выйти, наконец, из подполья! Вот тогда бы они уже никогда не расставались, тогда бы Тома каждую минуточку знала, где находится благоверный и когда придет домой. Она кормила бы его вкусным ужином, гладила бы его рубашки… Когда же, наконец?! Конечно, он считает, что ему еще рановато жениться, ведь он еще слишком молод — всего-то двадцать три года. Да и Тамара довольно молода, ей и вовсе двадцать один. Но ведь они уже нашли друг друга, почему бы и не пожениться, зачем и чего еще ждать? Но он молчит… Как и все мужики, боится потерять свободу. Ну что ж, придется подождать, не тащить же его силком в ЗАГС. Нет, Тома девушка старомодная, это мужчина должен делать предложение женщине, а не наоборот. Придется ждать…
Мечты о замужестве прочно засели в голове. В душе Тома уже давно считала Влада своим мужем. Пока незаконным, приходящим, но ведь это временно. Да и перед Всевышним они муж и жена… А скоро и перед людьми он назовет ее своей женой, и она поменяет опостылевшую фамилию Сушкова на Владову, она станет Тамарой Каминской. Сердце сладко защемило, так приятно было это сочетание звуков: Тамара Каминская! А потом у них появятся дети. Тома ужасно хотела родить Владу сына, только сына. По крайней мере, первым обязательно должен быть мальчик. И он непременно будет похож на своего отца — такой же высокий, красивый и сильный. Сын… Сердце забилось учащенно. Вот что ей нужно! Всего-навсего забеременеть! Тогда-то они и поженятся. Как же она сразу не подумала. Нет, она не собирается женить его на себе силой. Да и не таков Влад, чтобы его можно было заставить жениться против воли. Но он ведь любит ее, Тамара это точно знает. Он просто боится жениться, он считает себя слишком молодым для столь серьезного шага. Но, если Тамара будет ожидать ребенка, он сразу поймет, что уже пора.
 
Ребенок… Тамара впервые задумалась о столь серьезном последствии их с Владом встреч. Даже странно и довольно безответственно с ее стороны. Ведь мать с детства вбивала ей в голову недопустимость беременности вне замужества, впрочем, как и саму половую связь с мужчиной до брака. Сколько себя помнила, Тамара всегда слышала от матери одно и тоже: шлюха — самое низкое и отвратительное существо на свете. А шлюхой является каждая женщина, познавшая за свою жизнь более одного мужчины, не говоря уже о том, чтобы познать его вне брака. Что уж говорить о внебрачном ребенке! С точки зрения матери, Тома уже больше года — шлюха. Но мать чересчур старомодная женщина, теперь ведь взгляды на это не так строги. Один мужчина — безусловно, это требование Тамара поддерживала всей душой и даже телом. А до брака или только после — это уже не так важно. Главное, что она уже нашла своего мужчину. И другого к своему телу не подпустит никогда! Она всю жизнь будет принадлежать только Владичке. Сердце вновь сладко заныло: Господи, до чего же приятно чувствовать себя чьей-то, даже нет, не чьей-то, а Владичкиной, только Владичкиной! Это же безумное счастье, принадлежать ему, быть его собственностью, его "личным имуществом"! Жаль, конечно, что она не испытывает удовольствия от физической близости с ним, а только боль, одну лишь чудовищную боль. Больше года она услаждает Владичку, а боль не уходит, не притупляется. Каждый раз она словно впервые отдается своему господину, каждый раз как будто вновь теряет девственность. Каждый раз — чудовищная, нечеловеческая боль, кровь, и каждый раз Тамаре хочется вытолкнуть из себя "инородное тело", этот огромный страшный кол, и она инстинктивно отодвигается от Влада, пытаясь ослабить боль. Но тут же боится своими неосознанными действиями, страхом боли, ослабить не только свою боль, но и удовольствие повелителя. Вдруг из-за этого господин недополучит привычной порции наслаждения и больше никогда не придет к своей рабыне?! И она, уже вполне осознанно, превозмогая рвущую, почти нестерпимую боль, подавалась навстречу господину, практически насаживая себя на раздирающий внутренности кол. Она старалась, она так хотела, чтобы Владичке было еще лучше, но в следующее мгновение боль застилала мозг, и Тома вновь, не вынеся ее, отдалялась от своего мучителя, снова и снова пытаясь выпихнуть из себя монстра, и опять, убоявшись гнева господина, подавалась навстречу… Во время близости с Владом Тамара ждала, когда же закончится эта пытка, когда же, наконец, ее бедное измученное тело избавится от боли. Зато каким счастьем наполнялось ее маленькое сердечко, когда она видела довольную, удовлетворенную физиономию Владички! Да что такое боль? Разве можно сравнить ее со счастьем дарить радость господину? Ее боль — это такая мелочь, ведь ради Владушки, ради его наслаждения она готова на любые жертвы. Она, не задумываясь, с радостью позволила бы отрезать себе палец, если бы смогла доставить этим Владичке хоть некоторое удовольствие. Да что там, она отрезала бы его сама, она отрезала бы их все, только бы увидеть, что господин доволен своею рабыней…
И когда Влад, закончив "сеанс" любви, уходил, ей хотелось, чтобы он остался, продолжил свои издевательства — ведь легче вынести боль физическую, нежели моральную. Ведь гораздо больнее, когда его нет рядом и неизвестно, где он, кто услаждает любимого в эту минуту, кого осчастливливает он своим бесценным вниманием… Вот если бы они были женаты, Тамара перестала бы терзать свое сердце ревностью. Тогда она могла бы спокойно отдыхать от боли, насладив Владушку по полной программе. Ах, как это было бы здорово!