Свобода и Магия (СИ)

— Ну, что ж, есть правда в Ваших словах, дорогая фон Вальдбург, — задумчиво поджала губы француженка, — Как я понимаю, наш разговор зашёл в тупик, — она посмотрела на Рихарда, — Что до Вас, коллега, если Вы имеете ко мне некий интерес, то смею Вас разочаровать, — она улыбнулась, смотря на смутившегося немца, — Я замужем за Францией, и не готова ни на что-то серьёзное, но даже и на мимолётное.
— Жаль, что этот чудесный разговор надо завершать, — саркастично вздохнула Августа, — Разрешите вопрос, фройляйн?
— Конечно, — кивнула Кристина, тряхнув кудрями.
— Вы не боитесь за свою жизнь? Приехали в другую страну к людям, которые правят этой страной, и хамите им? — в голосе Канцлера не звучало угрозы, в ней слышалось искреннее любопытство.
— А Вы не боитесь за свою? — совершенно искренне удивилась её собеседница, — Приютили у себя свору этих русских бешеных псов и живёте спокойно, — она хмыкнула и покачала головой, — Ладно, отвечая на вопрос, не боюсь. Директория в курсе, куда я поехала и зачем. Если со мной что-то случится, это будет расценено, как покушение на Французскую Директорию.
— Ох, не забывайте, что мы уже дважды брали Париж[1], - хищно улыбнулась фон Вальдбург, — Не в вашем положении угрожать нам.
— Предпочту не забывать о Прейсиш-Эйлау[2], - Кристина поднялась с дивана и поправила свой костюм, — В тот раз на вашей стороне тоже были русские, какое совпадение! — она мрачно усмехнулась.
Августа фон Вальдбург мрачно жестом вызвала слугу и попросила проводить французскую гостью на выход из замка.
— Она дерзкая, — с долей восхищения произнёс фон Мольтке, когда француженка ушла.
— Она молодая, дерзкая и сильно умная, — фыркнула Канцлер, — А ты как школьник распушил перед ней хвост, — она встала и нервно подошла к уже тёмному окну, за которым где-то над лесом догорал закат, — Что, думал, что вскружишь ей голову своими чарами?
— Да как бы… — замялся немец, — Просто я не ожидал…
— Не ожидал, что она окажется революционным диктатором? — усмехнулась немка, глядя в окно, — Вы нашли этого Ганса?
— Нет его следа нигде. Те, кто входил в этот кружок заговорщиков вместе с убитыми, они не знают никого ни с таким именем, ни подходящего под описание. Их выпустить?
— Все, входившие в это сообщество арестованы?
— Все, — кивнул Рихард.
— Оставь пока у себя, придёт время, бросим кость этой французской суке, — немка развернулась и серьёзно посмотрела на главу немецких мракоборцев, — Если она не уедет из страны, а она не уедет, а пока глаз с неё не спускать. Хочет копать и искать заговор, пусть. Главное, чтобы она не залезла туда, откуда не выберется.
— Не думаю, что оставшиеся в Париже поддержат её политику, если она погибнет, — пожал плечами мужчина.
— Предпочту не проверять, — она скрестила руки на груди, — А что если за этим Гансом стоят французы? Жан де Тулон как раз был некромантом. Одним сплошные вопросы, — Августа покачала головой, — В общем, найди этого выродка и приведи ко мне.
— У меня по-прежнему нет особых полномочий, — разочарованно протянул фон Мольтке.
— Не время пока, — женщина тряхнула головой, — Пока пробуй законными средствами найти ублюдка.
1 — Имеется в виду Франко-Прусская война 1870–1871 гг и Французская кампания 1940 г.
2 — Битва при Прейсиш-Эйлау — самая кровавая битва войны четвёртой антинаполеоновской коалиции. Произошла в 1807 году между французской армией и объединёнными русско-прусскими силами. По итогам обе стороны официально заявили о своей победе.
  
Глава X. Не ходите в бар посреди недели
 
(12 августа)
Идея сходить в бар после работы сразу показалась Нине плохой, даже при условии, что завтра был её личный выходной. Да, Михаил особо не сопротивлялся, когда она попросила об отгуле, сама не зная зачем. Оттого, возможно, поход в бар был эдакой местью от начальства: не пойдёшь завтра на работу, так просто дома полежишь.
Нина снимала комнату в доме у бабули с дедулей, которые обычно сдавали жильё студентам местного университета, однако в этот раз отчего-то решили, что тридцатилетняя русская девушка с копной рыжих волос подойдёт им лучше всего в качестве постояльца. Эти немцы оборудовали в своём доме практически отдельный второй этаж, однако вход на который всё равно был одним с комнатами, где жили хозяева. Сами по себе те оказались добрыми, радушными, и за тот почти месяц, что Нина у них жила, они подружились и раз в несколько дней девушка обнаруживала под своей дверью корзинку со свежими овощами с огородика.
 
Минус у этого жилья был ровно один — от центра ехать полчаса. На такси. Собственно как раз в центре офис War&Consulting и располагался. А жильё — на окраине, где компактно стояли домики пожилых восточных немцев, которые производили в общем вполне чинное и тихое впечатление, однако интуиция аналитика явственно шептала Нине: “У этих старичков в закромах лежит по несколько боевых стволов на человека. И флаг ГДР[1]”. Однако, естественно, ничего такого за ними девушка не замечала. Как и громких автомобилей с разнузданными людьми ближневосточной внешности. Она вообще за первую неделю выучила все соседские машины, и всего несколько раз видела какие-то иные, исключая такси и прочие автомобили служб.
И вот сейчас рыжеволосая русская вновь ехала домой на такси. От привычного состояния это отличалось тем, что на часах было уже три часа ночи четверга, внутри неё было некоторое количество алкоголя, а мысли занимали её ровно две. Первая заключалась в том, что скорее всего вместо длинной прогулки по городу, пока остальные работают, её ждёт пробуждение к обеду и выход из дома ближе к вечеру. W&C обустроились в Берлине, успели завершить уже два крупных проекта, у ещё одного проекта обещали старт после выходных, а Нина обнаружила, что ещё ни разу не гуляла просто так по городу, потому увидев окно в расписании, решила им воспользоваться. А то вдруг Малыш Эдди снова притащит странную работу, после которой придётся спешно переезжать.
А вот вторая мысль была ещё менее приятной. Их отдел из троих человек встретил в баре немецких коллег: двух только-только выпустившихся из университета парней-референтов. И вот в какой-то момент, когда Вячеслав и Михаил решили ехать по-домам, ибо им-то завтра на работу, Нина решила подкатить к молодым немцам, которым тоже было на работу, однако же они были молоды, пьяны и не сильно предусмотрительны. Собственно парни были не против красивой рыжеволосой коллеги, и ещё примерно час они все выпивали вместе. Потом тот, которого звали Гансом, и у которого обнаружилось обручальное кольцо на пальце, вызвали по телефону домой. Рудольф, второй молодой немец, иронично прокомментировал уход своего товарища тем, что как тоолько тот женился, так теперь его и не отпускают из дома далеко, потому что стремятся сделать из него человека.
Нина пропустила это замечание мимо ушей, мысленно пожалев жену Ганса, потому то ей приходится следить за его поведением, ибо он сам не в состоянии. Сама же она уже запланировала уж если не затащить Рудольфа в койку, то хотя бы запланировать это, однако же через пару стопок текилы вдруг выяснилось, что у него есть парень.
Да, этот молодой немецкий мальчик оказался геем, очень симпатичным, милым, умным, но голубее, чем небо в ясный июльский полдень. В расстроенных чувствах Нина посадила юношу в его такси, сама вызвала своё и поехала к себе в заповедник ГДРовских пенсионеров.
“Вот стану лесбиянкой — будете знать!” — ворчала пьяная рыжеволосая русская вытаскивая ключ и вставляя его в замочную скважину. За спиной прошелестели шины, удаляющегося такси, которое привезло её домой. Вокруг стояла ясная летняя ночь, наконец-то прекратили лить дожди и потеплело. А дверь не открывалась. Она неожиданно была заперта. Изнутри. На задвижку. Чего никогда не было до этого.
Нина сложила ключ в карман юбки и потёрла усталые глаза — текила после виски давала о себе знать, и с каждой минутой девушка всё больше хотела в свою кровать, а потом закрыть глаза и проспать до обеда. Но тут был один нюанс.