Вариант Юг (СИ)
Спустя несколько дней, обходя станицы и железнодорожные станции, оказались на окраинах Новочеркасска. Нас остановил казачий дозор и, узнав о цели нашего визита, без всякой проверки и сопровождения, пропустил в город. Нам с Яковом это говорило о многом. В первую очередь о том, что охрана донской столицы находится на очень низком уровне. Мы проехались по городу, у патрульных, трех пластунов и прихрамывающего пожилого урядника, узнали, где сейчас находится ставка атамана Каледина, и прямиком направились в Войсковой штаб.
В резиденции Войскового атамана нас, разумеется, никто не ждал. Но, по крайней мере, здесь был некий порядок, стоял караул и присутствовал дежурный офицер, который сообщил, что Алексея Максимовича нет, и он может вызвать его адъютанта. В тот момент нам было без разницы кого увидеть. И, дождавшись атаманского адъютанта, средних лет есаула, мы передали ему письмо, которое так стремился доставить по назначению штабс-капитан Артемьев, назвали свои фамилии, и вышли на улицу.
Поручение стариков было выполнено, и перед нами вставали два вопроса. Первый - что делать дальше? А второй - где остановиться на постой? Со вторым разобрались быстро, поскольку на Ямской улице проживал один из давних торговых компаньонов нашей семьи, средней руки купец Зуев.
Вскоре мы были сыты, обогреты и сидели за щедрым столом. Хозяина дома, Ерофея Николаевича, в Новочеркасске не оказалось. Купец находился в Таганроге на собрании акционеров и учредителей Таганрогского Металлургического Сообщества, и гостей встретила его дочь Анна, бездетная тридцатилетняя вдова с пышными формами и длинной русой косой. Нас с Мишкой она не знала и видела впервые. А вот Якова, который пятнадцать лет назад, по юности, считался ее женихом, видимо, до сих пор забыть не могла. Поэтому, как только его увидела, залилась румянцем. Старший брат, кстати сказать, тоже несколько засмущался. Видать, этим двоим, было что вспомнить.
Впрочем, все это лирика. По неизвестным мне причинам, свадьба не состоялась. Но хорошие человеческие отношения между нашими семьями остались. Так что встретили нас как родных и близких Зуевым людей.
Анна Ерофеевна была с нами недолго. Приветила, определила на постой, одарила Якова многообещающим взглядом и удалилась. Мы остались за столом, пили чаек и вели разговор о том, что будем делать дальше.
Яков сразу определился. Надо пару дней походить по Новочеркасску, присмотреться к происходящим событиям, разузнать новости и возвращаться домой. У меня все немного по-другому. Поскольку хотелось задержаться на более долгий срок, съездить в Ростов и передать письмо Артемьева его жене. А затем я собирался навестить штаб Добровольческой армии и пообщаться с командирами партизанских отрядов, которые уже сейчас дерутся против большевиков. Про Мишку разговора нет. Он сидел и помалкивал. Но, судя по всему, в любой момент был готов нас покинуть и записаться в первую боевую добровольческую часть, производившую набор личного состава. Это ничего, молодо-зелено. Пока мы за ним приглядим, а дальше видно будет. Глядишь, посмотрит младший на все творящиеся вокруг несуразности и охладеет на время к военной службе. А нет, значит на то Воля Божья, и чему суждено случиться, того не миновать.
Следующим днем, Яков снова направился в Войсковой штаб. А мы с Мишкой верхами двинулись в Ростов и уже к вечеру были возле доходного трехэтажного дома на Большой Садовой. Я сверился с адресом, все правильно, именно здесь на втором этаже в трехкомнатной квартире проживала семья штабс-капитана Артемьева. Мишка остался присматривать за лошадьми, а я поднялся наверх, и уже через минуту стоял возле нужной двери, которая оказалась не заперта. Это странно, тем более что в городе неспокойно.
Вытащив из-за пазухи верный «браунинг» и, осторожно ступая, я прошел в квартиру. В прихожей тишина, а вот дальше, в гостиной, кто-то разговаривал.
Приблизившись к двери, я прислушался. Беседовали двое, мужчина и женщина. Мужчина на чем-то настаивал, вроде бы просил о чем-то и настойчиво уговаривал даму. А она отвечала краткими междометиями, и явно к нему не благосклонна. Приоткрываю дверь, и звук пошел более четко.
- Лиза надо бежать из Ростова пока не поздно, - говорил мужчина. - Бросьте все, примите мое предложение руки и сердца, и уже завтра мы отправимся к морю. Нас доставят в Одессу, а там я продам драгоценности, и мы уедем из этой проклятой страны, куда вы только захотите.
- Нет, Супрановский, я жена офицера, - отвечала женщина. - Разговор окончен, и решение я не изменю.
- Ладно, вы не хотите подумать о себе и собственном благополучии. Но подумайте о ребенке, и спасите хотя бы его. Поверьте, когда я говорю об ужасах революции, то знаю, о чем веду речь. Мне довелось побывать в Петербурге, Тамбове и Саратове. Большевики вас не пощадят, и причина проста - вы не такая, как они. Спасайтесь, Лиза.
- Нет.
В общем, ситуация была ясна и я услышал все, что хотел. Надо вмешаться и, спрятав пистолет, я постучал в уже приоткрытую дверь.
- Кто там!? - испуганный вскрик мужчины.
- Войдите, - вслед за мужским, спокойный и мягкий голосок хозяйки.
Я вошел в небогато и без всяких изысков обставленную гостиную. Здесь двое, те, кто разговаривал, и более никого не наблюдалось. Ближе к двери, чуть подавшись всем телом вперед, с небольшого потертого диванчика на меня смотрел седовласый пожилой господин с маленькими и блеклыми глазками-пуговками. На нем дорогой темно-синий костюм, из бокового кармашка выглядывала толстая золотая цепочка от часов, а на руках несколько перстней. Весь такой благополучный, но безвкусный гражданин. По виду, недавно разбогатевший мелкий чиновник. Второй человек, находившейся в комнате и стоявший у окна, насколько я понимаю, госпожа Артемьева, красивая и статная шатенка в простом сером платье.
- Позвольте представиться, - в сторону женщины легкий и учтивый кивок, - подъесаул Черноморец. Здесь проживает госпожа Артемьева?
- Да, это я, - ответила хозяйка квартиры.
- Как вы сюда попали? - седовласый расслабился, вальяжно откинулся на спинку диванчика и принял самый непринужденный вид.
- Дверь была открыта, - на мужчину ноль внимания, ответ адресован Артемьевой. - У меня известия от вашего мужа.
- Что с ним?! Где он?!
- С господином штабс-капитаном все хорошо. Он на Кубани, жив, здоров и выполняет важное задание генерала Алексеева. Даст Бог, вскоре вернется к вам и ребенку. Кстати, почему у вас дверь открыта?
- Наверное, горничная забыла закрыть, - сказала Артемьева, и покосилась на Супрановского.
Видимо, дверь была открыта специально. Ну и ладно, не моя забота.
Хозяйка предложила чаю и я не отказался. Скинул верхнюю одежду и, сверкая золотыми погонами на черкеске, никого не стесняясь, присел к столу, на котором вскорости появилось малиновое варенье и горячий чай. Хотел, было, и Мишку со двора позвать. Но лошадей оставить не с кем, так что решил не торопиться.
Мы с Лизаветой Алексеевной пили чай и вели почти светскую беседу, а ее гость Супрановский, видя это, злился и нервничал. Он хотел что-то сказать и постоянно порывался это сделать, но не решается. Так пролетело несколько томительных минут, а затем он не выдержал, встал, раскланялся и покинул квартиру Артемьевых.
После его ухода в комнате как будто дышать стало легче, и хозяйка рассказала, почему оставила входную дверь открытой. Оказывается, горничная ушла на рынок, а Лизавета Алексеевна боялась остаться с неприятным гостем один на один. Этот, как я правильно угадал, бывший мелкий чиновник Московской железной дороги, ранее был вхож в дом Артемьевых. Потом куда-то пропал, а здесь в Ростове неожиданно всплыл и воспылал к замужней женщине страстью. Получил от ворот поворот, но не унимался, и каждый день напрашивался в гости.
Что я мог посоветовать красивой и одинокой жене офицера? Самое простое и действенное - обратиться к сослуживцам ее мужа из частей Добровольческой армии. Боевые-то офицеры знают, как с подобными гражданами обходиться. Случайная встреча у гостиницы или в питейном заведении, слово за слово, кулаком по столу. После чего выход на улицу и небольшая воспитательная беседа с нанесением легких побоев в районе лица и печени.