Злодейка должна умереть (СИ)

Обычно она их выбрасывала в огонь, не открывая. Ей совершенно не интересно, что писали люди, которые знали Эванжелину. Все письма, которые бывшая хозяйка тела трепетно хранила в одном из ящиков комода, она прочитала еще когда только попала сюда, чтобы понимать, каким человеком была дочь графа.
Эва бы и сейчас их выкинула сразу в огонь, однако Лукреция выбрала неудобное время. Да и интерес, который всегда удавалось подавлять, брал вверх. Взяв тонкий кинжал для бумаги, она аккуратно разрезала конверт и достала приглашение. Множество нежных слов, вопросы о самочувствии и приглашение на чаепитие. Почти все приглашения написаны таким тоном, что сразу становилось понятно — Эванжелина с ними хорошо общалась.
Прочитав все приглашения, Эва отложила их и сделала глоток холодного чая.
− Вы опять никуда не поедите? — осторожно поинтересовалась Лукреция, смотря на вскрытые конверты и неровно сложенные письма. — Вам было бы это полезно, госпожа. Обычно аристократки перед балом разъезжают по чаепитиям, чтобы познакомиться с другими благородными леди. Я беспокоюсь, что на балу герцогини Шервуд вы будете одни.
Поставив аккуратно чашку на блюдце, Эва покосилась на Лукрецию. Она слышала, что обычно служанки так не поступали. За такое пренебрежительное отношение, за то, что они лезли в жизнь господ без разрешения их обычно наказывали. Отправляли в темницу, лишали звания или били розгами, вымоченными в соленой воде. Так поступали многие аристократы просто потому, что прислуга должна помнить о своем месте.
Лукреция ничего плохого не подразумевала. Наверняка она и не видела ничего плохого в своих действиях, ведь ее не дрессировала главная горничная, Эва не была такой, как остальные аристократки. Не подразумевала ничего плохого, действительно беспокоилась, чем оправдывала себя в глазах Эвы. Поэтому она не накричала и не замахнулась, лишь прикрыла устало глаза.
− Не хочу. Все они понять прежнюю Эвнжелину и будут много требовать.
Чужих ожиданий ей хватало и в особняке Питтерсов. Граф с графиней каждое утро смотрели с надеждой и радовались как дети, когда Эва скупо им улыбалась. Клод смотрел выжидающе, будто подозревал ее в чем-то. Он был в своем праве, хоть Эве и было интересно, о чем он думал, ведь с лихорадки они ни разу не разговаривали дольше двух минут.
Если Эва приедет на чаепитие, то может возникнуть множество неловких ситуаций. От того, что она забудет этикет и где-то напортачит, опозорив семью графа Питтерса. До того, что ей придется отвечать на многочисленные вопросы друзей тела, играть роль человека, которого она не знала.
Лукреция больше не задавала вопросов. Молча забрала письма и принесла еще холодного чая с корзинкой свежих ягод и фруктов. Эва читала принесенную книгу по истории и подмечала смутно знакомые детали мира. Оказалось, что пусть отец Эванжелины и был графом, что в иерархии аристократов не было настолько большим титулом, но все равно имел большой вес на политической арене. Их род, как и род герцогини Шервуд происходил из императорской семьи.
Изучать династические деревья было одним из немногих, что доставляло Эве удовольствие.
− Эва!
Звонкий голосок разрезал тишину и уют, добавил живости в спокойную атмосферу. Эва медленно опустила книгу и повернула голову на топот маленьких ножек. За Мари, которая сжимала в кулаках сорванные ромашки, улыбалась широко и бежала к беседке, спешили служанки, приподнимая подолы платьев и тяжело дыша.
− Мари, ты же знаешь, что бегать опасно, − осадила ее Эва, но положила между страниц закладку и чуть повернулась. Благодаря этому Мари быстро подбежала и уперлась животом в ее колени, смотря снизу вверх.
− Но я же не упала, − недовольно отозвалась Мари, но сразу же широко улыбнулась и протянула несколько ромашек на тонких ножках. — Это тебе! Я увидела их и сразу вспомнила о тебе.
Эва посмотрела на жухлые ромашки и аккуратно взяла их из рук Мари. Улыбнулась невольно и ласково погладила ее по прямым, черным волосам.
− Спасибо. Они очень красивые.
Наверное, самые хорошие отношения у нее сложились с Мари. То ли та помнила сестру плохо, то ли просто в силу возраста, но она быстро приняла изменения. Улыбалась, подходила без страха, разговаривала так, будто они действительно были сестрами и называла ее «Эва» или «сестренка Эва», позабыв про Эванжелину. Эта детская непосредственность и то, что она ничего не требовала, быстро растопило лед.
 
Эва больше не раздражалась, когда Мари прибегала и просила прочитать сказку. Улыбалась невольно, стоило той спрятаться в ее комнате и шепотом попросить прикрыть перед родителями. Мари так трогательно прижималась к ее ногам и клала голову на колени, обнимала крепко вокруг живота, что сердце Эвы сжималось в груди. У нее никогда не было младших братьев и сестер, поэтому не представляла, как себя вести.
− Ты что тут делаешь? — с привычной детской непосредственностью спросила Мари и склонила голову к правому плечу, как воробушек. Хвостики с большими бантами накренились, а голубое платье с кружевами и пышным подолом выглядело как никогда милым.
− Читаю книгу, − ответила Эва и показала Мари обложку. Та скривилась.
− Опять скучные книжки читаешь, − скривилась недовольно Мари. Графиня уже нанимала для Мари учителей, но те учили ее лишь азам рисования, вышивки и этикета. Для остального она еще была мала.
Мари еще не посещала чаепития в силу возраста. Если Эва не ошибалась, то в следующем году, когда ей исполниться шесть лет, графиня сможет брать ее на мероприятия. Обычно во время чаепитий и приемов для детей аристократов подготавливали отдельную комнату, где формировалось новое поколение высшего общества, и дети знакомились друг с другом. Нередко, по словам Лукреции, на таких мероприятиях заключалась помолвка между семьями.
К счастью, Эванжелину ранний брак обошел стороной. Эву тоже еще не заставляли выходить замуж. Давали ей отсрочку в силу состояния. Она уверена, как только граф будет уверен в ее физическом и ментальном здоровье, сразу начнет искать подходящего жениха. Наверняка предстоящий дебют будет шагом к этому прекрасному будущему.
* * *
Эва хотела спать. Ночь выдалась тяжелой, она то и дело просыпалась от кошмаров, вытирала пот со лба углом одеяла и, накрывшись с головой, беспокойно засыпала. Прислуга в это время уже спала и Лукреция не приходила, не приносила теплый чай с медом и вареньем, который неуловимо напоминал то, что было в другой жизни. Эва знала, что под балконом стоял рыцарь, у входа еще один, но они по большей части мужланы, не понимающие ее.
Обычно после таких тяжелых ночей она спала долго или после обеда уходила в сад, где дремала в дали ото всех. Граф с графиней потакали ей в этом, скорее всего тешили себя глупыми надеждами. Их понять можно, ведь родители всегда хотели, чтобы их дети были счастливы и здоровы, а Эва здоровой не выглядела.
Ее разбудили рано утром. Лукреция тихо вошла и мягко погладила по бедру под одеялом, потом по предплечью. Наверное, еще помнила, как в страхе Эва брыкалась и вырывалась, плакала долго, стоило ей увидеть незнакомые лица и комнату после более жесткого пробуждения. Она до сих пор чувствовала стыд от одних только воспоминаний о том, как переполошилось поместье.
− Госпожа, пора вставать, − тихо говорила Лукреция, убирая балдахин и стягивая теплое одеяло. Эва сонно щурилась, пока садилась, выдыхала тяжело, стоило опустить ноги в мягкие тапочки.
Она еще никогда не просыпалась так равно в этом мире. Раньше все эти прелести приготовлений обходили ее стороной. К сожалению, спокойное время подходило к концу. Лежа в теплой ванне, Эва вновь задремала и пропустила момент, пока служанки отмывали ее кожу, натирали маслами. Спала, пока ей делали массаж, ухаживали за волосами и кожей лица, выставляли на макияжном столике коробочки с украшениями и странного вида косметику.
Жаль, что это никогда не описывалось в книгах. Эва не предполагала, что подготовка к какому-то балу, где пройдет ее дебют в высшем обществе, занимала так много времени. Завтрак к ней принесли в комнату и это один из лучших моментов первой половины дня, потому что ежедневная пытка обошла ее стороной. Графиня заходила лишь раз, когда разморенная и сонная Эва дожевывала клубнику, запивая ее травяным чаем. Она улыбнулась, потянулась и в последний момент оборвала себя на середине движения, не прикоснулась к щеке.