Аномалия Шарли (ЛП)
Он выдохнул это слово — возможно, потому, что если бы он этого не сделал, оно прозвучало бы как крик.
— Ты начала смеяться над чем-то, и им пришлось остановить процедуру. Теперь они не знают, что делать, потому что раньше никто не просыпался на скамье, — Говард хлопал себя по бокам. — Ты была мертва, Шарлиз. Твой файл уже удален. Тебя больше нет. Что нам делать с восемнадцатилетним призраком, а? Куда нам идти отсюда?
— Можешь начать с того, что вытащишь меня из этой комнаты, — говорю я.
Теперь я знала, где была: они привязали меня к той же скамье, где было разрезано тело Ральфа. Холодный пот выступил у меня на спине, когда я подумала о том, что эти роботизированные руки могли со мной сделать. Я чувствовала, как они висели у меня над головой, ожидая — и с учетом того, что Говард злился, он мог нажать кнопку.
— А… нет. Ты не можешь уйти, — сказал он с жесткой улыбкой. — Ты не можешь уйти, потому что мы не знаем, какая ты.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, технически, ты жива. Но по закону ты мертва. Так что, пока мэрия не рассмотрит твое дело и не решит, как действовать дальше, ты застряла здесь. Застряла в этом холодном, темном промежуточном месте. Было бы проще, если бы ты только что умерла, — Говард покачал головой, — но ты как чертов таракан, Шарлиз. В тебя выстрелили, но твое сердце снова забилось. Тебе чуть не раскроили голову, но в последний момент ты начала смеяться и все прервала. Я не знаю, — сказал он со смехом. — Может, если бы я засунул твою голову под колесо грузовика, ты бы, наконец, испустила дух. Но я просто не знаю.
Говард также не знал, сколько времени потребуется мэрии, чтобы разобраться в моем деле, и он рассмеялся, когда я спросила, могла ли я пойти в туалет. Все больше и больше было похоже, что он собирался держать меня привязанной к этой скамье, пока я не умру от голода или обезвоживания. От того, что наступит раньше.
— Ты мог бы просто отпустить меня, — тихо сказала я.
Говард расхаживал большую часть минуты, сцепив руки за спиной. Он замер, когда я заговорила.
— Отпустить тебя? И куда именно? Ты хочешь, чтобы я просто открыл дверь и отправил тебя в Даллас?
— Нет, я имела в виду, что ты можешь отпустить меня. В Ничто, — я сделала глубокий вдох. Я не могла видеть лицо Говарда с этого ракурса, так что мне просто пришлось поверить, что он не собирался дать мне пощечину. — Во всяком случае, именно туда я и направлялась. Я собиралась пройти через Выход и никогда не вернуться. Так что если ты меня вышвырнешь, то никто ничего не должен решать. Я просто уйду…
— Ты не можешь уйти. Как гражданка Далласа, ты можешь посещать ровно два места — ну, три, если считать ад, — со смешком добавил Говард. Затем он подошел ко мне и упал на корточки. Теперь я видела только его слишком бледное лицо. — В этом дело, да? Ты хотела сбежать?
Я пожала плечами, что трудно было сделать, когда половина моего тела была привязана к скамье. Правда в том, что я понятия не имела, чего хотела, примерно три секунды назад. Мне казалось, что я тонула, и я не знала, в какую сторону плыть. Но теперь все имело смысл.
— Да, я хочу убежать. Если я уже мертва, то что в этом плохого?
— Что плохого? — его взгляд стал ледяным. — Знаешь, каково в Ничто? Есть какие-либо идеи?
— Нет. Но это было бы лучше, чем здесь.
— Разве?
Говард выпрямился. Его руки потянулись к черному кожаному ремню на талии, который он ловко расстегнул. Странно, насколько субъективным могло быть существование: я никогда раньше не замечала, что у него был ремень, поэтому его не существовало. Теперь, когда он вытащил его из петель и туго свернул в руке, этот ремень стал центром моей вселенной.
Я видела, как Говард делал намного хуже, имея гораздо меньше.
— Там все… по-другому. Я знаю, потому что видел это, — он исчез из поля моего зрения, медленно шагая с болтающимся сбоку ремнем. Когда он снова заговорил, его голос звучал где-то у моих ног. — Это… ах, знаешь что? Мне трудно подобрать нужные слова. Почему бы мне просто не показать тебе?
Я услышала шипение ремня, когда Говард взмахнул им в воздухе, уловила резкий шлепок кожи по плоти. Я услышала эти почти за целую секунду до того, как ощутила их. Но когда это произошло, боль не была похожа ни на что, что я когда-либо испытывала.
Все мое тело пылало. Пламя было в каждом мускуле, и игла — в каждом нерве. Все мои внутренности дрожали, как струна, которую натянули и отпустили — будто удар был слишком сильным, чтобы мои ступни могли выдержать, поэтому они послали боль повсюду.
Как только это начало исчезать, Говард снова ударил меня.
И снова.
Удары продолжались.
Мои ноги были связаны в лодыжках и свисали с края скамьи. Я ничего не могла сделать, чтобы защитить их. Я даже не могла сдвинуть их с места. Все, что я могла, это умолять Говарда остановиться — кричать, чтобы он остановился. Но я была полностью в его власти.
— Ты чувствуешь это, Шарлиз? Тебе больно?
Он хлестал меня, не давая ответить.
— Думай об этом как о метафоре, хорошо? Вот что значит жить в Ничто. Вот каково это быть там одной. Все еще думаешь, что это лучше, чем Даллас?
— Нет! — выпалила я.
— Нет! — он издевался надо мной со смехом. Затем его голос стал серьезным. — Мы были так близки, Шарлиз. Ах, мы были так близки! Еще пара недель, и ты была бы свободна. Ты попала бы в Опал и доказала, что Несовершенным есть место в Далласе, что они заслуживают жить так же, как и все остальные.
— Ч-что ты и-имеешь в виду? — я задыхалась. — Что ты имеешь в виду, говоря, что они з-заслуживают жизни?
Говард на мгновение замолк. Мои пальцы на ногах сжались, защищаясь, когда я услышала, как ремень щелкнул между его руками.
— Мы не должны говорить субъектам. Если бы они знали, что поставлено на карту… э, какого черта? В любом случае, они, вероятно, закроют нас теперь, — Говард нажал большими пальцами на изгибы моих стоп, посылая волну фантомной боли, расползающуюся по моим костям. — Ты помнишь, что случилось с Ральфом в день его смерти? Помнишь, как боты изрубили его и…?
— Да, я помню!
— Это то, что случалось с такими людьми, как ты, Шарлиз. Их отправляли на переработку — человеческую переработку. Как кучу разбитых тостеров, только немного кровавее, — когда я покачала головой, он наклонился ко мне и шепнул. — Это комната, в которой мы сейчас находимся, тупица. Добро пожаловать на переработку.
— Нет.
— Это правда. Раньше Несовершенные никогда не выходили из лаборатории. Они шли прямо к столу.
— Ты лжешь, — прошипела я.
Я точно знала, что он лгал, потому что что-то настолько отвратительное и ужасное никогда бы не случилось в Далласе. Одно дело разрубить кого-то, кто уже мертв. Но сделать это с…?
Нет, я даже подумать не могла.
— Ты лжешь, — снова сказала я. — Ты просто пытаешься залезть мне под кожу.
— Я бы хотел, — голос у него был грубый, и, возможно, впервые в жизни он был наполнен раскаянием.
— Нет… ты лжешь, — я слышала, как слабела, становясь все менее убежденной, чем дольше Говард молчал. В моих ушах раздался ужасный звон. — Ты просто… нет, ты лжешь…
— Шарлиз, — мое имя слетело с его губ в тяжелом вздохе, — я знаю, что мы с тобой не всегда были лучшими друзьями. Я был суров с тобой, и я не против признать, что ты была занозой, и мне не удавалось тебя убрать. Но если я когда-либо был достаточно жесток, чтобы заставить тебя ненавидеть меня, то это было только потому, что я заботился. Я запустил эту программу, чтобы спасти таких людей, как ты. Все, что мне было нужно, это чтобы один Несовершенный вышел отсюда успешным. И мы были так близко, — шепчет он. — Мы были так… близко.
Я не знала, говорил Говард правду или нет. Я не хотела ему верить, но внутри меня что-то бурлило, говорящее, что все это имело смысл. Идея позволить Дефектам работать в Граните была глупой. Я всегда думала, что это глупо. Зачем заменять ботов кучей людей, которые недостаточно хороши даже для того, чтобы быть Нормалами?