А потом он убил меня
Я вздыхаю.
— Мне нужно время, Фрэнки. Уж ты-то должен понимать.
— Ты всегда так говоришь. Но почему так долго?
— Пожалуйста, Фрэнки, хватит уже твердить про «так долго»! Не так уж и много времени прошло!
— Достаточно много.
Я люблю Фрэнки. Он мой издатель, мой агент и, что самое важное, мой друг. Он пошел на риск, когда я принесла ему рукопись, принял ее и бросил на продвижение все силы. Сделал для книги невозможное, и это не пустые слова. Он превратил меня из начинающей писательницы в лауреата литературной премии, а я спасла его от призрака банкротства и вернула в большую игру. Так что у нас симбиоз. Он нужен мне не меньше, чем я нужна ему. Но сейчас он меня с ума сводит. Сколько можно одолевать просьбами о следующей книге? Впрочем, у него хотя бы хватает порядочности не напоминать об условиях контракта и о том, что сроки давно вышли.
Как ни забавно, я вечно забываю, что в жизни не писала никаких романов. Потому что настолько привыкла считаться автором книги «Бегом по высокой траве», что и сама в это поверила. Написать роман я не смогла бы даже ради спасения собственной жизни. «Бегом по высокой траве» я украла (нечаянно, имейте в виду), но это вообще другая история.
Я ухмыляюсь про себя. Возможно, прежде чем убивать Беатрис, настоящего автора романа, мне следовало подумать о будущих затруднениях. Она ведь не сможет написать новую книгу, верно? Может, именно поэтому она гоняется за мной по снам и мерещится за каждым углом. Небось, смеется надо мной. Ну и ладно, я-то все еще жива, а Беатрис уж точно сама во всем виновата. Но теперь Фрэнки дышит мне в затылок и без конца талдычит про «следующий роман».
— А что там с правами на экранизацию? — выпаливаю я. — Как идут дела?
Лихо я его, а? Получите, распишитесь. Почему бы, Фрэнки, тебе самому не заняться делом? Не одной мне потеть, дружище, ты же, в конце концов, мой издатель и агент. А вопрос о правах на экранизацию встал уже довольно давно. Как и вопрос «следующего романа».
— Дела продвигаются, и весьма неплохо. Я до сих пор дожидаюсь кое-каких ответов, но в целом мы близки к цели.
— Правда? Значит, новости хорошие, так?
— Скрести пальцы. Но надеюсь очень скоро преподнести тебе сюрприз.
— Серьезно? Скоро?
— Может быть. А теперь, Эмма, иди и сочини хоть что-нибудь, умоляю. Иначе нас с тобой обоих можно будет списать в утиль.
Нельзя сказать, что я не старалась сочинить роман. Еще как старалась, но все без толку. У меня трудности с вдохновением. Не могу придумать ни фабулы, ни сюжета, ни персонажа, которому хотелось бы сопереживать, и теперь уже и не пытаюсь. Раньше у меня была смутная надежда, мол, что-нибудь само подвернется. Понятия не имею, на что я надеялась и откуда вообще взяла эту идею, но мне казалось, что у меня больше времени.
— Ну, как знать… Может, статья в «Нью-Йоркере» оживит продажи, — с надеждой говорю я. Мне предстоит дать интервью для довольно большой серии-очерков о лауреатах премии Пултона. Вроде бы оно запланировано на следующую неделю.
— Вряд ли стоит рассчитывать на большой спрос. Сколько-то, конечно, накапает после статьи, но наших проблем она не решит. Так что, Эмма, просто иди и пиши книгу, хорошо?
ГЛАВА 6
«Эмма, просто иди и пиши книгу, хорошо?»
И как я, предположительно, должна это делать, Фрэнки?
Но, конечно, когда человек в моем положении вот так запросто вдруг знакомится с симпатичным писателем-призраком, это интересное совпадение.
До сих пор мне в голову приходила лишь одна идея: нужно украсть еще один роман. Только вот как? Этот вопрос занимал меня последние несколько месяцев. И даже нашелся вроде бы жизнеспособный вариант: устроиться преподавателем. Конечно, не ради обучения новичков; просто я пришла к выводу, что курсы писательского мастерства изобилуют яркими молодыми талантами, которые пишут яркие романы и будут рады помощи мэтра вроде меня. Я даже поизучала окрестные колледжи и писательские центры. У меня не было сомнений, что я смогу преподавать во время летнего семестра и отлично с этим справлюсь. Писать я, может, и не умею, зато отлично знаю, как это правильно делается.
Но, так или иначе, далеко по этой дорожке я не зашла: не ожидала, что новый роман понадобится так скоро. Считала, что у меня больше времени, и, похоже, ошиблась.
Мой коварный план заключался в том, чтобы предложить провести курс креативного письма. Что-то вроде «Смахни пыль со своего первого черновика вместе с Эммой Ферн, лауреатом и т. д. и т. п.». Наверное, желающих набралось бы немало, и мне осталось бы только молиться, чтобы из рукава одного из моих студентов выпал шедевр. Тогда я украла бы его и отдала Фрэнки. И вуаля — проблема решена.
Конечно, слабым звеном плана оставался студент, и я не слишком-то четко продумала, как с ним потом разобраться. В не слишком отдаленном прошлом первым побуждением было бы убить его (или ее), но тогда придется оборвать молодую жизнь, а я, если честно, не такое чудовище. К тому же я беспокоилась, не превращусь ли в серийного убийцу. А вдруг я им уже и так стала, поскольку успела убить двух человек? Не знаю. Вряд ли, но все может быть. Тут как в пресловутых экзотических языках вроде эскимосского, где есть только слова «один» и «много», но слов «два» или «три» не существует в принципе. Подозреваю, с убийствами та же история: либо ты убил одного, либо многих, середины нет.
Но лишить жизни молодого человека (я невольно считаю всех студентов молодыми — глупо, конечно, ну да ладно), который не сделал мне ничего дурного и единственное преступление которого заключается в том, что он написал приглянувшийся мне текст? Как ни старалась, я не смогла убедить себя, что такое убийство оправданно.
Пожалуй, решить проблему при помощи денег было бы предпочтительнее. Но тут возникала другая проблема: я уже далеко не так богата, так что, видимо, и этот вариант исключался. Будущий Хемингуэй наверняка захочет урвать себе кусок пирога, и кусок этот должен быть существенным, чтобы юное дарование согласилось расстаться со своим творением. Уж я-то знаю, о чем говорю, когда речь заходит о расставании с творением. Как раз из-за подобной ситуации я изначально и угодила в переплет.
Так что нет, по всем перечисленным выше причинам я так и не начала претворять свой план в жизнь. Но Господь, спаситель мой и друг, не оставляет меня своим благословением. Благодарю тебя, Боже, что ты послал мне Сэма. Это твоих рук дело, не сомневаюсь. И время самое подходящее, да и Сэм — парень что надо. Поэтому я звоню ему.
— Привет, Эмма Ферн, — жизнерадостно говорит он, после того как я представляюсь. — Звоните назначить встречу? Вы же понимаете, что деньги за химчистку я с вас не возьму, но давайте сделаем вид, будто я ничего такого не говорил. Тогда можно снова встретиться, попить кофейку, поболтать. Как вам идея?
Я смеюсь.
— А что будет, когда я попытаюсь вернуть вам долг?
— Ой, я вас запросто отвлеку, не сомневайтесь, и к тому времени, когда вы доберетесь до дома, вам придется опять звонить мне и договариваться о новой встрече.
— Ладно, давайте тогда начнем с кофе и беседы и посмотрим, куда это нас приведет.
— Договорились, — соглашается Сэм. — А чем вы заняты прямо сейчас?
— Так уж вышло, что я изучаю ваш сайт. Весьма информативный.
— Правда?
— Чистая правда. Одиннадцать бестселлеров «Нью-Йорк таймс» за последние пять лет!
— Спасибо, что заметили. И кстати, шесть из этих одиннадцати — художественная литература.
— Я обратила внимание. Впечатляет! И как же называются эти произведения?
— Ну-ну, Эмма Ферн, вы же не ждете, что я проболтаюсь?
— Но тем не менее на сайте перечисляются издательства, где выходили ваши книги, и список прямо-таки бесконечный!
— Ого, Эмма Ферн, теперь я польщен по-настоящему. Вы проштудировали мой сайт от корки до корки! Вроде бы никто раньше так не делал. Ну, может, кроме веб-дизайнера.
Я опять смеюсь.