Злодейка должна умереть (СИ)

− Как ты себя чувствуешь?
− Кто вы?
Они задали эти вопросы почти одновременно, перебивая друг друга. Эва вздохнула и отдернула руку, которой очень хотелось потереть переносицу. Объяснять что-то не хотелось, как и находиться долго с незнакомым человеком. Однако Эва спасла его и взяла на себя ответственность, поэтому не могла просто так выбросить, как ненужную вещь.
Вздохнула и убрала выбивающуюся прядь из неуклюжего пуска, закрепленного на затылке спицей.
− Эванжелина Питтерс, дочь графа Питтерса. Ты сейчас находишься в моем поместье и будь добр веди себя культурно.
Эва ненавидела представляться этим именем. К Эве она уже привыкла и считала, если не родным, но знакомым и приятным. Полное же имя — чужое, вызывало лишь тошноту, непринятие и ощущение, что она вероломно заняла место, не предназначенное ей.
Незнакомый мальчишка скептически осмотрел ее, чем сильно рассмешил Эву. Она его даже понимала, потому что не выглядела как накрахмаленная принцесса, имеющая богатый род за спиной. Синее платье простого кроя без вышивки и украшений, серьги из серебра с россыпью бриллиантов, волосы, убранные в неряшливую и непривычную этому миру прическу.
Мальчик насупился и посмотрел на свои тонкие пальцы, которые казались еще тоньше, чем у Эванжелины.
− Исэ, − нехотя представился он и по тому, как не сказал фамилию, Эва поняла, что перед ней простолюдин. — Спасибо за то, что помогли.
Вздохнув, она покосилась на равнодушного рыцаря Яна. Как же Эва недолюбливала детей, особенно подростков. Они все такие сложные, противные и недовольные. Жаль, конечно, что его нельзя выгнать из поместья. Про Эву и так ходили слухи, а после такого и вовсе ее возненавидят и ведьмой обзовут.
− У тебя на спине раны. На тебя кто-то напал? — поинтересовалась она, не особо желая услышать ответ. На самом деле, вопрос важный, потому что если рядом обосновались бандиты, то нужно с ними быстро разобраться. Состояние Исэ ее не сильно волновало — они чужие люди, а Эва не Святая и не добрячка, чтобы всем помогать.
Исэ поджал губы и стал бегать глазами по комнате. Подбирал ответ, а значит, собирался ей врать. Эва закатила глаза и выдохнула, чувствуя сильное раздражение. Ложь она не любила еще с прошлой жизни. Лучше узнать о себе все самое отвратительное, чем купаться в луже недомолвок и лжи.
− Не важно, − оборвала Эва его и взмахнула рукой. — Раны не загноились. Отдохни несколько дней и можешь идти, лекарства я тебе дам. Так что давай без глупости, восстанавливайся и уходи.
Развернувшись, она вышла из комнаты, не дожидаясь ответа. Лишняя головная боль ей ни к чему. Эва и оставила его лишь потому, что помнила две кровоточащие раны вдоль позвоночника с двух сторон от лопаток до поясницы. Даже у самого черствого человека от такого сердце заболит.
− Что прикажете делать, госпожа?
Эва остановилась и оглянулась, рассматривая Гелберта. Он не выглядел чем-то обеспокоенным, будто ничего сверхъестественного не происходило. Казалось, его не волновал раненый ребенок или он хорошо скрывал эмоции. Эва усмехнулась и вытянула руки вперед, потягиваясь.
− Приставь к нему рыцаря, пусть тот следит. Мальчишка не выглядит засранцем, поэтому не должен доставить проблемы. Пусть полечится и как только ему станет лучше, а раны перестанут кровоточить — гоните. Лишний балласт нам не нужен.
Гелберт не ответил, но кивнул и ушел обратно в комнату к Исэ. Имя у мальчишки странное, но красивое. Однако важно ли это? Не, это совершенно не имело никакого значения, потому что ничего общего у них никогда не будет. Эва надеялась, что никогда, потому что обычно, когда герои в романах зарекались, происходило с точностью да наоборот. Она сейчас была героиней романа, как бы сильно не хотелось это отрицать.
* * *
Она крутила конверт в руках с восковой печатью и засушенными цветами. Красивый конверт с подписью более ровным почерком — уроки Риэль не проходили даром. Она даже засмотрелась, сжала между пальцев бумагу, борясь с любопытством.
 
Посмотреть, что внутри хотелось очень сильно. Однако, как и в другие дни, Эва поджала губы и поднесла конверт к маленькому огоньку свечи. Смотрела на разгорающееся пламя, немного жалея о поступке. Жалела каждый раз, но потом убеждала, что так спокойнее. Она бы не выдержала и прочитала все письма залпом, а потом разрыдалась от боли и стыда за свои поступки. Эва поступала подло и низко, пока Риэль выгораживала ее и не позволяла слухам расползтись. Об этом с уверенностью говорила Мелинда, а ей Эва доверяла.
− Зачем ты сжигаешь письмо?
Эва повернула голову и посмотрела на Исэ в чистой рубашке и шортах, которые открывали полностью зажившие коленки. Заметила, как цвет его лица стал более здоровым, появился легкий румянец и движения более расслабленные. Похоже, его больше ничего не беспокоило.
Тряхнув рукой и сбросив на пол догорающую бумагу, посмотрела на пальцы. Все еще тонкие и бледные, с чужими ногтями, они чуть покраснели, но не пострадали. Порадовавшись этому, пододвинула к себе маленькую миску с кашей и малиновым вареньем.
− Ты не отвечаешь. Я думал, благородных дам воспитывают лучше, − вновь сказал Исэ и, не спрашивая разрешение, сел по левую сторону от нее. Наглеть не стал и пропустил один стул, но посмотрел при этом пристально и выжидающе. От его взгляда стало неловко, захотелось вжать голову в плечи. Обычно так дети не смотрели: исподлобья, ожидая ответа и зная, что его получат.
Эва все же дернула плечом и смешала кашу с вареньем, наблюдая за круговыми движениями ложки, отвлекаясь от странного мальчишки. Ругала себя за слабость, которую проявляла перед ребенком, и злилась сильнее.
− Я же не сомневалась, что вас не воспитывают, − все же огрызнулась она и раздраженно закрутила волосы, вставляя в них мокрую палочку из вазы. Вздохнула и принялась за еду.
Есть под пристальным вниманием Исэ тоже неприятно. Лукреция не подходила, но его, похоже, это не волновало. Исэ сам взял небольшой чайник и налил чай, пододвинул вазочку с печеньем, которое Эва обычно не ела. От его наглости перехватывало дыхание и вместе с тем внутри появлялось раздражение, смешанное с восхищением.
Доев кашу, она вытерла рукой губы и откинулась на спинку стула, наблюдая за наглым мальчишкой. Ему, похоже, было намного легче. Исэ не обращал внимание на чужие осуждающие взгляды, запивал печенье травяным чаем и тянул из других вазочек шоколадные конфеты.
− Я вижу, ты уже вылечился, − протянула Эва и взяла чашку с остывшим чаем. Сделала несколько глотков и пододвинула блюдце с куском шоколадного торта.
− Есть немного. Хотя спина все еще болит, − ответил Исэ и повел плечом, скривившись. Эва не удивилась. Такие раны быстро не заживали. Большая удача уже в том, что у него не загноились раны, да и заживали они, по слова доктора, быстрее, чем у обычного человека.
Кивнула сама себе и посмотрела на Исэ исподлобья.
− Тогда доедай и сваливай. Мне не интересно водиться с ребенком.
− Ты на удивление прямолинейна и жестока, − фыркнул Исэ и состроил милое, по его мнению, лицо. — Как вы можете прогонять беззащитного, раненого ребенка на улицу? А вдруг со мной что-то произойдет? Вдруг я умру голодной смертью? Вы ведь будете виноваты в этом.
Эва едва не присвистнула от подобной наглости, но сдержалась. Покачала головой и отодвинула от себя пустое блюдце, допила чай. Чувство сытости перекрывало раздражение и делало ее мягче. Если бы не это, Исэ давно б получил оплеуху и был выгнан из поместья без лекарств и еды.
− Меня это волновать не должно. Руки с ногами есть, как и голова на плечах, значит заработать себе на жизнь сможешь. Я дам тебе лекарства и немного еды, остальное уже не мое дело.
Она не нанималась в няньки и тем более благодетельницы. Что ей мог предложить этот пацан? Ничего ценного в нем не было. Рабочих рук в восточном поместье хватало, новый слуга ей не требовался, а развлечения в виде ухаживания за симпатичными рабами казались дикостью. Совершенно бесполезный, он строил из себя слишком много, чем выводил из себя.