Гувернантка из другого мира, или Фея с поличным (СИ)
Натянув вежливую полуулыбку, Марк отвечал на приветствия, говорил дежурные комплименты, перекидывался парой фраз о погоде, успевшей набить оскомину на зубах, пожимал протянутые руки, другие же руки целовал, то есть делал вид, что целовал: подносил надушенные и унизанные кольцами пальцы к губам, целуя над ними воздух и стараясь не морщиться от приторности духов и обстановки.
Сколь многое бы он отдал, лишь бы покинуть это королевство бархата и батиста, кокетливого пощёлкивания вееров и призывного шелеста юбок и... вернуться домой.
На Грань.
Где всё просто, прямо, ясно.
Где условия жизни незамысловаты и суровы, где опасность нападения исчадий Бездны, мертвяков и умертвий поджидает тебя буквально на каждом шагу.
Жизнь на Грани - это бесконечная борьба за выживание, нескончаемый водоворот Силы внутри и снаружи. Живя на острие меча, ты всегда знаешь, кто тебе друг, а кто недруг. Кто охотник, а кто добыча. Кому можно, не задумываясь, доверить жизнь, а к кому ты никогда, ни при каких условиях не повернёшься спиной.
Двор, в эпицентре которого оказался Марк Эскуро, был иным.
Куда более сложным, запутанным. Непонятным.
Улыбки здесь были лживыми, заискивающими, радость от знакомства - фальшивой. Здесь, глядя в глаза, клялись в вечной преданности и предавали в следующий миг, первыми протягивали руку и этой же рукой наносили удары в спину.
Здесь всем что-то было от него нужно.
Даже не от него. От будущего правителя.
Сила дарка сходу распознавала притворство и фальшь, отделяла правду от лжи, подавляла и внушала трепет. Вот только враньё, хитрость, изворотливость и интриги здесь были нормой, ложь была в порядке вещей, была обыденностью, чем-то самим собой разумеющимся и боевой дарк Марк Эскуро как никогда чувствовал себя лишним.
Запретив себе даже думать о побеге на Грань, Марк метнул взгляд на вращающийся циферблат: когда уже долг вежливости можно будет считать выполненным, чтобы вернуться в летнюю резиденцию правителя?
Прочь, прочь от всей этой мнимой роскоши и лоска.
Да хоть бы и на дерево с теми же «зверятами», - вспомнил вдруг Марк справедливый упрёк маленькой «стрекозы».
Природа Грани зловещая, суровая.
Будучи ещё адептом Силы, возрастом не сильно старше нынешних наследников, юный Марк вглядывался в ядовитые пары тумана, в кружащий в жутком танце пепел вечного сумрака, в красные глаза теней, наблюдающих за ним из-за Грани, и представлял себе тихую, мирную жизнь в самом сердце империи.
Жизнь, которую поклялся защищать.
И вот теперь он точно знал, как она выглядит эта мирная жизнь.
Двор со всей своей мишурой мог лететь в вечный Хаос.
Но с наступлением сумерек на берегу озера, что расположено в его летней резиденции, распустятся светящиеся бутоны, и ночные мотыльки полетят с цветка на цветок, словно крошечные феи... Утомлённый за день мир окутает пологом тишина, и её будет прорезывать лишь стройный лягушачий хор, да осторожные звуки зверей, да тревожное уханье ночной птицы... И будет стелиться по бездонной озёрной поверхности полная печали песня чёрного дрозда... На бездонном куполе неба тысячей светлячков зажгутся звёзды.
Шерды драные!
Как же давно не ночевал он под открытым небом!
.Марк чувствовал, что медленно, но верно звереет.
Апофеозом нисхождения в досаду стала ослепительная улыбка высокородной леди Игнесс Виторе. Которая якобы не замечала его, и в то же время с упорством и решимостью, коей позавидовал бы ледокол в Северном море, ввинчивалась в разряженную, расфуфыренную толпу.
Естественно, двигалась леди в направлении главы правящего дома.
На прошлой неделе самый завидный холостяк империи, - вот уж не было печали! - имел неосторожность пригласить леди Игнесс на танец. Справедливости ради, приглашал Марк не её одну. Но прочие леди, особенно дебютантки не позволяли себе эпатажной решительности в отношении будущего правителя. Леди же Игнесс вовсю пользовалась своим положением вдовы, и ещё больше - причастностью к «крылатой половине» империи. Вот Марку и приходилось исполнять с леди не менее трёх позволенных этикетом танцев на каждом приёме.
«Ах, вот это встреча!», «Ах, ваше темнейшество, я такая неловкая!», «Надо же, это ведь мой любимый веер!» и иные восклицания по поводу «случайно» оброненной перчатки, веера, а то и надушенного платка с запиской самого нескромного содержания. и прочие, прочие, прочие уловки, сопровождаемые обманчиво стыдливым румянцем, неловко прикушенной губой и опущенным в собственное декольте взглядом.
Румянец и ложная скромность не водили Марка в заблуждение: Стражи Грани - не отшельники.
В день Инициации Грани Стражи дают обет безбрачия, но не целомудрия. И никому в голову не придёт осудить защитника империи за посещение борделя или поселенки в пригранном селении...
В бытность свою юным патрульным, когда Марк вместе с отрядом боевых дарков патрулировал Грань, он не раз встречал подобный блеск глаз из-под подрагивающих ресниц и облизывание якобы пересохших губ в пригранных тавернах, трактирах и кабаках.
Как правило, у самых опытных шлюх.
А потому несгибаемое намерение леди Виторе оказаться в постели правителя не было для Марка новостью. Да и внутреннего конфликта не вызывало.
Как и все феи, леди Игнесс была красива.
Помимо нежно-янтарных крыльев и гладких, как шёлк, волос, леди могла похвастаться безупречной кожей, тонкими чертами лица с чуть впалыми щеками, пышным содержимым декольте над тонкой талией, а что до этого непрерывного щебета и придворных сплетен, коими леди, казалось, могла фонтанировать вечно, так мужчине в его возрасте уже известен самый эффективный способ закрыть даме рот... Впрочем, осведомлённость леди в придворных интригах где-то даже приходилась на руку.
Да и сама она казалась Марку более, чем привлекательной... ровно до сегодняшнего утра, пока он не обнаружил в своём шкафу забавную, растерянную девчонку с радужноголубыми волосами.
Бойкую и непосредственную, но при этом совсем не кокетку.
Проведя большую часть своей жизни на Грани, лорд Эскуро считал себя опытным, и даже бывалым, и не понаслышке знал, что магия фей на него не действует. Но встретив маленькую и деловитую летунью в гранатовом платье, — это ж надо догадаться «пойти на дело» в таком наряде! она б ещё корону нацепила! - впервые усомнился в собственной устойчивости.
Впрочем, что там платье. С такими волосами, как у неё - ярко-бирюзовыми, с радужными прядями и с такого же цвета же крыльями - маленькая «стрекоза» могла хоть броню туманности нацепить, и всё равно остаться самой приметной даже среди «своих»!
Те летуньи, что забирались в его дом до неё, не были такими дерзкими. Не действовали так нагло.
Но ведь и Маори им в руки не давался!!
Свою оторопь при виде «стрекозы» Марк решил списать именно на данное обстоятельство.
Просто, когда увидел её, сидящую в позе лотоса, окутанную радужной дымкой, первое, что он заметил - это море бирюзы в широко распахнутых глазах, а потом уже растерянно приоткрытые губы, и фарфоровую кожу, и ярко-бирюзовые, словно продолжение глаз, локоны. что выбились из замысловатой причёски и рассыпались по плечам. И вся она была будто драгоценная статуэтка - такая маленькая, хрупкая, яркая и экзотичная до невозможности, ослепительно, неправдоподобно красивая.
И только потом Марк заметил, что Маори в маленьких раскрытых ладонях активирован! Маори откликнулся на зов феи, что было ни в какие рамки!
Неужели феи решились на грязную, очень грязную игру против правящего дома?!
О том, что прекрасные летуньи не ведают ни стыда, ни совести, а их понятие о достоинстве и вовсе не поддаётся никакой логике, Марк знал.
Но как же вдруг не захотелось верить в то, что это странное создание участвует в бесстыжих дворцовых интригах!
Девчонка находилась под воздействием Маори.
Это Марк не сразу, но понял.
А потом казалась такой искренней и такой испуганной, что захотелось плюнуть на всё и... просто отпустить её!